Они углубились в галерею. Гирланд нес рюкзак, а Мала держала свечу. Им понадобилось около двух часов, чтобы дойти до места разветвления галереи. Чем дальше они продвигались, тем тяжелее становилось дышать. Гирланд давно освободился от пиджака, а теперь снял рубашку. Мала сняла свитер и была в джинсах и лифчике.
— Ну вот мы и дошли, — сказал, задыхаясь, Гирланд. — Мы повернем направо и начнем все сначала. Как дела?
— Не слишком плохо, — сказала она, — но мне мешают брюки.
Она дернула застежку и сняла пропитанные потом джинсы.
Гирланд не спускал глаз с фигуры молодой девушки. Она повернула к нему голову.
— Валяйте! Хорошенько посмотрите на меня! Надеюсь, я вам нравлюсь?
Он улыбнулся ей.
— Вы очаровательны. Через три дня мы будем с в<ми заниматься любовью. Согласны?
— Согласна, — сказала она.
Они пошли по другой галерее. Воздух в ней казался немного свежей, и они шли быстрей. Затем Мала остановилась.
— Я больше не могу. Можно немножко отдохнуть?
— Ну, разумеется, — ответил Гирланд. — Он взял у нее свечу и бросил на землю рюкзак и автомат. — Отдыхайте! Вы это заслужили, а я пойду и взгляну, что впереди.
— Не покидайте меня!
— Ну что вы, моя прелесть! — проговорил Гирланд. — Ведь я уйду не больше, чем на две минуты.
— Я вас прошу… — Теперь она лежала и смотрела на него умоляюще. Пламя свечи окружало ее танцующими тенями. — Погаси свечу… — шепнула она. — Прошу тебя!
Он понял и почувствовал сильное желание поцеловать ее. Он задул свечу и лег рядом с ней.
Для них время остановилось. Опасность, границы — все было далеко. Они чувствовали только друг друга.
Гирланд первым вернулся к реальности. Его рука продолжала гладить спину Малы. Успокоенная, тяжело дыша, она оставалась неподвижной.
Он прислушался к плеску воды и стал думать о трудном пути, который их ожидал.
— Не двигайся, — сказал он. — Подожди меня.
Он встал.
— Не покидай меня, — прошептала она, пытаясь удержать его.
— Успокойся, — сказал он, отводя ее руки. Он надел брюки и нашарил свечу. Зажег ее и пошел по галерее.
— Марк!
— Я вернусь! Оставайся там, где ты есть.
Через несколько шагов он почувствовал какой-то новый запах и увидел около стены несколько бочек для бензина. Он опрокинул одну. Бочка была пуста. «Бочка должна плавать, — подумал он, — возможно, это будет выходом для нас, когда придется преодолевать затопленную галерею».
Он услышал шаги Малы. Она с трудом тащила рюкзак и автомат.
— Я не могла быть одна. Прости.
— Посмотри-ка на эти бочки! Мы сможем соорудить плот. Мы свяжем три бочки вместе. Пойдем, посмотрим, какая там вода.
Он взял ее за руку и стал продвигаться вперед. Им не пришлось далеко идти. Свод галереи начал резко опускаться и через три метра исчезал под водой. От воды исходил тошнотворный запах.
— Мы не сможем пройти там, — воскликнула Мала и невольно отшатнулась назад. — Это невозможно.
— Тем не менее, это тот путь, по которому мы должны пройти, моя прелесть.
Он пошарил в мешке и достал другую свечу, которую тоже зажег. Он отдал свечи Мале, а сам вернулся к бочкам. Опрокинул одну и покатил ее к краю воды. Мала шла за ним. Потом они вернулись за другой. В тот момент, когда они опрокидывали ее, что-то зашевелилось там. Черная тень пробежала по их ногам и исчезла в темноте. Мала закричала и отступила, выронив свечу.
— Это крыса! — воскликнула она, вздрогнув.
— Ну что ж, она ведь убежала, — сказал Гирланд, поднимая свечу. Он зажег ее от той, которая горела. — Ну, дорогая, не расстраивайся! Ты мне нужна. Подожди меня здесь. Я пойду за бочкой.
— И я с тобой! — закричала Мала. — Как ты думаешь, есть ли тут еще другие крысы?
— Я этого не думаю, — ответил Гирланд, вспоминая, что ему говорил Жан. Он не считал нужным говорить правду. Мала и так была сильно напугана.
Он подкатил бочку и поставил ее рядом с другими. Мала ходила за ним по пятам. Передвигая бочку, он обнаружил нечто, что принял сначала за змею. Его первым порывом было отскочить назад, но он остался стоять и сказал Мале:
— Дай мне свечу.
По голосу, которым говорил с ней Гирланд, Мала почувствовала что-то ужасное и замерла. Подняв на вытянутой руке свечу, он стал рассматривать то, что принял за змею. Это была веревка.
