— Честно обошел все этажи, а когда вы подъехали, уже был в холле. Судя по охране, которую выставила служба безопасности отеля и ваши английские коллеги, к угрозам в адрес Полетаева здесь относятся более чем серьезно.
— Надеюсь, — тихо сказала Елена.
— Когда вы должны встретиться?
— Через полчаса. Ему нужно подготовиться и просмотреть документы. Рядом с ним оба его помощника. Ты не беспокойся, мы при оружии. К тому же у нас договоренность с британскими властями. У номера постоянно дежурят двое полицейских. Это не считая нашей группы.
— Много, — согласился Дронго, — но все равно недостаточно, если нападет группа террористов. Пошли кого-нибудь из своих ребят вниз, чтобы находился в холле. И если заметит что-то подозрительное, пусть сразу сообщает наверх. Поняла?
— Поняла. Передам Рудневу.
— Правильно. Я зайду минут через тридцать-сорок. До свидания.
— Пока, — она положила трубку.
Он подумал, что в прошлом году они наверняка поселились бы в одном номере. Интересно, о чем сейчас думает Елена, неужели о том же? Или она не хочет вспоминать прошлое? У женщин это получается лучше, чем у мужчин. Они смелее рвут с прошлым и так же смело устремляются в будущее. А мужчины обычно сентиментальны и боятся будущего.
«Кажется, и я начинаю бояться будущего», — подумал Дронго, выходя из номера. Он решил позавтракать, прежде чем идти в «Хилтон». Он сам не знал, каким образом, но всегда чуял опасность. Как зверь. Видимо, благодаря многолетнему опыту. Но в «Хилтоне» он ничего не почувствовал. Вполне вероятно, что Слепнев не прилетел в Лондон, предпочитая дождаться свою жертву в Москве.
Он спустился на первый этаж, прошел в глубь холла и, устроившись за столиком, попросил официанта принести ему чашку чаю и несколько сухих бисквитов. Просматривая английские газеты, Дронго обратил внимание на статьи, посвященные визиту Полетаева в Лондон. В одной из них были приведены высказывания некоторых московских газет, называющих предстоящую пятницу, когда Полетаев выступит по бюджету в Государственной думе, «днем гнева».
Он уже допивал чай, когда вдруг остановил взгляд на сидевшей рядом молодой женщине. Она то и дело посматривала на часы, видимо, кого-то ждала. Перед ней стоял бокал с вином. На женщине было длинное черное платье. Дронго оценил элегантность покроя, ее осанку, умение держаться. Обратил внимание на сумочку, потом на туфли. Мелочи всегда говорят больше, чем любые слова и любой самый экстравагантный наряд. Ее взгляд скользнул в его сторону. Он улыбнулся. Женщина вежливо кивнула и отвернулась.
До назначенного времени оставалось минут десять. Дронго поднялся, еще раз посмотрел на женщину и вышел из холла. В этом отеле останавливались не только очень богатые, но и достаточно известные люди.
«Где я мог ее видеть?» — размышлял Дронго, выходя из отеля. Он остановился у входа, наблюдая за проносившимися мимо черными лондонскими такси, больше похожими на кареты прошлого века, чем на современные автомобили. Справедливости ради следовало признать, что эти несколько старомодные машины были куда удобнее большинства современных.
Он уже собирался двинуться дальше, когда увидел выходившую из отеля женщину, на которую обратил внимание еще в холле. Она думала о чем-то своем. На Парк-Лейн почти не было пешеходных переходов, и приходилось пользоваться подземными. Но незнакомка брела как во сне. Он видел, как она прошла по тротуару направо и вдруг повернула к Гайд-парку, не обращая внимания на поток машин и уже собираясь ступить на проезжую часть. Он бросился следом. Противно завизжали тормоза, и Дронго в последний момент буквально вытащил незнакомку из-под колес «БМВ».
Водитель, чудом избежавший аварии, разразился бранью в адрес глупых туристов, праздно шатающихся по Парк-Лейн. Он сразу признал в Дронго иностранца, и этого было достаточно, чтобы его хваленая английская сдержанность мигом исчезла.
— Извините, — без конца повторял Дронго, все еще поддерживая женщину, — извините нас.
Водитель никак не мог успокоиться, продолжая ругать туристов за то, что не знают правил дорожного движения.
— Ваши правила, видимо, отличаются от наших, — заметил Дронго, — мы смотрим сначала налево, а потом направо. У вас же все наоборот.
Водитель еще больше рассердился: этот иностранец явно насмехался над правосторонним движением в Англии — хлопнул дверцей и уехал. Женщина, оправившись от испуга, спросила у Дронго:
— Кто вы такой?
