— Видимо, перед смертью Холодов хотел написать более подробное письмо, но все написанное его не удовлетворило, он разорвал страницы и сжег их. Накануне, за день до самоубийства, Холодов дома также написал большое письмо и сжег его.
— Меня интересует, где Холодов сжег второе письмо, написанное им здесь, в мастерской?
— Здесь же, в чугунной печке-времянке.
— Вы прочли все, написанное Холодовым?
— Нет. У нас плохое техническое оснащение, да к тому же факт самоубийства настолько очевиден…
— Вы так думаете? А мне кажется, что все факты, приведенные вами в качестве неопровержимых доказательств версии самоубийства, как раз говорят о противном, — сказал Никитин.
— Была проведена ревизия — отчетность Холодова в полном порядке. Врагов у покойного не было.
— А причины для самоубийства были?
— Ну знаете… — развел руками Талыкин, — тут могли быть такие психологические факторы…
— Что же, Холодов, по-вашему, был шизофреник?
— Нет, я этого не говорю, но…
— Мы можем пройти с вами на место происшествия? — перебил его Никитин.
— Пожалуйста, — с нескрываемой обидой сказал Талыкин, — помещение опечатано, и ключ у меня.
— Вы, Аркадий Михайлович, когда кончили юридический?
— Два года назад.
— Два года — маленький опыт. Возьмите с собой петлю, из которой был извлечен труп, и пойдемте в мастерскую Холодова.
В первом этаже большого дома была мастерская Холодова. По всему фасаду мастерской растянулась вывеска: «Ремонт радиоприемников всех систем, динамиков и репродукторов. Артель «Бытовик». За стеклом двери была приклеена записка: «Мастерская временно закрыта». Они открыли дверь и вошли в мастерскую.
Прямо от входной двери деревянным барьером было отгорожено небольшое пространство для посетителей. Налево у стены — верстак, на нем беспорядочно брошены инструменты, измерительная аппаратура, к верстаку примыкал шкаф с мелкими деталями и радиолампами. В глубине комнаты на стеллаже стояло больше десятка радиоприемников, три из них были обернуты в бумагу и перевязаны толстой веревкой. В правом углу — чугунная печка-времянка. На стене у верстака висели бухты монтажного провода разных цветов. У барьера — маленький стол с канцелярией Холодова.
Никитин, осмотрев мастерскую, неожиданно спросил следователя:
— Вы Станиславского читали?
— Нет, не читал, — удивляясь, ответил Талыкин.
— Напрасно. Это было бы полезно. — Никитин внимательно осмотрел обе двери и сказал: — Первая, внутренняя дверь была закрыта на крючок. Обратите внимание, Аркадий Михайлович, на то, что ось крючка недавно смазана, видите?
— Да, вижу, — согласился Талыкин.
— Вряд ли была необходима эта смазка, как бы туго ни закрывался крючок. Но для того чтобы набросить крючок, находясь с противоположной стороны, нужно, чтобы крючок двигался на своей оси свободно. Давайте поставим себя, как говорил Станиславский, «в предполагаемые обстоятельства»: смазав ось крючка и немного разработав его, я ставлю крючок вертикально и небольшим наклоном в сторону петли, затем… — Никитин, осторожно открыв дверь, вышел в узкое пространство тамбура и сильно хлопнул дверью. От сотрясения крючок упал в сторону наклона и попал точно в петлю. Дверь была закрыта.
Когда Талыкин открыл ему, Никитин вошел в мастерскую и сказал:
— Как видите, Аркадий Михайлович, следственный эксперимент удался. Теперь давайте проверим возможность закрыть первую дверь, подперев ее филенку куском углового железа.
Талыкин молча подал кусок углового железа длиною в семьдесят пять сантиметров. Никитин, открыв внутреннюю дверь, тщательно осмотрел пол тамбура и сказал:
— Уголок упирался одним концом в дверную коробку этой двери, другим в фаску нижней филенки выходной двери. У порога, от частого употребления этой железки, в цементном покрытии выкрошилась небольшая ямка. А что, если поставить это угловое железо подле самого края углубления, затем, надев глухую петлю из шпагата на верхний конец уголка, другой конец шпагата продернуть в замочную скважину, закрыть дверь и осторожно потянуть за шпагат?
