Двадцать четвертого декабря рано утром в министерстве обороны Румынии собирается Совет Фронта национального спасения. В городе по-прежнему стреляют снайперы, гибнут люди. Положение просто критическое. Ион Илиеску, Силвиу Брукан, Петру Роман и Делу Войкан понимают, что необходимо принимать самые решительные меры. И тогда Силвиу Брукан предлагает в силу революционной необходимости решить вопрос о казне диктаторов.
Ох уж эта революционная необходимость! Во имя нее иногда убивают сотни и тысячи людей. Во имя революции отрубили голову в общем-то порядочному королю Карлу Первому. Во имя революции отправили на гильотину тысячи французских дворян, цвет нации, убивая без разбора и взрослых, и подростков. Во имя нее казнили недалекого Людовика Шестнадцатого и даже его жену, которая по французским законам и не могла претендовать на престол ни при каких обстоятельствах.
Во имя революции были замучены и погибли лучшие русские фамилии в Гражданской войне. Во имя революции расстреляли царя, который был не таким мучеником и святым, каким объявлен ныне, но который стал таковым, ибо принял смерть вместе с детьми своими, смерть непонятную и оттого еще более страшную. Во имя революции убили ребенка, его сына, четверых девочек, даже врача, повара и фрейлину. И все это — именем революции.
Именем революции будут расстреляны и супруги Чаушеску. Суд длился всего несколько часов. Обвиняемых никто не слушал, все было решено заранее. Позднее Петру Роман честно написал, что расстрелять Чаушеску было решено еще в Бухаресте. Решено до суда! Без суда! Без обвиняемых!
Но именем революции стрелять можно. Такая традиция существует уже столько веков. Почему ради нее не расстрелять старика, объективно очень много сделавшего для своей страны и, к своей личной трагедии, превратившегося в заурядного диктатора. Почему не расстрелять заодно с ними его жену, которая, конечно, была не Президентом, но тоже виновата, хотя бы тем, что ее никто не любил, кроме самого Николае, а это было слишком много для Румынии. В Бухаресте Силвиу Брукан заявил, что с диктаторами нужно кончать. И член Совета Джелу Войкан вылетел вместе с генералом Стэнкулеску, чтобы провести казнь. Не суд, а казнь! Заодно с генералом полетел кинооператор, который должен был заснять сцену суда и казни на пленку.
Сама операция была названа «Желтый шарф». Операция по расстрелу двух стариков, приговор которым независимо от их подлинной вины был вынесен за сто километров от их места пребывания без суда и следствия. Вот уж действительно во имя революция можно все. Некоторые члены Совета требовали вообще не устраивать суда, а расстрелять Чаушеску сразу по прибытии делегации на место. И единственным, кто высказался против этого, оказался… будущий Президент Румынии Ион Илиеску. «Если мы казним Чаушеску без суда, весь мир будет с подозрением относиться к румынской революции», — пророчески заявил Илиеску. Члены Совета нехотя дали свое согласие на рассмотрение дела бывшего диктатора.
В Тырговиште на вертолетах вылетают Джелу Войкан и генерал Стэнкулеску. При подлете вертолетов к казармам Стэнкулеску должен помахать из кабины национальным флагом Румынии, сложенным таким образом, чтобы все видели желтую полосу. Поэтому и название операции «Желтый шарф». Оба прилетевших эмиссара имеют точный приказ — Чаушеску приговорить и расстрелять.
История не прощает пренебрежения. Несмотря на опасения Илиеску, казнь супругов Чаушеску навсегда останется позорным пятном в истории румынской революции. Решение об их казни, как подчеркивают многие участники Совета, было принято утром двадцать четвертого декабря. Затем двое эмиссаров вылетели в Тырговиште, что заняло около часа. Наконец состоялся суд. И в тринадцать часов пятьдесят минут генерал Стэнкулеску передал в Бухарест, что оба супруга казнены. Сколько же времени длился этот объективный судебный процесс, в ходе которого у осужденных не было даже времени на апелляцию. Поистине сталинские «тройки» действовали не столь оперативно.
История сохранит нам имена этих удивительных судей — генерал Георгика Попа, генерал Атанасие Стэнкулеску, Джелу Войкан и Виргил Магуреану, будущий руководитель румынских спецслужб уже после победы революции (!). Нужно отметить, что в последние часы своей жизни Николае и Елена Чаушеску держались удивительно мужественно, словно понимая, что отныне принадлежат истории.
