Это была уже граница с Китаем. Здесь по еле проходимым и неприметным тропкам когда-то пробирались контрабандисты. В советское время им пришлось отказаться от этого и изведанного. хотя и рискованного пути. Близко проходил Памирский тракт, по нему шло беспрерывное движение, а пограничники зорко следили за рубежом своей земли.
Капитан огляделся. По склонам всё выше взбирались тени, как будто кто-то закрывал горы темным занавесом. Только белоснежные вершины еще горели в огне заходящего солнца.
Получив распоряжение, отряд разделился. Старшина Соколов с тремя пограничникам» поскакал по дуге ущелья, ужа окутанного густыми сумерками. Младший сержант Джумаев с бойцами направился в узкую расщелину, с высоты которой падал ручей красивым, звенящим каскадом. Капитан двинулся в сторону плато, где любили пастись архары. Теперь, напуганные людьми, они появлялись здесь редко. Лукаш немного поотстал и, ослабив повода, медленно ехал поодаль. Тропка шла над самым обрывом, внизу которого журчал ручей.
Было очень тихо. Силуэты скал стали черными и зловещими. И в это время раздался выстрел. В тишине он был таким резким и неожиданным, что конь под капитаном шарахнулся в сторону и встал на дыбы. Грянули еще два выстрела и пули просвистели близко над головой Мороза. Конь сделал несколько сильных скачков вверх по склону, замотал головой и что-то теплое, липкое брызнуло на руку капитана. Резко дернув за повод, он заставил коня сделать прыжок за уступ скалы, где было безопаснее осмотреться. Сверху, на противоположной стороне обрыва, откуда стреляли, сорвался и с грохотом скатился камень. Было ясно, что кто-то уходит, стараясь скрыть следы после неудачного покушения.
— Товарищ капитан! Вы не ранены? — подскакал сзади испуганный Лукаш.
..Всю ночь отряд во главе с капитаном безуспешно рыскал по скалам. Тот, кто стрелял, видно, очень хорошо знал эти места.
Было уже совсем светло, когда отряд возвращался на заставу. Капитан молча ехал впереди, стараясь разобраться в событиях последних дней. Пало несколько сот овец. Заведующий фермой никого не подозревает. Судя по всему — отравление. Найдены только две ампулы. Если их больше не было — какой же это сильный яд! Конечно, это «оттуда»! В каком месте «он» сумел пробраться? Кто стрелял в горах? Тот самый или другой? Где он сейчас? Один, двое? Вот задача… Задача, которую надо решить как можно скорее.
Фатима заглушила мотор. Каток остановился.
— Ну, вот и закончили! — с облегчением вздохнув, сказала она самой себе и оглянулась.
Позади катка, теряясь где-то далеко за невысоким выступом горы, тянулось отремонтированное шоссе. Отсюда оно казалось сначала разноцветным от свежеукатанного гравия, потом постепенно переходило в темно-серую, извивающуюся ленту.
Фатима улыбнулась, сняла платок с головы и стала поправлять толстые косы, упавшие ей на плечи.
Было раннее утро. Солнце еще только подымалось где-то за горными вершинами, а небо уже горело, озаренное его сияньем. Далеко, в глубине долины сверкало, как зеркало, большое озеро Кара-куль, отражая в сине-зеленых водах и горы, окружившие его тесным кольцом, и небо, и все тона красок разгорающегося восхода. У подножья скал, темнеющих вдали, края озера терялись в сиреневом тумане повисшем в воздухе, как легкая вуаль. Фатима вспомнила, что такое же озеро она видела на картине в квартире начальника.
— Пула-ат! Вы скоро-о? Ехать пора-аа!..
— Сейчас-ас! — донеслось в ответ и вскоре двое рабочих, нагруженных лопатами, кирками, сумками с едой, подошли к катку. Фатима сидела на пожелтевшей траве у края дороги, опустив в кювет ноги. В руках она держала кусок хлеба с брынзой, рядом стояла бутылка с холодным кофе. В черном комбинезоне, туго перетянутом в талии ремнем, Фатима казалась выше своего роста. У нее были строгие, с восточным разрезом, глаза, маленькие руки, измазанные маслом, и лицо, черное от солнца.
Позавтракав, они тронулись в путь. Медленно двигался каток по шоссе к перевалу. Гул его мотора оглушительным эхом отзывался в горах и мешал разговаривать. Рабочие, пристроившись у сиденья Фатимы, дремали. Один из них, Пулат, время от времени приоткрывал глаза и мечтательно смотрел на уползавшую из-под широких, тяжелых колес дорогу. Его крутой затылок напомнил Фатиме Исмаила. «Что он сейчас делает? Может быть, дежурит на электростанции. А может быть, дежурил ночью и, как всегда, сидел над книжкой? Упорный он, учится…» Как она соскучилась по нем! Ведь они не виделись больше недели!
