Так или иначе, на нас теперь ничто не висит. Надо только набрать побольше мусора, чтобы стереть всякий след. Помнится, я пытался в тот воскресный вечер разгадать, что будет дальше. Я спросил себя: кому нечего бояться, если правда выплывет наружу? Есть список, который следует просмотреть. Республиканцы наверняка волнуются: тут ведь могут быть замешаны их правые техасские магнаты. А либералы, должно быть, близки к первобытному страху. Даже если Кастро сам ни в чем не виноват, он не может отвечать за все элементы своей разведки. Хелмс может предполагать, что тут замешана мафия, плюс крупные жулики, плюс наши недовольные в ДжиМ/ВОЛНЕ. Ясно, что ни о какой группе и речи нет. Да, ЦРУ могло много потерять. Как и Пентагон. А что, если обнаружится, что Советы направляли руку Освальда? Не начинать же ядерную войну только из-за того, что ирландского arriviste[225] убрали красные. А что, если это были антикастровские кубинцы в Майами? В конце концов, чертовски возможно. Это возвращает нас к республиканцам, к Никсону, ко всем остальным. Нет, не только. Опытный снайпер-вьетнамец вполне мог отомстить за своего погибшего правителя Дьема. Клан Кеннеди никогда не допустит, чтобы такое стало известно, верно? Коррозия легенды может проложить свой путь к гробу мученика. Ну а потом, есть ведь еще и ФБР. Допустят ли они рассмотрение любого из этих предположений? Ведь каждое намекает на наличие заговора. Разве в интересах Будды объявить на весь мир, что ФБР не способно обнаружить заговор, если он не устроен самим бюро? Нет, ничто из этого не в интересах вроде бы всеведущего широкозадого Будды. Следовательно, выставить Освальда в качестве убийцы-одиночки в интересах всех — КГБ, ФБР, ЦРУ, кубинской разведки, Кеннеди, Джонсонов, Никсонов, мафии, майамских кубинцев, кастровских кубинцев, даже шайки Голдуотера. А что, если какой-нибудь берчист сделал это? Я так и чувствую, как ярость кипит в жилах каждого заговорщика, который когда-либо говорил, что надо убить Джека Кеннеди. Они с трудом могут поверить, что не совершили этого, хотя знают, что не совершали, — как после этого любой из них может смотреть в глаза своим друзьям? С тех пор варево дезинформации кипело на печи. Я знал, что мы приступим к самому престижному расследованию, которое окажется образцом по раскапыванию грязи. Поэтому решил избавить себя от наблюдения за горшками и вернулся к серьезной работе, которая может оставить заметную зазубрину.
В тот воскресный вечер, через шестьдесят часов после убийства, либо Проститутка действительно сумел мобилизовать свою способность отстраненно судить о событиях, либо я, суммируя то, что он узнал за последующие месяцы, оказался неспособным дать оценку ситуации. Я зациклился на смерти. Если наваждение — это своего рода оплакивание всех страхов, которые мы схоронили в неосвященной земле, в неосвященной земле нашей психики, значит, мною владело наваждение. Смерть Мэрилин Монро не выходила у меня из головы. Если, по мнению моего отца, Хоффа мог замыслить такое преступление с целью нанести незаживающую политическую рану обоим Кеннеди, то сколько же людей мог я назвать, которые готовы были убить Джека, чтобы развязать войну против Фиделя Кастро?
Проститутка, возможно, понял, что никакой схемы из этой каши не выведешь, но я этого не понимал. Многие ночи я лежал в постели, пленник моего мозга, а он со страшной скоростью мчался все по тому же треку. Я часто думал о Ховарде Ханте и его глубокой дружбе с Мануэлем Артиме. У Ханта было время, была возможность, а ярости было достаточно! Через Артиме он мог иметь доступ к наиболее отъявленным головорезам Бригады. Когда мозг уставал задаваться вопросами насчет Ханта, я начинал раздумывать о Билле Харви. Я дошел даже до того, что проверил, не покидал ли он Рим в ту ноябрьскую пятницу. Не покидал. Потом я понял, что это не имеет значения. Такую операцию можно провести и из Рима. А можно? А где был Дикс Батлер? Был ли он уже во Вьетнаме или же остановился по пути в Далласе? Этого я установить не мог. Подумывал я и о том, не удалось ли Кастро через Траффиканте преуспеть в одном убийстве, потерпев поражение во многих других. В эти бессонные ночи передо мной вдруг возникал Освальд с узким, измученным лицом работяги. Освальд был в сентябре в Мехико-Сити. Кэл показывал мне бумагу, которую штаб-квартира в Лэнгли послала нашей резидентуре в Мехико с требованием сообщить имена всех, с кем контактировали двое главных кагэбэшников русского посольства в Мехико-Сити. Пленки прослушивания кубинского и русского посольств дали два имени: Освальд и Роландо Кубела. Освальд даже звонил из кубинского посольства в советское. На грубом, грамматически неправильном языке Освальд настаивал, чтобы его соединили с «товарищем Костиковым».
