Тогда Эрхард сказал:
– Ладно, занимайся, только открой дверь. – Он похромал за Бэйбом.
Обойденный на прямой хромым, подумал Бэйб, шатаясь как пьяный на темной улице. Вот это финиш, достойный марафонца. Да, прекрасная эпитафия: «Здесь лежит Томас Бэйбингтон Леви, пойманный калекой».
Естественно, у Эрхарда не осталось бы ни шанса, будь Леви в форме, но он давно не спал... А то, что сделал ему Сцель... Бэйб неуверенно продвигался вперед, боль не покидала его: каждый раз, когда он пытался глубже вздохнуть, ночной воздух проникал в отверстия в зубах и терзал оголенные нервы. Тротуар из острого щебня был невыносим для босых ног. Бэйб, все еще в пижаме, действительно беспомощный гусь, как его называла шайка с крыльца. Он брел вперед, настигаемый калекой; в ногу что-то вонзилось и причинило такую боль, что даже забылась боль оголенных нервов. Бэйб надеялся, что это не стекло, а острый камешек, который хоть и помучает, но не раскроит ногу. Попробуй догнать меня, стиснул он зубы, не догнать калеке марафонца, хотя какой я марафонец, какой марафонец будет бегать босиком?
Бикила!
Абебе Бикила, великий эфиопский бегун, который выступал на Олимпиаде в Японии. Фаворитами были русские с их врачами, с их помощью и диетами, да и немцы были хороши, никто и внимания не обратил на черного бегуна. Те же, кто обратил, смеялись, потому что он не только был один, но еще и без обуви. Он собирался пробежать эти чертовы 26 миль и 385 ярдов босиком, босиком в XX веке, подумать только. Забег начался, и русские были хороши, но и немцы не лыком шиты. Где-то через десять миль немцы решили рвануть вперед, но русские были не просто крутыми парнями, они были очень крутыми, и немцы отстали. Русские остались одни, им нужно было только отрежиссировать, кто придет первым, кто вторым. В этом деле русские большие мастера: ты вкладываешь в дело годы и получаешь победу, и если даже молодой спортсмен сильнее, то его время еще придет. Вдруг лидер русских услышал оживление зрителей, не очень громкое, потому что на марафонском забеге большие толпы не собираются, на старте – да, на финише – да, но на дистанции болельщиков мало, смотрят, как эти дурни бегуны потеют, потому что только дурни могут так мучить свое тело. И вот на пятнадцатой миле третий русский вдруг почувствовал: что-то неладное творится за спиной. Он обернулся – их нагоняет этот худой черный парень без обуви. Третий русский увеличивает скорость, все трое русских устраивают что-то вроде совещания на бегу, увеличивают скорость, бегут вразнобой, они это умеют, они всему научены, они бегали так, как надо, и ели то, что надо, врачи делали им то, что надо, и если им надо было задавить тебя, то они давили, но на двадцатой миле босоногий обошел третьего русского и перед ним остались только двое, русским надо было что-то делать, и они припустили вовсю. Оставалось еще шесть миль, они включили все резервы, и кто бы там за ними ни бежал, он должен был отстать или сжечь себя, так и случилось со всеми бегунами, кроме чернокожего, у которого не было даже обуви. То, что сделал он, когда русские припустили вовсю, не делал еще никто до него – он припустил еще быстрее, а русские, можно сказать, просто стояли на месте, они даже не были улитками, потому что этот босой парень, над которым все они смеялись два часа назад, неудержимо летел вперед. Когда он вбежал на финишный круг стадиона, толпа начала визжать так, как не визжала на марафоне со времен Нурми, и теперь на пантеоне было двое, две легенды, Нурми и босоногий гений из Эфиопии, великий Бикила и... и... А вот вам, подумал Бэйб, не поймает меня калека. Ну и что из того, что ногам больно и зуб горит? Если ты настоящий марафонец, ты сделаешь то, что требуется.
Ценой огромных усилий Бэйб чуть-чуть увеличил скорость.
За спиной Эрхард закричал:
– Я не могу догнать его!
Джанеуэй оторвался от машины: мальчишка бежал уже к реке.
– Ты, – закричал он Карлу, – бросай эти идиотские ключи и беги за ним!
Слова Джанеуэя эхом разнеслись по ночной улице, и Бэйб понял, что теперь за ним погонится великан Карл. Карл, конечно, силен, как были сильны русские, но Бикила одолел русских, и Бэйб знал, что если только зуб перестанет терзать его, он легко убежит от Карла, вся сила Карла – в руках, и плечи широкие, и грудная клетка, – но не в ногах, тут он слаб, и затяжной забег не выдержит. Бэйб притронулся к подбородку: если защитить открытые нервы от холодного ночного воздуха, то боль уменьшится...
...не годится...
...Бэйб тут же потерял равновесие. Он добивался устойчивости во время бега многолетними тренировками. Основа бега в том, чтобы найти динамичное равновесие, не уставать, научиться оберегать тело от усталости, используя равномерно все мышцы, а положение рук – ключ к верному равновесию; когда он поднес руку ко рту, равновесие полетело к черту, другой руке нечего стало уравновешивать, нечем поддерживать нужный ритм, и Бэйб уже слышал тяжелый настигающий топот Карла.
