— Держи его на прицеле, так, чтобы все видели, а сама не высовывайся, — скомандовал он, а сам кинулся обратно к лестнице, по которой уже стучали тяжелые ботинки карельской братвы.
— Назад, бл…дь, а то всех положу! — заорал он, стреляя в дверной проем и стараясь не задеть никого из братков.
Этого оказалось достаточно, чтобы карелы отступили на первый этаж.
— Зовите Хозяина, я только с ним базарить буду, — выдвинул требования Ракитин.
Через минуту он услышал знакомый голос предводителя братков.
— Чего ты хочешь, Красава?
— Этот Ганибалов-Лекторов, похоже, важная шишка у китайцев, — оперативник предусмотрительно не стал высовываться наружу. — Его еще можно залатать, жить будет, хотя вот любить никогда. Предлагаю его в обмен на Сережу, и ты даешь нам уйти.
— А если мы твоего Сережу сейчас на куски резать будем? — ворчливо, словно Горбатый Карл у капитана Жеглова из «Места встречи изменить нельзя», поинтересовался Хозяин.
— Тогда я убью этого сукиного сына, а потом вы будете долго штурмовать эту избушку, и еще не известно, сколько твоих людей я положу. Но ты меня принял по-людски, и я музыку портить не хочу. Нам делить нечего. Да и ты на зверей работать не подписывался, так что давай разойдемся краями…
Снаружи на какое-то время повисла тишина. Хозяин с присущей ему обстоятельностью продумывал ответ. Конечно, ссориться с фэнгуновцами ему не хотелось, но и экспериментировать со штурмом дома желания не было никакого, тем более если учесть умение гостя обращаться с оружием. Кроме того, даже не будучи профессиональным психологом, нетрудно было догадаться, что подвыпившая свита в большей степени симпатизирует пленникам, нежели китайцам, в общем, из двух зол было выбрано меньшее.
— Ладно, забирай своего Сережу и валите отсюда, — вздохнул Хозяин. — Мои люди тебя преследовать не будут.
— Поклянись перед своими пацанами.
— Варнацкое слово на варнацкую честь, — произнес предводитель братвы.
— Хорошо, мы спускаемся, — Ракитин жестом предложил Ладе бросить Ганибалова-Лекторова и следовать за собой.
— Он же нас убьет! — попробовала было возразить девушка.
— Нет, он, похоже, живет по понятиям и клятвы не нарушит. К тому же у нас нет другого выхода, — Иван взял Ладу за руку и повел ее вниз по лестнице, держа ствол наготове. Внизу его ждал Хозяин и трое вооруженных братков, которые держали на прицеле Сережу Осьминога.
— Везунчик ты, Красава, — Хозяин сверкнул недоброй улыбкой. — Мое слово верное, сейчас можешь драпать, я тебя после найду.
— Не бери на бас, Хозяин, — ответил за Ракитина Сережа Осьминог, которого сняли с прицела и передали «с рук на руки» Ракитину. — Хочешь поквитаться — приезжай в Питер, побазарим конкретно.
— Куда тебе баллоны катить!? — огрызнулся Хозяин.
Ракитин понял, что словесная перепалка не приведет ни к чему хорошему, и подтолкнул Сережу вместе с Ладой к выходу. Сам он вышел из избы последним, пятясь спиной и сохраняя возможность ответить огнем на любые провокации. Снаружи их встречали озлобленные фэнгуновцы, готовые кинуться на помощь своему кастрированному командиру. Они бы не задумываясь расстреляли беглецов, если б не обступившая их со всех сторон карельская братва, которая, повинуясь приказу Хозяина, должна была обеспечить безопасный уход Ивана и его спутников.
— Бегите к автомату, я прикрою, потом прикрывай меня, — шепнул Ракитин на ухо Осьминогу.
Сережа взял Ладу за руку и резво понесся в направлении валунов, где был спрятан «Кедр». Оперативник выждал время, необходимое им для того, чтобы добраться до оружия, а потом побежал следом, поминутно оглядываясь. Пока преследователей не было. Хозяин держал слово, а китайцы ринулись в избу, к своему командиру. Ракитин прекрасно понимал, что времени на отход у них немного. Хозяин поручился только за своих людей, но его клятва не распространяется на фэнгуновцев.
Так и вышло — едва только он добрался до занявшего огневую позицию в валунах Осьминога, как китайцы перебежками стали двигаться в их направлении.
— Дуйте к лодке, я прикрою, — предложил Сережа.
Он дал первую короткую очередь по приближавшимся фэнгуновцам, те залегли и ответили прицельным огнем. Их преимуществом было наличие приборов ночного видения.
Осьминог снял с шеи золотую цепь, поцеловал крест и передал его Ивану. На цепочке вместе с крестом висел какой-то медальон.
— Вот, возьми, передай Люсе моей, если я через полчаса не догоню вас у лодки, — произнес он. — Там и адресок Люсин имеется, скажи, что ее Сережа погиб правильным пацаном.
— Ты следом за нами отходи к лодке минут через двадцать.