— Что-то это сомнительно, — сказал Кэл. — Мы знаем, что Освальд хорошо говорит по-русски.
— А Кубела?
— Ах, Кубела. Он встречался с товарищем Костиковым. Мы не знаем, о чем они говорили. Подозреваю, что у Кубелы были контакты со всеми.
— Мы его, конечно, бросили.
— Ну да. — Кэл передернул плечами. — Так или иначе, эта история позади. ФБР сообщит нам, что Освальд действовал в одиночку.
А не дело ли это рук Эдгара Гувера?
Я не переставал об этом думать. Однажды во время слушаний Комиссии Уоррена судья Уоррен спросил Аллена Даллеса: «ФБР и ЦРУ действительно используют в качестве тайных агентов страшных людей?» И Аллен Даллес со всем добродушием славного малого, который при необходимости может воспользоваться услугами несметного множества уличных громил, ответил: «Да, жутко страшных».
— Это наверняка был один из лучших моментов в жизни Аллена, — заметил Хью Монтегю.
Я был на грани того, чтобы поверить, что убийство Джека — дело рук Аллена Даллеса. Или Проститутки. Если расширить есть причастности, то и мы с Кэлом могли быть в этом повинны. Мысли кружились в голове, опережая одна другую. Я еще не достиг первой ступени мудрости. Ответов нет — есть лишь вопросы.
Конечно, некоторые вопросы лучше других.
12 сентября 1964 года
Дорогой мой Гарри!
Это не Фидель Кастро сказал, что революция должна быть скреплена кровью? Я думаю, что эквивалентом — если не в личном плане — является поступок замужней женщины, которая подтверждает серьезность своего отношения к возлюбленному предательством — не обязательно плотским — по отношению к супругу. Сегодня я хочу совершить такой поступок. Это письмо даст тебе исключительный материал по Биллу Харви. К такому материалу Хью меня еще ни разу не приобщал, и теперь, когда я поделюсь им с тобой, обладать информацией будут Хью и Харви, а также ты и я — и больше никто.
Итак, это один из особых секретов Хью. Четыре страницы записи разговора, состоявшегося в Берлине между Хью и Харви. Ты знаешь Короля Уильяма, так как работал с ним, и потому, несомненно, многое перестроишь в своем мозгу, я же чувствовала лишь гордость от обладания этими новыми данными, а потом пустоту, которая сопровождает гордость. Моя внутренняя реакция была скорбной. Я подумала: целый год я добивалась этого и вот это случилось — и что? Я узнала тяжелый мрачный секрет про Билла Харви, которого так и тянет в пропасть. Однако я, право же, принижаю сделанный мне подарок, говоря о нем столь пренебрежительно. Я просто загипнотизирована тем, что узнала.
Прочитав четыре страницы записи (а существует всего одна копия, и, можешь не сомневаться, Хью забрал у меня страницы, как только я кончила читать), я спросила Хью, кто еще это видел, и он, к моему изумлению, признался, что еще восемь лет назад давал тебе первые две страницы. «Первые две страницы, — сказал Хью, — безусловно, мало что значат. Бедный мальчик чуть не погиб от огорчения».
Итак, Гарри, я изо всех сил постараюсь восстановить ту половину, которую ты не читал. Поскольку у меня нет записи, придется воспроизводить по памяти. Наверху третьей страницы Хью между прочим говорит Харви, что у него был небольшой разговор с Либби, первой женой Билла, и из него многое вытекает. Ты помнишь, сколько было шума из-за машины, заглохшей в луже? Помнишь? Либби позвонила в ФБР, потому что муж не приехал домой и она тревожилась. Согласно тому, что рассказал Харви ЦРУ в 1947 году, он подал в отставку из ФБР из-за того, что Будда решил перевести его в Индианаполис в наказание за то, что он провел ночь в застрявшей машине и не связался с бюро. В общем, когда Хью заговорил об этом с Либби девять лет спустя, у нее это вызвало такое ожесточение, какое можно встретить только у бывшей жены. Ни в какое бюро она не звонила, заявила она. С какой стати ей было звонить? Билл каждую ночь приезжал в три-четыре часа ночи. Хью проверил ее слова через свой источник в бюро, который имеет доступ к журналам. Действительно той ночью 1947 года никакого звонка от Либби Харви не поступало. Вывод Хью: Харви разыграл в ЦРУ сценку, отрежиссированную Буддой с целью уютненько устроить Короля Билла в управлении. Хью говорил мне, что Гувер умудрился протащить к нам с десяток лучших своих людей в качестве специальных агентов, он проделал это в дни нашего младенчества, когда, как сказал Хью, «мы были добрыми, милыми, наивными простаками». Однако изо всех них Харви был наилучшим. Он почти десять лет поставлял Гуверу бесценный материал из управления.
