— Для меня он отец: он единственный настоящий отец, который у меня когда-либо был. Первый вариант был не отцом, а крысой, вынюхивавшей в округе каждую юбку. Жизнь моей матери он превратил в ад. Это был Божий подарок, когда в один прекрасный день его машина съехала в кювет и он сгорел вместе с ней.
— Такое, наверное, пережить тяжело.
— Это было избавление, Диллон, и через год или через два моя мать встретила Карла — лучшего мужчину в этом мире.
— Правда?
Аста тоже взяла сигарету из табакерки.
— Послушайте, Диллон, я знаю о вас все. Карл рассказал мне и об ИРА, и обо всем остальном, и о том, кто такой старый добрый Фергюсон на самом деле.
— Да, конечно, он рассказал вам обо всем. Держу пари, что вы можете наизусть прочесть «Чунцинское соглашение».
— Конечно, могу. Карл рассказал мне все.
— Вот что удивительно: есть один Карл Морган, который смотрит на меня с обложек светских журналов, игрок в поло, человек года, миллиардер. Но где-то в тени есть другой Морган, занимающийся отмыванием грязных денег, торговлей наркотиками, проституцией, игорным бизнесом и вымогательством.
Она подошла к стеклянной двери, открыла ее и некоторое время смотрела на дождь.
— Не стройте из себя святошу, Диллон, ведь вам тоже есть о чем рассказать. Как насчет всех этих лет, проведенных во «Временной» организации ИРА? Скольких солдат вы убили, скольких женщин и детей взорвали?
— Как мне ни горько разочаровывать вас, но за всю свою жизнь я не взорвал ни одной женщины и ни одного ребенка. Солдат — да, я убил нескольких солдат, но то, в чем я участвовал, было войной. Помнится, в бейрутской гавани я взорвал пару палестинских катеров, но они плыли, чтобы высадить в Израиле террористов, поставивших себе целью взрывать женщин и детей.
— Хорошо, я поняла вас. Но что вы делаете сейчас здесь?
— Удовлетворяю свое любопытство, вот и все. Я хотел узнать, увенчались ваши поиски успехом или нет, но из подслушанного мной разговора Моргана с Мердоком понял, что Библии нет и следа.
— Она должна быть здесь, — проговорила Аста. — Таннер сказал, что Библия вернулась в имение. — Она вдруг нахмурилась. — Я, кажется, наговорила вам лишнего? Я хочу сказать, что вы и Фергюсон не приехали бы сюда, если бы не знали обо всем.
— Правильно, — подтвердил он. — И о лорде Луисе Маунтбеттене, и о лаэрде Иане Кэмпбелле, и о крушении «Дакоты» в Индии.
— Можете не продолжать. Карлу, наверное, было бы интересно узнать, как вы до этого докопались, но я не думаю, что вы мне это расскажете.
— Увы, это секретная информация. — Он допил свой стакан. Из холла послышались какие-то звуки. — Ну, я пошел. — Он снова натянул на голову черную маску и на пороге стеклянной двери попрощался:
— До завтрашнего утра.
Дверь кабинета открылась, и вошел Морган. На его лице было изумление.
— Боже, Аста, ты меня удивляешь. Я думал, что ты уже в постели.
— Я спустилась сюда за своей книжкой и, представь себе, застала здесь Диллона.
— Вот как? — Глаза Моргана сузились.
— Он выглядел ужасно таинственно. Весь в черном и с маской на лице. Совсем как «Шакал» Карлос в «черную субботу» в Бейруте. Он только что ушел.
— А зачем он приходил?
— Хотел узнать, что у нас происходит. Он подслушал, видимо, твой разговор с Мердоком о том, что найти Библию не удается.
Морган налил себе бренди и подошел к Асте, стоявшей возле окна.
— Им известно все, Карл, и о Маунтбеттене, и о капрале Таннере, и о лаэрде — все.
— А как тебе удалось все это выудить из него?
— Очень просто, Карл. Я ему нравлюсь, а никаких секретов он мне не открыл. Он не рассказал мне, как они все это разузнали, да и ты сам мне говорил, что они наверняка все знают, иначе человек вроде Фергюсона сюда не приехал бы.
Морган кивнул.
— И им наплевать, что нам это известно. Интересная тактика. — Он отпил еще бренди. — Они все еще ждут тебя утром?
— Да.
— Отлично. — Он допил и закрыл стеклянную дверь. — А теперь — в постель, и на этот раз без всяких приключений.
— Итак, палуба расчищена для рукопашного боя, — сказал Фергюсон.
— Вы говорили, что хотите, чтобы он чувствовал, как мы дышим ему в затылок, — напомнил ему Диллон.
— Да, это хорошая тактика, не так ли, старший инспектор? — Он повернулся к Анне Бернстейн, которая стояла, опершись о его стол.
— Я полагаю, что да, сэр. Если, конечно, мы играем в сыщиков и воров.
— А вы считаете, что именно этим мы и занимаемся?
— Простите, сэр, но мне не кажется, что в данном случае хозяева положения мы. Нам известно, что Морган что-то задумал, а ему известно, что мы знаем это. Не уверена, что в этом есть большой смысл.
— Он появится, моя дорогая, когда на свет Божий выйдет Библия.
— А объявится ли она? А если объявится, если сегодняшней ночью они вдруг найдут ее в ящике какого-нибудь стола? Тогда они сядут в свой «лир» и утром пересекут границу этой страны, и мы ничего сделать не сможем.
— Ну что ж, нам остается только ждать, не так ли?
Ким принес на подносе чай. Анна обратилась к Диллону:
— А вы что об этом думаете?
— Возможно, что вы правы, но у меня есть предчувствие, что это не так. — Он подошел к окну, открыл его и прислушался к дождю, барабанящему по крыше террасы. — Я не думаю, что Библия валяется где-нибудь в случайном месте, где горничная, протирая пыль, может вдруг обнаружить ее. — Он повернулся к Анне: — Вы помните, что ответил Таннер, когда доктор спросил его, вернулась ли Библия в Лох-Ду?
— Да, он ответил: «Можно сказать, что так…»
— И потом рассмеялся. Как вы думаете, почему он рассмеялся?
Анна пожала плечами.
— Это какая-то шутка, понятная только ему.
— Вот именно. В этом-то и есть загадка, а сегодня я столкнулся с еще одной загадкой.
— Какой же?
— Когда я сегодня шпионил в замке Лох-Ду, я был свидетелем того, как Морган и Аста шли спать, — ответил Диллон.
— И что же?
— Эта сцена была совсем не такой, какой я ожидал ее увидеть. В ней не было ни малейшего намека на секс. На верхней площадке лестницы он поцеловал ее в лоб, и они разошлись каждый в свою сторону.
— Это очень интересно, — проговорила Анна.
— Очень, если принять версию, что мотивом убийства им ее матери были его планы в отношении Асты. — Диллон допил свой чай и усмехнулся. — Ну что ж, вы можете запустить на полный ход свой аналитический механизм Особого подразделения Скотланд-Ярда, моя радость, а что касается меня, то я иду спать. — И он отправился к себе.
На следующее утро впервые за два дня дождь прекратился. Когда ведомый Кимом «рэнджровер» подрулил к подъезду замка Лох-Ду, Аста с Морганом уже ждали его. На ней был шотландский берет, кожаная куртка и клетчатая юбка.
— Вполне в духе местных традиций, — заметил Диллон, вылезая из машины.
— Доброе утро! — Фергюсон сиял. — Хорошая погода — к удаче. Я так рад, что этот чертов дождь кончился.
— Я тоже рад, — проговорил Морган. — Как вам спалось, бригадир?
— Отлично. Спал как сурок. Это все горный воздух.
Морган повернулся к Диллону:
— А вам?
— Я как кошка, мне достаточно только подремать.
— Это, должно быть, отличное качество. — Морган снова повернулся к бригадиру. — А как вы насчет того, чтобы вместе поужинать? В семь вечера вас устроит?
— Великолепно! — ответил Фергюсон. — Фрак и бабочка?
— Разумеется, и пригласите эту вашу секретаршу. А я постараюсь убедить леди Кэтрин присоединиться к нам.
— С нетерпением буду ждать ужина. Итак, до вечера?
Морган помог Асте сесть в машину.
К тому времени, когда солнце поднялось и день уже был в полном разгаре, Диллон почти забыл о цели своего прихода в это дикое и пустынное место. Они шли пешком, взбираясь по склону и удаляясь от долины. Морган и Аста шли впереди, а Фергюсон с Кимом — за ними.
Настроение, в котором пребывал Диллон, можно было назвать расслабленным удовлетворением. Сказать по правде, девушка ему нравилась. Ему никогда не хватало времени на женщин — издержки профессии, как он обычно формулировал это, — и на завязывание длительных отношений, но в данном случае было что-то такое, что глубоко затронуло его. Путники общались мало, сосредоточившись на подъеме, и в конце концов вышли на гребень скалы и там остановились. Долина под ними алела вереском, а далекое море с разбросанными в нем островами было спокойно.
— Не думаю, что я видела что-нибудь более прекрасное, — проговорила Аста.
— А я видел, — отозвался Диллон.
Ветер прижимал ее юбку к ногам, обозначая бедра. Она сняла берет и тряхнула головой, рассыпав на солнце свои почти белые волосы. Она идеально вписывалась в картину — золотая девушка среди золотого дня.