— Эта железка упадет одним концом в лунку, другим упрется в противоположную дверь, — в раздумье сказал Талыкин.
— Сделайте эксперимент, — предложил Никитин.
Точно выполнив указание Никитина, Талыкин вышел на улицу, прикрыл за собой дверь и потянул за шпагат. Уголок, звякнув, упал параллельно двери.
— Вы слишком резко дернули за шпагат, — объяснил Никитин, — тянуть нужно плавно. Повторяем. — Он вытянул на себя шпагат, поставил уголок, надел петлю и махнул рукой Талыкину, который осторожно потянул за конец. Шпагат натянулся, плавно наклоняясь, уголок одним своим концом съехал в лунку, другим уперся в филенку противоположной двери. Талыкин толкнул дверь, но она не поддавалась.
— Решение этой задачи пришло просто, — пояснил Никитин, когда Талыкин вошел в мастерскую. — Во-первых, осматривая замочную скважину, я заметил приставшие к ригелю замка волоски пеньки, из чего сделал вывод, что через замочную скважину протягивали пеньковую веревку. Во-вторых, поставив себя в предполагаемые обстоятельства, я думал о том, как бы я сам решил подобную задачу. В результате следственного эксперимента мы с вами убедились, что двери могли быть закрыты изнутри преступником, находящимся с противоположной стороны двери. Таким образом, одно из главных доказательств версии самоубийства мы отвергаем. Вторым доказательством являются следы пальцев руки Холодова, но, прежде чем проанализировать это доказательство, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
Талыкин так же молча достал из портфеля завернутую в бумагу петлю и передал ее Никитину. Майор при помощи лупы тщательно осмотрел веревку и спросил:
— Откуда эта веревка?
— Накануне клубом «XX лет Октября» были доставлены в мастерскую для ремонта четыре радиоприемника, все они завернуты в серую оберточную бумагу и перевязаны такой же веревкой…
— Стало быть, эта веревка идентична той, которой перевязаны эти три приемника? — перебил его Никитин.
— Да, веревка идентична.
— Снимите, пожалуйста, веревку с одного приемника, — распорядился Никитин, и пока Талыкин возился с туго завязанными узлами, он установил точный размер веревки, из которой была сделана петля — один метр пятьдесят три сантиметра. Обвязка, снятая Талыкиным с приемника, была длиною в три метра пятнадцать сантиметров. — Где же недостающие сто шестьдесят два сантиметра? — спросил Никитин.
— Не знаю. Я производил тщательный обыск, но остатка веревки не обнаружил.
— Но ведь не мог же Холодов приготовить петлю, затем отрезать лишний кусок веревки, выйти из мастерской и, скажем, закопать его в землю?
— Это невозможно, — согласился Талыкин.
— Вы должны знать, Аркадий Михайлович, что во всех случаях самоубийства через повешение ворс веревки в силу натяжения тела поднимается вверх.
— Да, я об этом знаю.
— Вот вам моя лупа, проверьте, как расположен ворс на веревке этой петли, там, где она крепилась к потолочному крюку.
Талыкин внимательно рассмотрел ворс веревки и вынужден был согласиться с Никитиным — тонкие волоски пеньки с одного края веревки были плотно прижаты книзу.
— Мне рисуется драма, разыгравшаяся в этой мастерской, несколько иначе, нежели вам, Аркадий Михайлович, — в раздумье сказал Никитин. — Неизвестный, заставив Холодова выпить третью, последнюю в его жизни стопку, привел его в состояние наркотического сна, затем он снял с приемника веревку, сделал петлю, набросил ее Холодову на шею, подтянул его и закрепил конец узлом на крюке. Встав на верстак, неизвестный обхватил левую кисть руки Холодова, прижал ее к верхнему краю шкафа, оставив следы его пальцев. