Огромный красавец теплоход «Грузия», населенный туристами, возвращался из круиза вокруг Европы к родным берегам.
Утомленные долгим путешествием, в предчувствии близкой встречи с Родиной, туристы мирно спали в своих каютах. Море было спокойно, яркие южные звезды посылали свой тихий свет на палубу, где, облокотившись на поручни, стоял Анатолий Куприянов. Ему не спалось. Из головы не шло неприятное и загадочное происшествие, случившееся в Стамбуле с его соседом по каюте Олегом Рыбаковым, с которым он успел за этот месяц подружиться. Еще два дня назад Олег смеялся, шутил вместе со всеми, а вчера вдруг взял да и остался там, в чужом турецком городе. Заявил, что не желает возвращаться на Родину. Это было дико и не укладывалось в голове...
«Как же это случилось? — размышлял Анатолий. — Когда началось? Чего мы не углядели?» Казалось, надо только очень сосредоточенно напрячь память, хорошенько припомнить все с самого начала — и все станет ясно... Анатолий старательно думал, морщил лоб, тер виски, — но ничего ясно не становилось.
Не спала в своей каюте в эту ночь и Галина Громова. Ее знобило, но лицо ее горело. Мысли как-то путались и неотступно возвращались к одному... Как он мог? Как посмел? Бросить Родину, отца, друзей? Отступиться от нее... Ведь говорил, что любит. И она знала, чувствовала, что да, правда любит.
И она — что теперь притворяться перед самой собой — и она полюбила этого странного человека. Все ужасно теперь запуталось, осложнилось... Тяжело ей и страшно... За него страшно, и за себя. Что же теперь будет с ними? С их любовью?
А утром, в Одессе, они оба — Галя и Анатолий, — волнуясь и повторяя друг друга, рассказывали капитану Савченко, прибывшему сюда по распоряжению Андреева, все, что знали.
Савченко тоже просил припомнить весь круиз с самого начала. Все до мелочей. И вот что узнал капитан от своих собеседников.
Анатолию Куприянову было 27 лет. Он работал на одном из больших московских заводов. Очень любил путешествовать. Каждый раз в отпуск непременно куда-нибудь ездил. Бывал в Крыму и на Кавказском побережье. Прошел пешком по Военно-Грузинской дороге, на лодках плавал по Каме и Волге. А вот за границу поехал впервые.
Анатолий никогда не имел недостатка в друзьях, и даже здесь, на теплоходе, хотя путешествие еще только начиналось, у него уже было много знакомых. Но особенно приятно увидеть Галю Громову — стройную девушку в плаще с наброшенным на голову капюшоном. Они ведь с одного завода. На огромном предприятии Анатолий работал бригадиром монтажников, а Галя Громова в плановом отделе, инженером-экономистом. Сдружила их комсомольская работа. Анатолий — член заводского комитета комсомола, руководил культмассовой работой. Галинка, как звали ее ребята, была мастером на разные затеи. Да и жену Анатолия, Аню, тоже работавшую на заводе, Галя знала. Есть с кем перекинуться словом, вспомнить близких. Аня ждала ребенка, и Анатолий беспокоился, как-то она там? Ребята обещали навещать жену. Конечно, ей грустно. На работе скучать некогда: то одно, то другое, да и люди вокруг. А теперь она целыми днями одна, разве только выйдет погулять в скверик, как велели доктора. Анатолий даже ехать не хотел. Аня сама упросила: «Поезжай! Путешествие-то какое! А приедешь — мы тебя вдвоем встречать будем».
Анатолий, улыбаясь, подошел к Гале.
— Ну, как устроилась, Галинка?
— Отлично, у нас такая каюта! Мы вдвоем. Вот познакомься: это Марина, моя соседка, — она слегка обняла за плечи высокую темноволосую девушку с густо накрашенными ресницами. — У нас все хорошо. А у тебя?
— А у меня еще лучшей, — сказал Анатолий, выговаривая слово «лучшей», как дядя Миша — слесарь в их бригаде. И Галя, догадавшись, обрадованно засмеялась. Этот дядя Миша, любитель выпить, с которым им обоим пришлось вести немало весьма неприятных бесед, казался теперь из этой дальней дали дорогим и милым.
Постояв с девушками, Анатолий пошел осматривать теплоход. Галя с Мариной остались на палубе.
— А он ничего, — сказала Марина, толкнув тихонько Галю и указывая стрелами своих длинных ресниц куда-то в сторону.
— Кто?
— Да этот, сосед твоего Анатолия. Они ведь, кажется, в одной каюте?
— Кажется, — кивнула Галя. — Из Москвы мы в одном вагоне ехали. Его зовут Олег. Совсем молодой, но уже окончил институт. Химик.
— Только он какой-то такой, — сказала Марина.
