– Тогда мы попадем на место поздно ночью, – всполошился Гордон.
– Думаю, нам необязательно туда заезжать, – успокоил его Теодореску. – Мы все равно на следующий день утром поедем к границе, чтобы вы все сами осмотрели.
– Опять в гости к Дракуле? – уточнил Тромбетти. – Это где-то в Попешти?
– Да, именно там, – подтвердил Теодореску. – Оттуда Дракулу повезли в Буду, столицу Венгерского государства.
– Но это оспаривается нашими историками, – добавил Панчулеску. – Они считают, что граф Дракула был сразу увезен в столицу Венгрии, где и находился в заключении больше двенадцати лет.
– Может, хватит уже пугать нас этим несчастным вампиром? – насмешливо проговорил Тромбетти. – Если он был таким кровожадным, то почему позволил венграм держать себя в заключении так долго? Или это тоже легенда?
– Я же рассказывал вам, почему венгры схватили Дракулу. Они боялись отчета о растраченных папских деньгах, которые тот выделил графу и венгерскому королю на борьбу с неверными, – напомнил Панчулеску.
– Пытался скрыть свою растрату, убирая опасного свидетеля, – засмеялся Тромбетти. – Просто несчастный человек этот ваш Дракула. В детстве потерял отца и старшего брата, потом его предавали друзья и союзники; а трижды у него отнимали престол, и все закончилось тем, что его убили свои же солдаты по наущению собственных бояр. Плюс еще плохая репутация на многие столетия. Просто садись и пиши роман о его несчастной жизни. Может, поэтому он был таким садистом и извергом? Я бы на его месте тоже не особенно любил людей.
– Вы и так их не очень любите, – усмехнулась Лесия. – Кажется, это вы требовали вернуть в Европу смертную казнь?
– Требовал, – гордо заявил Тромбетти, – и буду требовать всегда. За преступления, совершаемые садистами и маньяками, нужно расстреливать. Или делать инъекции, как это принято в Соединенных Штатах, но обязательно в присутствии родственников жертвы, чтобы они своими глазами видели, как умирает изверг, причинивший боль их семье.
– Я всегда был принципиальным противником отмены смертной казни, – согласился с ним Уислер, – и не понимаю, почему в Европе нужно содержать столько насильников, сумасшедших психопатов, садистов и просто негодяев. Можно немного изменить законодательство и разрешить смертную казнь в исключительных случаях.
– Слава богу, что в Европе принята другая точка зрения, – пробормотал Панчулеску.
– Отмена смертной казни была необходима, чтобы строить единую Европу на принципах гуманизма, – вмешалась Катиба. – Я очень надеюсь, что когда-нибудь и африканские страны придут к подобному выводу, отменив повсеместно смертную казнь.
– Даже для террористов? – уточнил Тромбетти.
– Даже для них, – твердо заявила Катиба. – Напугать казнью смертников, готовых взорвать себя и сотни других людей, просто невозможно. Они готовы умирать с радостью, сознавая, что попадут в рай. Возможно, пожизненное тюремное заключение будет для них гораздо большим наказанием.
– Эти сказки мы уже слышали, – отмахнулся Тромбетти. – Любой заключенный будет жить надеждой когда-либо вырваться из своей тюрьмы, поэтому не стоит тратить столько денег и сил на охрану. Гораздо рациональнее казнить их.
– Так считал и Дракула, который никогда не прощал своих врагов, подвергая их мучительной и страшной казни, – пробормотал Панчулеску. – И мне кажется, что за семьсот лет после Дракулы наш мир не так уж сильно изменился.
Спор затих сам собой. Никто из сидящих в автобусе не мог знать, что уже сегодня вечером бывший князь Валахии и самый кровожадный вампир в истории человечества снова напомнит о себе, когда погибнет еще один из гостей.
В Клуж-Напоке обед был заказан в пятизвездочном отеле «Опера Плаза». Автобус припарковался прямо под стеклянным козырьком у главного входа. Отель находился в двухстах метрах от здания оперы, и в нем всегда останавливались артисты, приезжающие на гастроли.
