— Я могу обойтись и без тебя, — возразил он. — У меня есть люди, которые вполне могут с этим справиться.
Она встала, забрав со стола свою пустую тарелку.
— Я уже взяла билет. И вылетаю завтра.
Нейт уставился в свой суп, как будто в этот миг более важной на свете вещи для него не было.
— Черт побери! — выругался Квин и, встав, двинулся за ней на кухню. — Я же сказал, ты мне не нужна.
— За моего сына можешь не волноваться. Я оставлю его под хорошим присмотром.
— Я ничего о нем не говорю, — заметил Квин.
Она поставила грязную тарелку в раковину и взглянула на Квина:
— Разве ты не из-за него беспокоишься?
Квин глубоко вздохнул. Орландо была права лишь отчасти. Потому что волновался он не только из-за ее сына.
Орландо вернулась в гостиную, Квин — за ней следом.
Она снова села и спросила:
— Помнишь тот индийский ресторан на Ораниенбургер-штрассе?
— Какой именно?
— Тот, что севернее Мите.[22]
Квин на миг закрыл глаза, переключая внутримозговую коробку передач.
— «Амит»? «Амид»? Кажется, так он назывался, — наконец произнес он.
— «Амирит», — поправила его Орландо. — Встретимся в нем в девять вечера. В субботу.
— Орландо…
— Все, Квин, хватит. Скажи, что придешь на встречу.
Он был не в состоянии скрыть волнение:
— Я не в большом восторге от твоего решения.
— Ну и что? Ничего другого я от тебя и не ожидала. Завтра займусь подготовкой необходимого снаряжения. У тебя есть какие-нибудь особые пожелания?
Квин глубоко вздохнул и, помолчав с минуту, произнес:
— Аппаратура для наблюдений. Оружие. И жучки для видео.
— Сколько?
— Даже не знаю. Думаю, штук пятнадцать хватит.
Орландо повернулась к Нейту:
— Ты чем пользуешься?
Тот в замешательстве посмотрел на нее:
— Что? Ты меня спрашиваешь?
— Каким оружием?
— Дома у меня остался «вальтер».
Орландо поморщилась:
— Лучше «глок». Легкий. Простой. Надежный.
— С «вальтером» у меня тоже не было проблем.
— И все же «глок» лучше.
— Ладно, — немного поколебавшись, согласился Нейт.
Орландо ничего не записывала, но Квин прекрасно знал, что она все запомнит.
— Это все? — спросила она.
— Хорошо было бы узнать, в каких операциях в последнее время участвовал Борко.
— Не торопи события.
— Что за человек этот Борко? — осведомился Нейт.
— Глупый вопрос, — сказал Квин.
Нейт прищурился:
— Ладно, спрошу иначе. Мне следует его остерегаться?
— Это уже лучше. Мой ответ: да.
— Во время войны он возглавлял группировку боснийских сербов, — пояснила Орландо. — В особенности ярко они себя проявили во время этнической чистки.
— Веселенькая новость, — произнес Нейт.
Однако вид у него был далеко не радостный.
Квин обернулся к Орландо:
— А как насчет моей просьбы?
— Мне придется для этого привлечь кое-кого со стороны.
— Своего друга-параноика?
— Не параноика. А всего лишь осторожного человека. Он уже работает над нашим стеклышком.
Орландо вышла на контакт с человеком под кодовым именем Крот. Квин никогда с ним не сталкивался, но слыхал, что тот был слегка чокнутым. Говорили, что этот парень в свое время шпионил за студентами в общежитии. Судя по всему, свое прозвище он получил неспроста. Словом, Квин не слишком бы удивился, если бы и впрямь увидел перед собой крота.
— Так что не надо вешать ярлыки, ладно?
— Мама, — раздался детский голос за спиной Квина.
Он обернулся.
На пороге комнаты стоял Гарретт, сын Орландо. На этот раз Квин обнаружил в его облике больше западных черт, чем тогда, когда видел ребенка спящим.
— Гарретт. — Орландо встала.
— Вы так громко говорили, — произнес мальчик на английском. — Вы что, с ума сошли?
— Нет, радость моя. Все хорошо. Иди поздоровайся с Джонатаном и Нейтом.
Приблизившись к Квину, мальчик протянул ему ручонку:
— Здравствуйте, мистер Джонатан. Здравствуйте, мистер Нейт.
Квин нагнулся, чтобы пожать детскую ручку.
— Доброе утро, Гарретт, — сказал он.
— Вы мамин друг?
— Да.
Гарретт повернулся к Нейту:
— А вы?
Нейт кивнул:
— Да. Я тоже.
— Хотите посмотреть со мной кино? — осведомился у своих новых знакомых Гарретт и, устремив вопросительный взор на маму, добавил: — Можно, мы поставим «Невероятные куклы»?