..Когда каток подъехал к мосту, был уже поздний вечер. По ту сторону реки Маркан-су, почти у самой воды, белела палатка. К Фатиме подошел бригадир Савченко. Это был высокий худощавый человек лет сорока, с умными волевыми чертами лица. Недавно коммунисты избрали его парторгом участка.
— Как добрались? — спросил он. — Всё закончили? Это хорошо, что вы приехали. Завтра у нас горячий денек будет. Ваша помощь понадобится, Фатима! Задул нехороший ветер с песком… снег может пойти!
Большинство людей, утомленных за день работой, уже спали. Фатима, свернувшись калачиком, тоже примостилась на свободной половине матраца. За тонкими стенками палатки бушевал ветер и забрасывал ее песком. Мигающее пламя в керосиновой лампе на крохотном столике гоняло с места на место черные тени — они пугливо метались по брезентовому потолку.
Опасения бригадира оправдались. К утру искр не только не утих, но разбушевался с ноной силой. Песок больно ударял в лицо, слепил глаза. Рабочим пришлось надеть защитные очки. А тут как на зло пошли одна за другой неприятности. Не успел Савченко распределить бригаду по участкам работ, как к нему подошел шофер. Оказалось, сел аккумулятор, машина вышла из строя.
— Как не во-время! Скажите, пусть Абибулаев прицепит повозку к трактору и отправляется за камнем вместо вас. А что там со вторым катком, почему не выезжает?
— Не знаю, тракторист там… Никак не заведет мотор.
— Этого еще недоставало!
Отплевываясь и то и дело вытирая рот от песка, Савченко подошел к катку и увидел красное, потное лицо тракториста Абибулаева, тщетно пытавшегося завести мотор.
— Что случилось, Ахмет?
— Не пойму, товарищ бригадир! Разбирать надо… Только сейчас разве что-нибудь увидишь! Метет…
— А без этого обойтись нельзя?
— Ничего не выходит…
Выругавшись про себя, Савченко свернул на шоссе и пошел вверх по подъему. Недосыпание, тяжелые условия и обязательно какие-нибудь срывы в работе сделали его раздражительным. То задержка с горючим, то нет запчастей, то ломается и выбывает из строя поношенное оборудование, то, наконец, извольте, погода преподнесет чорт-те что! Хорошо, хоть люди добросовестно относятся к своим обязанностям, иначе, пойди-ка, поработай!
Савченко шел, поминутно заслоняя лицо рукой от бешеного напора ветра. Песок тучей носился над долиной, врывался в ущелье, засыпал людей, больно врезался в кожу, забивал уши, нос, забирался даже под прокладку очков. От него не было никакого спасения. В таких условиях работать почти немыслимо. По работать надо. Мог повалить снег и тогда весь этот участок в весенний паводок будет размыт. А это значит приостановить всякое движение на тракте. Нет! Этого допустить нельзя. Надо преодолеть все трудности и ремонт на спуске закончить.
Внимание Савченко привлек еле слышный шум мотора. За поворотом медленно двигался каток Фатимы. Дорожники готовили для обкатки полотно шоссе, заполняя выбоины и разравнивая гравий. Ветер срывал с лопат песок, мелкие камни. Адская работа! Дышать было трудно, люди чертыхались, сплевывали песок, который забивался в рот, скрипел на зубах.
— Товарищ бригадир! — донесся сквозь ветер голос одного из рабочих.
Савченко направился к нему.
— Что будем дальше делать? — стараясь, чтобы его услышали, фальцетом кричал тот. — Камень кончается! Подвозка нужна.
Перед Савченко стоял пожилой, небольшого роста каменщик. Его потное, с грязными потеками, лицо горело, как огонь. Шапка сдвинулась на затылок. Над розовым и облупленным носом, как два чудовищных рыбьих глаза, торчали защитные очки. Жиденькая рыжеватая бородка казалась пепельной от набившейся в нее пыли. Он то и дело хватался руками за шапку, чтобы ее не сорвало ветром.
— Машина стала, Прокопыч! Абибулаев трактором доставит.
— Как трактором! — воскликнул Прокопыч. — Он же нам тут всю дорогу испакостит!..
— А что делать? — кричал в ответ Савченко. — Другого транспорта нет. Не могу же я остановить работы.
Прокопыч хотел еще что-то возразить, как вдруг подбежал запыхавшийся Пулат.
— Товарищ бригадир! Абибулаев камень отказался возить!
— То есть как это отказался? Что ты мелешь!
— Зачем мелешь, правду говорю. Сказал, в такой погода пускай ишак работает! Сам в палатка ушел, спать завалился…
