Я видел, что она сегодня искренно наслаждается всем. Я часто потом спрашивал себя, почему она была так весела в тот вечер. Оркестр гремел, почти не умолкая, и мы во время обеда разок потанцевали. После некоторого нажима с моей стороны официант принёс мне того бренди, которым нас угощала миссис Джесмонд два дня назад; в это время к нашему столику подошёл лётчик, был мне представлен, отказался от бренди и пригласил мисс Экстон танцевать.
Не успели они отойти от стола, как ко мне подлетела Шейла Каслсайд. Как всегда возбуждённая, а может быть, и чуточку подвыпившая, она была сегодня очень привлекательна. Мне нравился этот длинноватый, бесстыжий нос и забавные глаза — один немножко темнее другого.
— Где вы пропадали? — осведомилась она.
Я объяснил, что рыскал по городу, по разным делам и почти всё время был очень занят.
— Зачем вы притащили с собой эту ужасную особу? — Шейла скорчила гримасу. — Я ведь вам говорила, что я её терпеть не могу.
— Говорили. Но в конце концов я вам не муж, Шейла. Так что не устраивайте мне сцен.
— Если б вы знали то, что знаю я… — начала она, но вдруг осеклась.
— Что же именно?
— Нет, ничего. Напрасно я заговорила о ней. Раз она ваш друг… — Шейла пожала плечами.
Я заглянул ей в глаза.
— Шейла, мы с вами хотели поговорить, помните? Разговор будет серьёзный.
Она испуганно, но утвердительно кивнула головой.
— Я готова. Когда хотите…
Едва Шейла подошла ко мне, я решил, что разговор с ней не следует откладывать. Справки, наведённые мною сегодня утром через отдел, дали мне в руки всё, что нужно.
— Отлично. Но говорить здесь, на людях, неудобно. Если можете, улизните от своей компании, а я оставлю мисс Экстон на полчаса с её лётчиком. Нельзя ли где-нибудь поговорить без свидетелей? Не беспокойтесь, будет только разговор, больше ничего.
— Да знаю я, чёрт возьми! — сказала она. — Может быть, наверху есть свободная гостиная. Надо поискать. Кто первый найдёт, пошлёт другому записку… Что, эта Экстон пила бренди?
— Нет, даже не дотрагивалась. Хотите?
— Ваше здоровье! — Шейла залпом проглотила драгоценный напиток. — Не заказывайте ей больше. Она того не стоит. Ну, я пошла.
Она вернулась к своей компании, затем, посидев минуты две, подошла к миссис Джесмонд и заговорила с нею — должно быть, спрашивала относительно гостиной. Мне пришёл в голову другой план, и, воспользовавшись тем, что мисс Экстон ещё танцевала и, видимо, не собиралась пока бросать своего кавалера, я вышел и отправился на поиски Фенкреста. В кабинете его не было, в баре тоже, поэтому я вернулся и как раз вовремя, чтобы заказать выпивку для мисс Экстон и её кавалера. Я извиняющимся тоном сказал мисс Экстон, что здесь обедают мои знакомые, с которыми я хотел бы перемолвиться несколькими словами, и, кроме того, мне нужно позвонить по междугородному телефону. Так, может быть, она потанцует, пока я всё это проделаю? Она секунду пытливо смотрела на меня, словно спрашивая, что всё это значит, но затем улыбнулась и сказала, что, конечно, с удовольствием потанцует ещё, потому что её лётчик — великолепный партнёр. Я подтвердил, что они прекрасная пара.
Шейла уже отошла от миссис Джесмонд; последняя несколько раз с улыбкой взглянула в мою сторону, и я счёл необходимым подойти к ней. Я недолго выжидал удобного момента. Оркестр заиграл вальс, любимый танец мисс Экстон, и она умчалась с представителем военно-воздушных сил.
Некоторые из компании миссис Джесмонд танцевали, и она усадила меня рядом. Сегодня её бархатные щёки ещё больше напоминали персик и были ещё соблазнительнее. Я посмотрел на её стройную шею, и мне захотелось что-то с нею сделать. Но что? Погладить или свернуть? Этого я и сам не знал.
Я спросил, не видела ли она Периго.
— Не видела с того вечера, когда он без всякого приглашения пришёл в мою гостиную наверху, — отвечала она.
Я пустил пробный шар:
— Знаете, как это вышло? Я искал вас, поднялся и заблудился. Вдруг вижу: у закрытой двери стоит Периго и явно подслушивает. Я сначала остановился, потом пошёл прямо к двери, и в эту самую минуту ваш приятель из Манчестера открыл её.
— Это всё именно так и было, мистер Нейлэнд?
— Именно так, миссис Джесмонд, — ответил я твёрдо. — Как вы думаете, чем занимается Периго?
— Не знаю. — Она широко раскрыла глаза и шёпотом добавила: — Не шантажист ли он? А вы как думаете?
— Он говорит, что он бывший торговец картинами и приехал сюда, потому что один приятель сдал ему свой коттедж.
— Это слишком очевидная ерунда.