Едва судебный процесс закончился, как обоих супругов вывели во двор. Кинооператор, только закончивший съемку в суде, еще бежал по коридору, пытаясь успеть к моменту казни, когда раздалась команда офицера, приказавшего стрелять. Несчастный кинооператор даже не успел заснять этот момент. На теле Николае Чаушеску позже было найдено около сорока ранений. Конечно, русского царя убили менее варварским способом, в него разрядили лишь два револьвера. Но это не мешает причислять его к лику святых. История, словно продажная девка, готова обслуживать любой режим при любых правителях.
Группа «Чиновника», не получившая приказа на освобождение Чаушеску, узнала о его казни через два часа. Китайская группа, получившая приказ на освобождение Чаушеску, только начинала развертываться в Тырговиште, надеясь, что у них в запасе есть еще несколько дней. Но и те и другие испытали шок, узнав о скорой казни Чаушеску. Такого не было нигде в Европе. Спокойно остался жить в Варшаве Войцех Ярузельский, уехал в Москву Эрих Хонеккер, остался в Болгарии Тодор Живков. И только в Румынии, где революционные события немного подтолкнули «специалисты» из-за рубежа, произошел этот печальный акт трагедии.
Один из людей «Чиновника» даже сумел поговорить с двумя солдатами из охраны, лично присутствовавшими на казни бывшего Президента и его супруги. Ничто так не нравится людям, как унижение бывшего кумира, словно это оправдывает их собственную ничтожность. Свой приговор бывший Президент страны встретил с небывалым достоинством, и затем, вспомнив всю свою предыдущую жизнь, он сумел собрать необходимую энергию и волю, так помогавшую ему во все годы его правления. Во двор он вышел, поддерживая свою супругу. Они были вместе столько лет и теперь собирались вместе умереть. Он вдруг подумал, что лучшего друга у него не было никогда. И осторожно сжал руку Елене.
Последние слова, которые Николае Чаушеску произнес перед казнью, были о Советском Союзе. Все началось тогда, в восемьдесят восьмом, еще раз подумал он. А ведь можно было все остановить, не допустить такого развала.
— Все началось тогда, — сказал очень тихо диктатор, но его услышали солдаты и офицер, командовавший расстрелом.
— Что? — спросила Елена. И в этот момент прозвучали выстрелы.
В эти два майских дня даже в посольстве США в Мексике был легкий переполох. Обычно всегда приветливые и добродушные сотрудники Роджера Робинсона изменились так, словно их подменили. Почти никто не шутил, на все телефонные звонки отвечали односложно и старательно избегали любых контактов с представителями посольства.
Роджер понимал — в запасе у него может быть день, от силы два. Потом полковник Харгривс сам напомнит о себе, И его вызовут в Лэнгли уже в принудительном порядке. Поэтому следовало торопиться Кроме того, из Вашингтона все время звонил Трентини, просивший ускорить расследование по банковским счетам Пола Биксби.
К концу второго дня, когда была проделана огромная работа, выяснилось, что деньги поступали через корпорацию «Сан-Кристобаль». Президентом корпорации был некий Гарсиа Бастос. Через Интерпол удалось узнать, что раньше этот тип занимался разного рода сомнительными операциями и даже дважды был осужден за мошенничество. Его корпорация была расположена недалеко от американской границы в Монтеррее, и Роджер решил лично отправиться с визитом к этому Бастосу. Отилио было поручено продолжать заниматься счетами Биксби, мисс Саммерс проверяла местонахождение Эулалио Пердомо, а Генри занимался анализом данных ЦРУ по Луису Эррере.
Роджер вылетел в Монтеррей утренним рейсом мексиканской авиакомпании. В город он прилетел по расписанию, но около двух часов потратил, пытаясь найти офис компании Бастоса. Наконец на окраине города, на улице Кортинес, он нашел небольшое двухэтажное здание. Вокруг играли мальчишки, рядом с домом сидели две полные мексиканки, торгующие какими-то сувенирами.
— Простите, сеньоры, — решил уточнить еще раз Роджер, — вы не скажете, где находится компания «Сан-Кристобаль»?
— Ему нужен офис этого бездельника Бастоса, — громко сказала одна из женщин.
— Неужели кому-то еще нужен этот тип? Он, по-моему, уже давно всем известен, — сказала вторая.
Роджер улыбнулся. Это было так типично для провинциальных мексиканок.
— Где находится его офис? — еще раз спросил он.
— Вот здесь, в этом здании. Тоже мне офис! В этом помещении уже давно нужно делать ремонт! — закричала первая из женщин.
