— Не знаю, что там вытворяют эти дурни из Вашингтона, но приказ есть приказ, сами слышали, — сказал командир. — «Дуглас» нужно догнать и уничтожить.
— Да что ж это такое? — загорячился пилот другого истребителя. — Ведь самолет пассажирский, там люди! Это преступление, хоть его и захватили кубинцы...
— Вы же знаете, кто такой генерал Сидней, — ответил командир. — Шеф разведслужбы ВВС. Он подчиняется непосредственно президенту. Преступление или не преступление — спорить не приходится. Наверняка для этого есть какая-то тайная и важная причина.
— А что, если президент спятил? — предположил кто-то из пилотов.
— Хватит трепаться! — сказал командир звена. — По счету «один» включить ускорители.
Он сосчитал от пяти до одного, и шесть летчиков одновременно нажали на кнопки. По сотне трубопроводов горючее устремилось к реакторам. Самолеты задрожали от перегрузки. Начиналась погоня.
Находясь в бункере, расположенном в окрестностях Вашингтона, генерал Сидней следил за охотой по большому радиолокационному экрану, где самолеты обозначились движущимися зелеными точками. «ДС-9» был далеко впереди и уже приближался к красной линии, отмечающей начало кубинского воздушного пространства. Остальные шесть точек быстро догоняли первую, но «дуглас» еще отделяло от преследователей довольно большое расстояние.
Генерал вздохнул. Он тоже не знал, зачем понадобилось сбивать безобидный «ДС-9», полный пассажиров. На своем веку он повидал немало странных заданий и уничтожил не один неопознанный самолет, но подобного случая не помнил.
Маленькие зеленые точки приближались к «Дугласу». Вдруг от них отделились еще меньшие: истребители выпустили по лайнеру ракеты класса «воздух-воздух», поскольку у них, видимо, заканчивалось топливо.
Сидней с тревогой следил за траекторией ракет. Экипаж «дугласа» даже не знает, что сзади надвигается смерть, подумал он.
Однако судьба распорядилась иначе: ракеты, падая в море, начали одна за другой описывать красивые дуги и вскоре исчезли с экрана. «ДС-9» оказался за пределами их досягаемости. «А-11» уже поворачивали обратно, так и не выполнив задания, а «Дуглас» благополучно пересек красную черту кубинского воздушного пространства. Генерал Сидней испытал невольное облегчение. Безвинные пассажиры угнанного самолета останутся живы. Может быть, невыполнение приказа грозило большими неприятностями, но он был рад, что самолет не пострадал. Генерал поднял телефонную трубку:
— Соедините меня с Белым домом.
В ответ секретарь президента спросил:
— Вы сбили этот самолет?
— Нет, сэр. Истребители вмешались слишком поздно, хотя и выпустили ракеты...
— Прискорбно, очень прискорбно... — сказал секретарь президента. — Господин президент настаивал, чтобы самолет обязательно уничтожили. Если он приземлится на Кубе, произойдет непоправимое. Неужели нельзя больше ничего предпринять?
— Нет, господин секретарь.
— Что ж, я так и доложу президенту. Держите это дело в строгой тайне. Во избежание возможных утечек я сообщу в ФБР. Какая-то радиостанция все же приняла сигнал бедствия, переданный с этого самолета. Необходимо узнать, что они говорили.
Помолчав, секретарь подытожил:
— Мы здорово сели в лужу...
На следующий день, спустя десять минут после того, как Стенли Лоуэлл занял свое рабочее место, на наблюдательную вышку поднялся незнакомый мужчина. Серый костюм и кожаный портфель придавали ему сходство с коммивояжером, но стоило посмотреть в его глаза, и становилось ясно, что профессия его совсем другая.
— Меня зовут Джим Конан. Я из ФБР, — сказал он Ловеллу, приоткрыв удостоверение. — Мне нужно с вами поговорить.
Ловелл безуспешно попытался скрыть волнение. Он впервые имел дело с ФБР.
— Расскажите, пожалуйста, все, что вы узнали о самолете, который изменил курс, — вежливо предложил агент.
Пока Ловелл говорил, агент сделал лишь две или три пометки в блокноте, зато слушал с неослабевающим вниманием. Он и глазом не моргнул, когда радист рассказал, как услышал приказ уничтожить самолет. Стенли заметно осмелел: ведь представитель штаба, с которым он говорил по телефону, обещал ему «кого-нибудь прислать».