— Мы бы не прочь, — ответил Квин. — Но нам пора уходить.
Гарретт от разочарования нахмурился.
— В следующий раз, хорошо? — произнесла Орландо. — Только ты будешь смотреть его в моей комнате, ладно?
— Ладно, — просиял Гарретт.
Квин слегка коснулся плеча мальчика:
— Приятно было познакомиться. Не печалься, хорошо?
— Хорошо, сэр.
Квин перевел взгляд на Орландо:
— Я против того, чтобы ты ехала.
Она, в свою очередь, посмотрела ему в глаза и сказала:
— То же самое могу сказать и я. До встречи в Берлине.
Она притянула к себе Гарретта и слегка потрепала его по волосам.
— Мам, хватит, — улыбнулся сынишка.
Вернувшись в отель, Квин поспешно собрал и сложил в сумку те немногие вещи, которые за время пребывания в чужой стране успел распаковать. Новую одежду и всякую всячину, на которую позарился во вьетнамских магазинах Нейт, они разделили меж собой и распихали по багажу. После этого Квин встретился с Нейтом в вестибюле отеля, чтобы уладить связанные с отъездом из гостиницы формальности.
— Из Хошимина отправляются несколько рейсов, — сообщила им женщина-администратор, — «Тай эруэйз». И конечно, «Эр Франс». Их офис через дорогу, рядом с отелем «Континенталь».
Квин поблагодарил ее и направился к выходу. Нейт поспешил вслед за ним. «Тай эруэйз» Квин обыкновенно предпочитал многим другим. Но «Эр Франс» почему-то показалась ему на этот раз лучшим выбором. Очевидно, потому, что путешествие на самолете этой авиакомпании в Европу обещало быть наименее беспокойным и утомительным. К тому же, если им удастся благополучно миновать Францию, это будет им только на руку. Двое белых пассажиров с паспортами европейского образца, прибывшие самолетом европейской авиакомпании, вряд ли привлекут к себе излишнее внимание.
Женщина за стойкой в офисе «Эр Франс» сообщила Квину, что на Париж есть вечерний рейс из Бангкока.
— А на этот рейс остались билеты?
— Сколько вам нужно? — Она была вьетнамкой и говорила по-английски с французским акцентом.[23]
— Два.
— Это не проблема. Будьте любезны, ваши паспорта.
Спустя пять минут билеты были у них в кармане.
Квин разрешил Нейту на прощание отобедать в ресторане «Май 99», но при условии, что будет его сопровождать. В этот день, конечно же, их обслуживала Ань. Надо сказать, что Квин в некотором смысле даже позавидовал Нейту. Вернее, позавидовал тому, что его молодой помощник мог хоть чем-то отвлечься от того проклятого положения, в которое они попали. Бывало, Квин сам тянулся к подобным минутным радостям, лишь бы забыть о кошмаре собственной жизни. Однако те немногочисленные попытки связи с женщинами, с которыми у него наклевывались более или менее серьезные отношения, в конечном счете оказывались совершенно бесперспективными формами самообмана и не позволяли ему забыть о той, с кем он воистину хотел бы быть рядом. По сути, они являли собой нечто вроде мостов, помогавших ему переправиться из одного пункта в другой. И ничего более. Ни один из начавшихся романов не продолжался более двух-трех месяцев и заканчивался, практически не оставляя в его сердце никакого следа.
Он пытался убедить себя в том, что положение осложнялось спецификой его работы.
— Желание попасть в сети какой-либо женщины должно быть последним в твоей жизни, — как-то раз сказал Квину Дьюри, узнав, что тот увлекся одной молодой особой. — В противном случае она станет твоей ахиллесовой пятой. И тогда, парень, можешь ставить на себе крест. Поэтому мой тебе совет: трахайся на здоровье, сколько влезет. Мало тебе, что ли, вокруг красоток? Но только не вешайся на одну из них. Иначе тебе крышка. Уяснил?
По иронии судьбы Дьюри сам попал под влияние чар Орландо. Тем не менее его предупреждение сыграло решающую роль в жизни Квина. Более того, тот превратил его в своего рода мантру, которую применял в качестве оправдания своего одинокого существования. Но где-то внутри, в глубинной части своего «я», от которой он всегда пытался отмахнуться, он знал правду. Знал причину, по которой у него не складывалось с женщинами. И она не имела никакого отношения к совету наставника.
Дело в том, что существовало одно обстоятельство, перед которым он был бессилен. Он дал Дьюри обещание. А потакать своим истинным чувствам означало его нарушить. И не важно, что Дьюри уже не было в живых. Квин дал ему слово, что никогда не позволит себе увлечься Орландо.