Сам город был основан еще в начале двенадцатого века, на месте старой римской крепости, находящейся на пересечении дорог Трансильванского плато. Поначалу это было небольшое венгерское поселение Клуж. Первые упоминания о нем датированы тысяча сто семьдесят третьим годом. В начале четырнадцатого века Клуж получил статус права города. В разные времена он бывал и столицей Трансильвании, и вторым городом венгерского королевства. Здесь построены церковь Святого Михаила, монастырь францисканцев, а позже, при австро-венгерской империи, церковь иезуитов. При венгерских правителях появился дворец Корвинов. Самые красивые здания в городе выросли после того, как Трансильвания окончательно влилась в состав империи Габсбургов. Здесь в отличие от Валахии и Молдавии причудливо переплелась история Румынии, Венгрии и Австрии, каждая из которых наложила зримый отпечаток на развитие края. Только турецким завоевателям не удалось обосноваться в этих местах, хотя их господство продолжалось почти сто семьдесят лет и завершилось в конце семнадцатого века.
В зале ресторана все было подготовлено для гостей. Демченко потребовала, чтобы ей предоставили самый большой сьют в отеле.
– Мы уезжаем через час, – попыталась объяснить Лесия, – зачем вам сьют? Вы не успеете даже подняться в этот номер.
– Мне не нужны ваши советы, – отрезала Татьяна Андреевна. – Я лучше знаю, что успею, а что – нет…
– Но зачем снимать сьют? Если вам нужно переодеться или привести себя в порядок, мы можем снять обычный номер, – предложила Лесия. – Думаю, они готовы предоставить такой номер бесплатно.
– Госпожа Штефанеску, я не привыкла жить в бесплатных номерах, – гордо пояснила Демченко. – Мой помощник обо всем договорится. Можете не беспокоиться, я вас не задержу. Мы уедем вместе со всеми.
Теодореску мотнул головой, показывая Лесии, чтобы она больше не спорила. В конце концов, ничто не может помешать богатому человеку осуществлять свои причуды. Тем более за свой счет.
Подошедший к стойке портье Колесников предъявил кредитную карточку, снял номер на одни сутки и протянул карточку-ключ Татьяне Андреевне. Та забрала ее, кивком головы позвала Илону и вместе с ней, в сопровождении своего телохранителя, вошла в кабину лифта.
– Какая бестактность, – негромко пробормотал Панчулеску. – Если у человека есть много денег, то не нужно их демонстрировать столь вызывающим образом. Она могла снять и одноместный номер, если ей так приспичило…
– У богатых свои причуды, – заметил Дронго.
– Поэтому их везде не любят, – убежденно сказала Катиба. – Я согласна с господином Панчулеску, нельзя вести себя таким образом. Она здесь в командировке и является официальным лицом. И так нарушает общий порядок, передвигаясь по стране на своей машине, с водителем, телохранителем и подругой. Но ей этого мало, она решила еще и показать всем нам, насколько выше нас. По-моему, это глупо.
– Абсолютно с вами согласен, – вздохнул Панчулеску. – Конечно, социализм не был идеальным обществом, и все, что нам о нем говорили, оказалось в результате одной большой ложью… Зато все, что говорили о капитализме, действительно правда. Горькая и неприятная правда.
– Идемте обедать, – позвала Лесия, – у нас по программе еще посещение этнографического и исторического музеев.
– Мы успеем прибыть в Орадя до ужина? – встрепенулся Гордон.
– Обязательно, – ответил Теодореску, – отсюда совсем недалеко до границы, не больше двух часов.
«Почему он так волнуется и все время спрашивает о поездке именно в этот город? – подумал Дронго. – Нужно будет посмотреть, что именно его так интересует в небольшом румынском провинциальном городке на самой границе. Американец играет в какую-то непонятную игру. Почему он решил рассказать мне о письмах, о которых сейчас не хочет даже вспоминать? Почему звонил Вундерлиху еще из Америки? Был уверен, что немецкий профессор получил это письмо? Почему тогда не позвонил остальным? Например, Тромбетти… Нужно будет уточнить у итальянца насчет писем и звонков профессора Гордона».
Мужчины прошли в туалетную комнату, чтобы вымыть руки. Лесия и Катиба исчезли за другой дверью. Когда Дронго выходил из туалета, он увидел Тромбетти, весело беседующего с какой-то женщиной, очевидно румынкой, которая знала итальянский язык. Разговор длился недолго – незнакомку окликнул мужчина, очевидно ее муж, вернувшийся в холл за своей супругой. Она вздохнула и протянула Тромбетти руку. Тот склонился в аристократическом поклоне и поцеловал ее. Женщина еще раз громко вздохнула и вышла из холла, даже не посмотрев на своего мужа.
– Синьор Тромбетти, – подошел к итальянскому профессору Дронго. – Я хотел бы уточнить один вопрос. Вы не получали никаких писем перед приездом в Румынию?
– Я получаю много писем, – усмехнулся Тромбетти. – О каком именно письме вы спрашиваете?