Иван понимал, что решение, принятое Осьминогом, правильное и без огневого прикрытия они не успеют спустить моторку на воду. Они пожали друг другу руки, обнялись на прощание. Затем Иван и Лада побежали к спрятанной лодке. За спиной у них звучали короткие очереди «Кедра», это означало, что Сережа бьется за них и еще жив.
* * *
Лодку нашли и спустили на воду быстро, после чего спрятались в ней за одним из огромных валунов и стали ждать возвращения Осьминога. Ракитин отметил между очередями «Кедра» более длинную паузу — вероятно, Сережа менял магазин, а может, просто выжидал, пока кто-нибудь из фэнгуновцев неосмотрительно попадет в сектор обстрела. Потом автоматная стрельба, которой то и дело вторили винтовочные выстрелы, возобновилась и стихла окончательно минут через десять.
«Либо он отступает, либо его убили», — Иван осторожно погладил по спине разнервничавшуюся Ладу. Про себя он решил ждать Осьминога до последнего. В двух стволах у него еще оставалось семь патронов, что позволяло надеяться на удачный исход, даже если фэнгуновцы придут «на хвосте» за Осьминогом.
Тревожный карельский рассвет будоражил кожу мурашками. Комары размером с небольшую птицу уступали место утренним птахам. Первые кроваво-красные лучи солнца неумолимо продирались сквозь водную гладь Ладоги.
С рассветом на берегу показались китайцы-фэнгуновцы, их было всего трое.
«Если Сережа погиб, то он унес парочку гадов с собой в могилу», — Ракитин снял пистолет с предохранителя, затем аккуратно высунулся из-за валуна и произвел три прицельных выстрела. Один из китайцев упал, двое залегли за валуны и открыли ответный огонь из карабинов, которыми с ними, очевидно, поделились карелы.
— Ваня, заводи мотор, — зашептала испуганная Лада. — Сережа уже не вернется.
Оперативник боролся с желанием вернуться на берег и добить фэнгуновцев. Но чувство ответственности за жизнь Лады перевесило желание мести, и он завел двигатель моторки.
— Пригнись и рули! — скомандовал он, пересадив девушку на корму.
Лодка вырулила из укрытия, и Ракитин одиночными выстрелами заставил китайцев снова залечь в камнях. Полностью расстреляв обойму «ТТ» китайского производства, он оставил два патрона в дамском пистолете. Отойдя от берега на приличное расстояние, оперативник взялся за руль и стал править наугад в том направлении, где, по его интуитивным догадкам, было устье Невы.
* * *
Дорогой друг!
Благодарим за предоставленную вами информацию по экономическим ресурсам Северо-западного региона. Продолжайте мониторинг, используя ресурсы курируемой вами газеты “Бизнес-Петербург”.
В настоящее время просим обратить особое внимание на необходимость сбора любой информации, касающейся разработок на базе петербургских институтов, в первую очередь института “Сельхозбиопрепарат”, генетической продукции, которая может иметь отношение к оборонной промышленности, а также к продукции двойного назначения.
Для оперативного направления информации пользуйтесь оговоренным способом W.
Информирую, что вам уже начислено вознаграждение за предыдущие материалы. В связи с этим прошу сообщить, каким образом вы планируете использовать данные средства, с тем чтобы мы могли оказать содействие в приобретении акций или иным наилучшим способом распорядиться ими по вашему усмотрению.
С наилучшими пожеланиями,
Джордж
* * *
— Водка — это сжиженный дым Отечества, — изрек генерал Мягков, наполняя рюмку Ракитина. В генеральской «комнате отдыха», расположенной за служебным кабинетом, было очень уютно. Красивые шторы на окне, мягкая мебель, музыкальный центр, из которого неслось до боли знакомое «не думай о секундах свысока».
Как известно, пути начальства неисповедимы. Поэтому рядовой оперативник, неожиданно удостоившийся чести посетить генеральскую заповедную обитель, не то чтобы робел, но чувствовал себя не вполне уютно, памятуя о грибоедовском принципе: «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».
Раньше Ракитин слышал лишь об одном случае, когда рядовой сотрудник был удостоен подобного приема, закончившегося благополучно: в 1987 году, во время нещадной борьбы с пьянством, управление кадров проведало, что пятеро офицеров из Конторы «обмывали» очередную звездочку шестого, причем не где-нибудь, скрывшись на конспиративной квартире, а в гостинице «Ленинград». Правда, на выходе удалось задержать лишь одного, хотя и образцово-показательно, с заталкиванием в служебную машину. Когда протрезвевшего оперативника поставили по стойке «смирно» пред генеральскими очами, на вопрос: «Отвечай, с кем пил?» — тот скромно потупил глаза: «Один». «Как один? Шесть бутылок коньяка?!» Сотрудник лишь грустно вздохнул: «Видит Бог, один. Так нажрался…» «Молодец! — неожиданно для всех пророкотал генерал Чуханин. — А вы (обращаясь к кадровикам) только и можете, что товарищей закладывать! — и снова к оперативнику: — Иди, служи, сынок!»