— Человек, который оказался в нужном месте и в нужное время, — ответил он, — вы, кажется, хотели попасть под машину?
— Нет, — ответила она, — просто задумалась. Я ждала подругу, а она не пришла.
— Надеюсь, что подругу, — улыбнулся Дронго, — непонятно только, почему, не дождавшись ее, вы решили свести счеты с жизнью?
— Причина не в этом, — очень серьезно ответила женщина. — Но мне позвонила ее мама, сказала, что у подруги лейкемия. Анализы это подтвердили.
— Извините, это и в самом деле ужасно.
У нее было узкое лицо, ровный прямой нос, темные миндалевидные глаза, как у южанок, и темные же волосы.
— Вы не англичанка? — спросил он.
— Нет. Итальянка. Извините меня, я плохо себя чувствую. Мне лучше вернуться в отель.
— Да, конечно. Можно пройти здесь, через ресторан.
Кроме парадного входа, находившегося с правой стороны здания, в «Дорчестер» можно было попасть прямо с Парк-Лейн, пройдя через итальянский ресторан. Так они и сделали. Все три лифта находились справа от входа. Дронго проводил ее до одного из них.
— Не беспокойтесь, — мягко сказала она, — я доеду сама.
— До свидания, — он кивнул молодой женщине. Очень молодой. Только сейчас он обратил внимание на выражение ее глаз, испуганную улыбку, чуть дрожавшие губы. «Ей лет двадцать, от силы двадцать пять», — подумал Дронго.
— Спасибо, — она попыталась улыбнуться, но улыбка не получилась. В глазах были растерянность и страх. — Извините меня, — сказала она, и лифт закрылся.
Он повернулся и, ругая себя за то, что не спросил ее имени, направился к выходу. Швейцар подозрительно посмотрел на него, когда он снова вышел из здания, не попросив вызвать такси или подогнать собственную машину из гаража.
«Какой-то чудак», — подумал швейцар. Впрочем, у богатых свои причуды. Таких чудаков в «Дорчестере» большинство.
День второй. Москва
11 часов 30 минут
В Таджикистане был уже полдень, и сотрудники МВД успели проверить и выслать все данные по запросу коллег из Москвы. Корниенко продублировал запрос через МВД, чтобы получить ответ как можно быстрее. И если таджикская контрразведка все еще молчала с ответом, то из МВД Таджикистана пришел совершенно определенный ответ по поводу двух бывших уголовников.
Получив сообщение, Корниенко позвонил Потапову и попросил разрешения доложить лично об информации, поступившей из Душанбе. У Потапова с утра было плохое настроение. Директор предупредил его и остальных заместителей о должностном соответствии. Видимо, президент уже дал нагоняй директору, который в свою очередь решил отыграться на подчиненных. В случае если покушение повторится или, не дай бог, Полетаев будет убит, в отставку отправят не только директора, это Потапов отчетливо себе представлял.
Он ждал от Корниенко оперативной информации, но в любой момент готов был сорвать на нем свое настроение.
— Пришло сообщение из Душанбе, — доложил Корниенко. — Как мы и предполагали, в местном МВД имеется подробная информация на обоих террористов. Агзам Кахаров дважды судим. Первый раз за грабеж, второй — за убийство. Отбывал наказание в Казахстане. Во втором случае он легко отделался, поскольку судили его как сообщника преступления, приговорив к восьми годам тюремного заключения.
— В каком году? — спросил Потапов.
— В восемьдесят восьмом. Тогда его и отправили в Казахстан. Но после девяносто второго он вернулся в Душанбе. Принимал участие в гражданской войне на стороне правительственных войск. По непроверенным данным, ушел из отряда в апреле девяносто шестого. Был связан с наркодельцами. Сейчас уточняют его возможные связи. Обещают выслать дополнительную информацию.
— Значит, первоначальная версия все же не подтверждается? — спросил Потапов. — Вы полагаете, что это месть контрабандистов?
— Не думаю. Скорее совпадение. Но мы проверим и этот вариант. Особо важные данные получены по второму террористу. Оказывается, в девяносто втором, после распада Союза, он совершил преступление уже в независимом Таджикистане и был посажен в тюрьму. Бежал оттуда с группой заключенных, убив конвоира. В девяносто втором и девяносто третьем воевал на стороне оппозиционных отрядов. Тогда в Таджикистане воюющие стороны называли в народе «вовчиками» и «юрчиками» и не делали больших различий между ними. Провоевав два года против победивших, в феврале девяносто четвертого он вместе с группой боевиков из своего отряда перешел на сторону победителей.