— Меня это заинтересовало, — продолжал я небрежно, — и я попросил знакомого, который знает всех и вся, навести справки. Ответ очень любопытный. Оказывается, Периго действительно торговал картинами.
Она раскрыла портсигар.
— Я удивлена, — сказала она медленно, постукивая сигаретой о крышку. — Хотя он знает толк в живописи. Между прочим, он тогда наврал, что часами любовался моими картинами. Он их всего-то один раз и видел. Он постоянно врёт. И себе на уме. Помните, как он говорил о войне в тот вечер? Уж, конечно, с определённой целью.
— Да, и у меня тоже сложилось такое впечатление, — сказал я уклончиво. — Он всегда хитрит со мной. Видимо, ловит. Догадывается, что я смотрю на вещи не так, как разные близорукие глупцы.
Она в каком-то раздумье глядела на меня, а я в это время заметил, что сигарета у неё не зажжена. Я стал нашаривать в кармане спички, но миссис Джесмонд остановила меня.
— Спасибо, не трудитесь. У меня есть хорошенькая новая зажигалка, и мне хочется её испробовать.
Она достала из сумочки маленькую зажигалку, красную с чёрным, точно такую, как та, что лежала у меня в кармане. Такой зажигалки не купишь нигде. Итак, либо эта женщина из наших, либо у неё зажигалка Олни. Пришлось соображать быстро. «Если миссис Джесмонд не наша, но знает назначение наших зажигалок, — размышлял я, — то, показав ей свою, я тем самым открою, кто я, и разрушу всё сделанное до сих пор». Риск был слишком велик, и я пошёл на компромисс, сказав:
— У меня есть почти такая же — подарок одного старого приятеля.
Миссис Джесмонд безмятежно смотрела мне в лицо. Было ясно, что она не обратила внимания на эту условную фразу и, значит, не связана ни с контрразведкой, ни с Особым отделом, ни с военной разведкой. Теперь надо было выяснить, как к ней попала зажигалка Олни.
— Мой приятель, — продолжал я, — сам делает эти зажигалки, и они редко попадают в продажу. Держу пари, что вы свою не купили.
— Нет, — улыбнулась она. — Мне её подарили вчера вечером. Прелесть!
Я старался не выдать своего волнения.
— А кто подарил?
Она не нашла мой вопрос неуместным. Наоборот, ей было приятно.
— Дерек Мюр. Вы ведь его знаете? Вон тот высокий… майор авиации… танцует с толстушкой в зелёном.
Я посмотрел на майора — это был один из всегда сопровождавших её поклонников. Разумеется, она сказала правду. И тем самым задала мне нелёгкую задачу. Я был убеждён, что это зажигалка Олни. Откуда взял её лётчик? Придётся его допросить — и сделать это тактично, чтобы он не догадался, что кроется за всем этим. Но когда и как подойти к нему, не вызвав подозрений у миссис Джесмонд? Пока я ломал себе голову, подошла официантка, спросила, не я ли Нейлэнд, и сунула мне в руки записку. Это, разумеется, не укрылось от глаз миссис Джесмонд, и, когда я, извинившись, развернул записку, она иронически усмехнулась, как женщина, ставшая свидетельницей чужой интриги. Но, может быть, я и ошибался. Может быть, она просто подумала, что я болван и больше ничего.
В записке было сказано: «Номер 37. Как можно скорее. Ш. К.». Это могло означать только одно: Шейла Каслсайд желает немедленно видеть меня наверху, в номере 37. Я бросил взгляд вокруг — Шейлы нигде не было. Следовательно, она уже там. Мисс Экстон всё ещё вальсировала в объятиях лётчика. Я повернулся к миссис Джесмонд и довольно неуверенно попросил разрешения позвонить по междугородному телефону.
— Разумеется, пожалуйста. Но смотрите, не попадите в беду, — добавила она с улыбкой.
— В беду? — удивился я, вставая. — Почему?
— Не знаю. У этих междугородных телефонных разговоров иногда бывают неприятные последствия. Так что осторожность не помешает.
Наверху было очень тихо и безлюдно. Я несколько минут бродил по тускло освещённым коридорам, пока в конце одного из них — полутёмном уединённом уголке, словно существующем вне остального мира, — не наткнулся на номер 37. Я постучал и вошёл. Это оказалась не гостиная, а спальня, и Шейлы я здесь не обнаружил. В этой комнате никто не жил, но свет горел, и было тепло от раскалённой электрической печи, которую, очевидно, включили по крайней мере четверть часа назад. Двуспальная кровать была покрыта розовым стёганым пуховым одеялом, и всё вокруг тоже было розовое, так что комната производила впечатление «дамской», и притом очень дурного тона. По одну сторону электрической печи стоял диванчик, по другую — кресло. Здесь можно, конечно, посидеть и поговорить, но эта комната в розовеющих шелках недвусмысленно говорила о том, что от вас ждут совершенно иного. Я сразу почувствовал это и стоял на пороге, не понимая, кто из нас ошибся — я или Шейла.
