Майкл Куни - Судный день в Англии

Помощник внутренне содрогнулся от страха перед Синем, но, тем не менее, сделал ему очередной укол в надежде, что настроение шефа переменится к лучшему.

— Во-первых, благородный господин, — начал помощник, отбросив традиционное «товарищ генерал», — я должен сказать о том, великий господин, что имело место упоминание о «Штормоцвете». Это слово произнес тот раненый русский, прежде чем испустил дух у ног нашего московского атташе.

Синь откашлялся и сплюнул в ладонь, после чего стал втирать мокроту, словно помаду, в коротко подстриженные волосы.

— Затем последовал захват русского агента, лже-профессора Брауна. После этого была агент-женщина, которую подослал маршал Жаров. Самозванец, допрошенный на объекте номер десять, ничего не сообщил, несмотря на тридцать гвоздей, вбитых ему в позвоночник. Женщина также молчала, пока ее не похитили русские, переодетые в английскую спортивную форму без опознавательных знаков.

Синь почесал нос. Казалось, он слушает говорившего.

— Затем подозрение пало на цветную южноафриканскую патриотку, мисс Джонкин, за которой ваша милость следовали в составе группы IV. Она была захвачена в самолете. Было подозрение, что она, будучи близка к Малику, может знать что-либо интересное для вашей милости.

Синь медленно снял черную бархатную куртку и аккуратно повесил ее на спинку стула. Взяв со столика экземпляр газеты «Таймс», он, не спеша, с расстановкой, разорвал газету на длинные продольные полосы, при этом слезы градом катились по его пухлым щекам.

Помощник вздрогнул.

— Но ваш замечательный план был сорван в результате неожиданного убийства южноафриканской мерзавки в тот момент, когда сопровождавший ее тип был сброшен с самолета на съедение акулам с высоты двенадцать тысяч футов.

Синь покачал головой из стороны в сторону.

— Нет, нет, — прошептал он, — акул там не было. Это падение было рассчитано на переломы рук и ног, а то и головы, а вовсе не на акул. В этом ваша ошибка.

Помощник заговорил высокопарным тоном:

— А теперь, о Властелин Великого Китая, в вашей единой власти остался лишь…

Однако Синь хлопнул в ладоши, не дослушав помощника до конца, и тот, поклонившись до самой земли, замолк. Синь снова заплакал, по крайней мере плечи его задрожали, и мокрое от слез лицо начало раскачиваться из стороны в сторону. Наконец, он заговорил:

— Приведите его. Захватите зубные инструменты.

Помощник, пятясь задом и кланяясь, вышел за дверь. Синь снял рубашку, не давая себе труда расстегнуть пуговицы, которые с треском разлетелись по комнате, подошел к зеркалу и с удовольствием начал рассматривать бицепсы, игравшие на его мощных руках.

Пятьдесят тысяч лет назад человек, подобный Синю, боролся бы за существование среди соплеменников и с прочими обитателями древнего мира. Теперь же в эпоху НАТО, СЕАТО и атома, он не годился ни на что, кроме разведработы. Меры, предпринятые Синем в Линкольншире, не заставили русских пленников заговорить, но будь он там лично, они бы соловьями заливались! Жестокость, по мнению Синя, была средством номер один. Жестокость окупалась информацией. Информация означала власть. Теперь же, когда Пекин дышал ему в затылок, Синю как никогда нужна была власть.

Согласно информации из Пекина, советские агенты установили этот «Судный день» с помощью какого-то высокопоставленного изменника, но кто он — Пекину было не известно. Синь не мудрствовал, он лишь запросил список подозреваемых. Когда такой список был получен, Синь обвел кружком имя первого подозреваемого и дал соответствующие инструкции. Если эта английская свинья не захочет ничего сообщить, Синь призовет на помощь в полном составе группы III, XI, IVB и XIII. А потом похитит самого Малика. Это может вызвать осложнения во взаимоотношениях с Западной Европой, но при данных обстоятельствах Синь не отказался бы, в случае необходимости, и от осады Советского посольства.

— Задержанный Плюм, — провозгласил помощник Синя, вталкивая в дверь одетого в наручники Генерального директора Секретной Службы, после чего поклонился и направился к выходу.

— Останься, — прошептал Синь, и помощник остановился, как вкопанный. Не обращая внимания на бледного, но полного достоинства пленника, Синь осмотрел комнату. Очевидно, приняв наконец решение, он подошел к старинному дубовому креслу с инкрустированной рисунками зверей спинкой, поднял его одной рукой, как пушинку, и перенес в центр комнаты.