Карл нагонял его.
Забудь про зуб, подумал Бэйб и прикрыл его языком, уняв немного боль. Мерно заработав руками, Бэйб оторвался от Карла.
Он еще чуть-чуть прибавил скорость, и топот Карла стал отдаленнее.
– На помощь! – закричал Карл, задыхаясь.
– Дерьмо собачье, – выругался Джанеуэй и побежал.
А бегать он умел.
Бэйб понял, что самое главное только начинается. Конечно, у него есть преимущество, но сможет ли он удержать его?
Впереди был Гудзон, Бэйб остановился на углу и стал соображать, куда бежать дальше: вниз по течению, к центру города, или вверх? Где спасение?
Бэйб решил бежать вверх по течению, в жилые кварталы, там находился въезд на Уэст-сайд-хайвэй, а это крутой подъем, холм, Бэйб хорошо брал подъемы, и если только Джанеуэй не догонит его до подъема, то Бэйб сможет оторваться. В колледже Бэйб очень хорошо бегал кроссы, особенно с подъемами. На ровном месте особых результатов не было, скорость Бэйба была невелика, но многие обычно ударяются в панику, только завидев подъем.
Но не Бэйб.
Джанеуэй уже сильно сократил разрыв. Бэйб оглянулся: Карл успел обогнать Эрхарда, но Джанеуэй обогнал их обоих, так они втроем и бежали, триединая угроза.
Джанеуэй уже наступал ему на пятки. Он бежал быстрее Бэйба, но сможет ли Джанеуэй продержаться на большой дистанции? Вытерпит ли, когда его легкие начнут гореть огнем? Не похож он на марафонца, похож на спринтера, который обставит тебя на какое-то время, но если ты его протянешь за собой, пока не появится боль, ты «сделал» его.
До начала подъема оставалось около квартала. Джанеуэй был позади примерно в половине этого расстояния, и тут Бэйб увидел, как на него смотрит великий Нурми и укоризненно качает головой. Но это было несправедливо, нельзя судить о Бэйбе по его сегодняшним результатам. Когда он в форме, он побежит с кем угодно... И Бикила бежал босиком рядом с Нурми, и он тоже качал головой и смеялся, а это уже совсем было несправедливо. Кому, как не Бикиле, знать, что такое унижение, над ним ведь самим смеялись в Токио, и он всем им показал. Ну ладно, черт, смейся, думал Бэйб, смейся, я покажу тебе. И Бэйб увеличил скорость насколько мог, а потом еще чуть-чуть...
Но не смог оторваться от Джанеуэя.
Где он там? Восемьдесят футов? Шестьдесят? До подъема еще далеко. Он слишком быстр для меня, не смогу я с ним справиться... И тут Бикила поравнялся с Бэйбом и подбодрил: «Конечно, сможешь». А Бэйб ответил: «Не надо было тебе смеяться надо мной». Бикила, помолчав, сказал: «Никогда я бы не стал смеяться над марафонцем, я смеялся над ними, они думают, что могут одолеть нас. Спринтом нас не возьмешь».
Услышав это, Бэйб почувствовал себя сразу лучше, но не настолько, чтобы не дать приблизиться Джанеуэю. И вот наступил переломный момент для сердца, обычно Бэйб легко переносил его, но не теперь, не с такой болью. Бэйб изо всех сил старался держать Джанеуэя на прежнем расстоянии от себя. Тут Нурми поравнялся с Бэйбом, они с Бикилой бежали по обе стороны от него, и Нурми сказал: «Однажды в Финляндии на забеге я сломал ногу, но не сдался, хотя чуть не умер от боли. Никто не знает, что у тебя на сердце, только ты сам: сердце и голова – вот чем мы сражаемся со Временем». И Бэйб ответил: «Я не могу думать, от воздуха адская боль, не знаю, что делать». А Нурми сказал: «Ну-ка сбавь скорость, оставь ритм». Бэйб замедлил бег, а потом Нурми подтолкнул его в бок: «Пошел!» И Бэйб рванул как мог, а Бикила сказал: «Мозг не знает, что ты делаешь, у спринтеров нет мозгов; Бог дал им скорость, но думать они не умеют; как только ты заставишь мозги думать – им крышка». Может быть, это и было правдой: наконец-то шаги Джанеуэя стали отдаляться. И Бэйб сказал: «Я победил его, победил». Но Нурми возразил: «Еще нет, он сейчас попробует сделать спурт, он выложится весь, до конца». А Бикила добавил: «Если ты не дашь ему догнать себя сейчас, то ему конец, но тут мы не можем помочь тебе, ты должен сделать это сам». Бэйб спросил: «Но вы хотя бы будете рядом?» Бикила улыбнулся: «Конечно, ведь мы, марафонцы, знаем, что такое боль». Нурми подсказал: «Он приближается!»