— Какой?
— Да молчаливый, что ли. Вот и за столом вчера только: «да» и «нет», или «пожалуйста». Вежливый уж очень.
— А что бы ты хотела, чтобы он ругался или кричал, или может комплименты тебе говорил? — смеясь, поддела Галя приятельницу.
Олег действительно за столом был молчалив, словно озабочен чем-то. Сама же Галя до сих пор не могла прийти в себя от радости. Все сложилось так, как она мечтала: и путевку удалось получить, и необходимые покупки сделать быстро. Впереди 25 дней чудесного путешествия. Знакомство с семью странами, и первая из них — Финляндия, суровые берега которой уже проплывают мимо.
— Так чего же ты хочешь от нашего молчаливого соседа по столу, Мариночка? — снова повторила Галя свой вопрос, дружески обняв Марину.
— Да мало ли чего я хочу. Симпатичный. Только уж очень он, наверное, нос задирает. Небось девочки за ним бегают. Он и внешне ничего, стройный такой. Спортивный. Такие всегда нравятся.
— Ничего, Мариночка. У нас впереди целый месяц. Мы этому молчаливому еще себя покажем, — принялась она тормошить приятельницу, желая развеселить ее.
— Да ну, ты, чего доброго, и вправду подумаешь. Это я ведь так. Тут кавалеров и без него много. Да он, может, и женатый. Или девушка у него дома осталась. Знаешь, я его еще в Ленинграде приметила, когда на теплоход сели. Все кричат, смеются, а он стоит вот так возле борта. Стоит и смотрит. И лицо у него такое серьезное, вроде даже грустное. Я его даже спросить хотела, что с ним, да как-то постеснялась. Вроде неудобно навязываться. Впрочем, что это мы о нем и о нем. Вон смотри, какой катерок. Смотри, это нам машут. Видишь?
Жизнь на теплоходе входила в свою колею. Устанавливался тот особый распорядок, который помогает коротать время не занятым никакими делами и обязанностями людям. Утром туристы сошлись к завтраку. Затем провели время на палубе. И вот уже веселый голос из репродуктора местного радиоузла гостеприимно приглашает в ресторан к обеду.
Теплоход шел быстро, и уже преодолел расстояние в триста тридцать километров, разделявшее Ленинград и Хельсинки. Вскоре после обеда взору туристов открылась панорама финской столицы. В три часа дня теплоход швартовался у набережной, заполненной толпой встречающих.
Одни пришли сюда просто из любопытства посмотреть на огромный теплоход и пассажиров из соседней страны. Другие хотели приветствовать советских туристов, завязать знакомства, обменяться сувенирами.
Анатолий, подхватив на руки маленькую девчушку, подарил ей деревянную матрешку яркой раскраски и наблюдал, как девочка восторженно ахала, извлекая очередную фигурку...
День прошел в осмотре города и его окрестностей. Олег, севший в автобус рядом с Галей, оказался приятным собеседником. Вечером отправились в городской парк, где было много зрелищ и аттракционов. Туристы смешались с гуляющими толпами финнов и разошлись в разные стороны. Олег и Галя не разлучались.
Со своими встретились уже только на теплоходе.
— Где это вы пропадали? — набросилась Марина. — Мы вас искали, искали.
Галя ничего не ответила. Так устала, что не в силах была даже разговаривать. С трудом досидела до конца ужина. А вокруг все еще шли разговоры о комнате ужасов, о катанье с американских гор и о многом другом, что видели туристы в парке.
К Кильскому каналу подошли рано утром. Каналом шли по территории ФРГ. По обеим сторонам, совсем близко от бортов теплохода, тянулись живописные берега. Над головами тенью проплывали мосты, по которым мчались через канал автомашины, шли по своим делам пешеходы, извиваясь, проползали поезда. Чистенькие аккуратные селенья сбегали к самым краям канала.
После завтрака, когда все снова высыпали на палубу, внимание туристов привлек громкий голос, певший в лесочке на берегу тирольскую песню. И когда песня оборвалась, со всех палуб, как из театральных лож, раздались дружные аплодисменты. Все аплодировали так близко находившемуся, но невидимому за деревьями певцу. Услышал ли он их, понял ли, что это приветствует его, или просто поглядел вслед чужеземному теплоходу, ни о чем не догадываясь. И вдруг, когда теплоход проходил под мостом, сверху на палубы посыпались листовки. Момент был выбран удачно: все туристы находились на палубах и слушали песню. А может быть, и сама песня, эта красивая тирольская песня, служила приманкой, способом привлечь внимание, а вовсе не была дружеским приветом неизвестного певца.
Сквозь перила моста было видно, как два человека, перегнувшись, торопливо бросали вниз все новые и новые пачки листовок.