— На этот раз удача на нашей стороне, — сказал он и нагнулся, чтобы взять веревку. Огромный паук сидел на ней. Паук убежал в темноту, испугав Малу.
— Это всего лишь паук, — сказал Гирланд. — Послушай, девочка. Вот… возьми веревку. Я займусь бочками. — Он дал ей веревку и улыбнулся. — Не забудь, что у нас с тобой назначено свидание: самый роскошный обед в Париже.
— Я это помню.
— Вот это хорошо. Теперь начнем.
И Гирланд покатил третью бочку.
Малих опустил бинокль.
— Это не Гирланд, — сказал он с огорчением. — Следовательно, он еще в шахте.
Они стояли рядом со Смерном у подножия вышки и наблюдали за минным полем, на котором трое солдат осторожно, при помощи миноискателей, обнаруживали мины.
— Мне необходимо перейти туда. Я не могу ждать, пока они уйдут. — Он повернулся к командующему постом границы, маленькому толстому человеку. — Прикажите выключить ток! — сухо приказал он. — Мне нужно перейти ограждение. Найдите где-нибудь козлы, по которым я смогу спокойно пройти.
Толстый командир опешил.
— Но если коснуться мины, все будет кончено, — сказал он. — Это очень опасно. Было бы безопаснее пройти при помощи каната, закрепленного якорем. Вы проделаете путь, вися на канате.
Малих обежал взглядом минное поле.
— Согласен, — сказал он, — займитесь этим.
Командир отошел, а Смерн воскликнул:
— Ты совершенно ошалел! Может, Гирланд и не выйдет из шахты. А если канат сорвется…
— Я перейду, — сказал Малих. — Будь добр, помолчи.
Смерн пожал плечами. Он достал сигареты и протянул Малиху.
— Мне нужен пистолет, — сказал Малих, выпуская дым из ноздрей.
— В грузовике есть.
— Хорошо. Второй выход находится в трех километрах отсюда. Я пересеку поле и миную заграждение. Вернусь я тем же путем. Устрой, чтобы эти болваны сделали прямой проход через поле. Пусть повнимательнее пройдут эту полосу.
— Я пойду за пистолетом, — сказал Смерн и направился к радиофургону.
— Он заряжен и хорошо действует, — сказал Смерн, протягивая пистолет Малиху.
Малих посмотрел на часы. Он рассчитывал, что ему понадобится менее часа, чтобы после преодоления всех заграждений дойти до второго выхода. Гирланд не сможет проплыть четыре километра менее, чем за два часа, если ему вообще это удастся. Так что нечего торопиться.
Трое мужчин смотрели на солдата на сторожевой вышке, который кидал крюк, привязанный к канату. После трех попыток крюк зацепился за металлический столб и солдат закрепил канат.
— Ну вот, я могу отправляться, — сказал Малих. — Он пожал руку командиру, потом повернулся к Смерну. — Это конец Гирланда. Я предупреждал его в последний раз, когда мы с ним виделись, что в следующий раз я убью его.
— Почему вы так честолюбивы? — спросил Смерн, понизив голос, чтобы командир его не услышал. — Это моя обязанность убить Гирланда… Это я должен идти туда!
— Нет… это наше с Гирландом дело, — сказал Малих. Он бросил окурок и протянул руку Смерну.
— Желаю удачи! — сказал Смерн.
Он смотрел вслед Малиху, направляющемуся широкими шагами к сторожевой вышке. Потом Малих поднялся по лестнице, ведущей к платформе вышки. Несколько минут спустя он уже висел высоко над головой Смерна. Он помахал ему рукой, потом, не колеблясь, схватился за канат и начал свое долгое и изнурительное путешествие. Канат прогнулся под его тяжестью и Смерн с беспокойством следил за его продвижением, но Малиху удалось достичь ограждения. Он с силой оттолкнулся и упал на австрийскую территорию.
Потом он быстрыми шагами пошел вдоль ограждения на свидание с Гирландом.
Капитан Гуго фон Ротенау, командовавший пограничной австрийской заставой, снял телефонную трубку и попросил соединить его с американским посольством в Вене.
В ожидании разговора он откинулся в кресле и стал постукивать карандашом по бювару. Фон Ротенау было около тридцати восьми лет. Это был высокого роста блондин с аристократическими манерами. Он испытывал лютую ненависть к коммунистам и безграничное преклонение перед американским образом жизни. С фанатическим рвением он старался вырвать у коммунистов всех беглецов, которые пытались пересечь границу.
Наконец его соединили с американским посольством. Накануне он был предупрежден Франком Говардом, агентом ЦРУ в Вене, что один американский агент, может быть, попытается пересечь границу. И что было бы хорошо, если бы фон Ротенау держал его в курсе дела. Говард, с которым он был в хороших отношениях намекнул, что дело идет о чем-то важном. Говард подошел к аппарату.