Лайонел Плюм сделал шаг к креслу, намереваясь сесть, но Синь грубо оттолкнул его, ударив по лицу металлической ручкой ножовки, принесенной помощником. Из рассеченной губы Плюма потекла кровь.

— Смотри, — произнес Синь. Держа кресло левой рукой, а ножовку правой, он распилил его на шесть кусков на глазах у наблюдавших за ним Плюма и помощника, причем, лезвие пилы проходило сквозь дерево, кожу и металл, как сквозь подтаявшее масло.

Синь указал концом ножовки на останки кресла и заговорил, обращаясь к Плюму:

— С тобой я поступлю точно так же, если ты не заговоришь. Точно так же. — Он продолжал обливаться потом. — А теперь — говори.

Плюм, пытаясь казаться спокойным, произнес:

— Говорить? О чем, черт возьми? О чем я должен говорить? Вы пьяны как сапожник! Немедленно снимите с меня наручники! И не надо думать, будто всякие иностранцы могут хватать меня и запугивать подобным образом! Вы хоть знаете, с кем имеете дело?

Синь не выказал никаких эмоций. Поковыряв пальцем в ухе и медленно повернувшись, словно лев, раздраженный бабочкой, он схватил левой рукой помощника за горло и поднял над полом, после чего правой рукой ударил по лицу и, подтянув ближе к себе, нанес ребром ладони правой руки удар в область сердца. Затем Синь ногой подвинул к себе массивный стол и швырнул на него бесчувственное тело помощника, словно куль муки.

Лайонел Плюм побледнел, и слова застыли у него в горле. Но, прежде чем он успел прийти в себя, Синь одним движением пилы отпилил руку помощника чуть выше локтя.

Выпрямившись, он поднес лезвие окровавленной пилы к лицу Плюма и тихо произнес:

— Ты следующий. Ты будешь распилен на куски, как стул или как этот раб. — И указал на тело помощника, лежащее на столе. — Только для тебя, в отличие от стула, это не будет безболезненно. Ты будешь чувствовать каждое движение пилы, а потому расскажешь мне все, что я пожелаю узнать. Верно?

Столкнув труп со стола, Синь схватил за руку Плюма, лицо которого уже вовсе не было полно достоинства, и приставил лезвие пилы к его руке, на два дюйма выше локтя…

…Мой брат вступил в ряды движения «Запретите бомбу!», так как ему было приказано это сделать. Церковь также отказывает мне в получении компенсации из-за того, что сан викария он получил благодаря Министерству…

Когда Киз появился в архиве ДИ-5, премьер-министр был уже там и сидел за огромным вращающимся столом. Перед ним лежало досье. Киз кивнул вместо приветствия и уселся на край стола.

— Ну, как дела? — нетерпеливо спросил Френсис Трент. — Раскопали что-нибудь в Министерстве Торговли? Знаете ли, я учился вместе с Джонсоном. Славный парень, каких мало, правда, немного суетливый.

Киз открыл черную пластиковую папку и достал из нее лист бумаги.

— Судите сами, господин премьер-министр, — начал он, но Френсис Трент углубился в чтение раскрытого перед ним дела.

— Ответьте мне сначала на один маленький вопрос, Киз, — медленно заговорил он, постукивая пальцами по столу. — Почему вы убили человека из ведомства Плюма? Я понимаю, что у вас есть основания быть недовольным службой безопасности, но что я отвечу Плюму, если он потребует объяснений? Если, конечно, он вернется, чтобы сделать это. Итак Киз, я жду. Какое это может иметь отношение к «Судному дню»? — Премьер-министр положил руки перед собой в ожидании объяснения К. А.

— Поясните, господин премьер-министр, — уклонился от ответа Киз. — Я не имею ни малейшего понятия о том, на что вы намекаете.

Френсис Трент нахмурился.

— Я прекрасно помню ваши слова, К. А., о том, что некто покушался на вашу жизнь. Это произошло незадолго до того, как я вступил в должность. В Сент-Джеймс-парке, не так ли?

— А какая здесь связь с людьми из ведомства Плюма? — Киз перешел на официальный тон Королевского агента.

— Ну, раз вы не знаете, — начал Френсис Трент возмущенно, — то я вам расскажу все по порядку. Я получил письмо от некоей мисс Крэнби, в котором она требует компенсации. Она пишет, что ее брат погиб, выполняя задание в качестве сотрудника службы безопасности. Я, естественно, решил это проверить, и Уорд доложил мне, что именно этого парня Крэнби вы застрелили в Сент-Джеймс-парке, после чего распорядились сбросить его в Северное море, район «Тигр-3». Понятно, что Совет по пенсионному обеспечению и компенсациям решил, что Крэнби — агент красных и не торопится выплачивать пособие ближайшим родственникам.