Когда Ловелл закончил, агент спросил:
— Вы случайно не знаете, с какой целью угнали этот самолет? Радист широко открыл глаза:
— Конечно, нет... А с какой?
— Я не имею права об этом распространяться, — непреклонно заявил посетитель. — Мистер Ловелл, я должен напомнить вам, что это дело носит строго секретный характер. Не говорите об услышанном никому — даже своей жене или подруге. Несдержанность в разговоре может навлечь на вас крупные неприятности. Вы можете попасть под суд... за шпионаж.
— Но...
— Я не могу ничего уточнить. Информация, которую вы получили, имеет прямое отношение к государственной безопасности США. В некоторых других странах вас просто-напросто отправили бы в лагерь. Так, на всякий случай... Вам повезло, что мы в Америке.
Агент встал и взял портфель. Прощаясь, он добавил:
— Если у вас появятся новые сведения об этой истории, немедленно свяжитесь с ближайшим отделением ФБР и ни в коем случае не доверяйтесь посторонним. До свидания.
После ухода агента Ловелл долгое время сидел неподвижно. Он дорого бы дал, чтобы узнать, почему такой банальной с виду историей интересуются столь могущественные организации.
Глава 2
Крыса выползла из-под стены прямо на дорогу, и Серж Ленц едва на нее не наступил. Он отскочил назад и уже собирался прикончить тварь ударом палки, как вдруг заметил слюну, текущую изо рта грызуна. Животное протащилось по пыли еще несколько метров и повалилось набок. Лапы крысы едва шевелились, а брюхо раздулось так, что, казалось, вот-вот лопнет. Она в последний раз судорожно дернулась и замерла. Преодолевая отвращение, Серж Ленц подошел ближе и наклонился над мертвой тушкой. От нее уже шел запах разложения.
Такой же запах витал над всей деревней. К традиционным запахам подгоревших «тортильяс» и жареного маиса, свойственным всем мексиканским поселениям, примешивался другой, более стойкий, одновременно терпкий и сладковатый запах смерти.
Серж Ленц медленно пошел между домами. До сих пор он не встретил здесь ни одной живой души, лишь нашел на окраине поселка раздутый и обезображенный труп старика, над которым вилась туча мух. Труп лежал поперек канавы и был покрыт чем-то вроде красноватой плесени, которую Ленц уже видел на возвышающихся между домами гигантских кактусах.
— Эй! — крикнул он.
Ему никто не ответил. Однако, даже если мужчины ушли работать в поле, женщины и дети должны были оставаться дома, разве что...
Он вытер стекавший по лбу пот. После сухого жаркого Мехико удушливая влажность тропического климата свинцовым грузом давила ему на плечи. Ленц находился более чем в тысяче километров от столицы, и ему казалось, что он попал на другую планету.
До этого поселка под названием Лас-Пьедрас Ленц добирался двадцать четыре часа. Сначала он ехал по шоссе Мехико — Гвадалахара, затем по довольно сносной грунтовой дороге, пока не увидел нужный поворот. Дальше к поселку вела поросшая травой тропа, по которой невозможно было ездить в сезон дождей, то есть полгода кряду. У поворота стоял столб с полинявшей от дождей табличкой: «Внимание! Эта дорога контролируется нерегулярно». Иными словами: если у вас сломалась машина — выпутывайтесь сами.
Лас-Пьедрас находился в самом конце тропы, примерно в ста двадцати километрах от поворота. Чтобы преодолеть это расстояние, Ленцу потребовалось пять часов. Судя по всему, он был первым, кто пересекал эту местность на автомобиле. Городской налоговый инспектор, который один раз в году отваживался сделать вылазку в Лас-Пьедрас, предпочитал ехать на муле. Но ему вряд ли удавалось собрать хотя бы сотню песо в этом убогом поселении, затерявшемся в тропических джунглях на побережье Тихого океана.
Местные жители — несколько десятков человек — вели натуральное хозяйство, выращивая маис, маниок и разводя домашнюю птицу. Один раз в два-три месяца они ездили в Лос-Мочис, за двести километров, чтобы обменять птицу и яйца на соль, лекарства, одежду и спички. Поездка занимала две недели. Газет крестьяне не привозили, поскольку в Лас-Пьедрасе никто не умел читать. В поселке не было ни почты, ни телефона. Да и кто бы вздумал сюда писать? Правда, несколько лет назад двое молодых парней уехали из поселка в Гвадалахару, но с тех пор никто о них не слышал.
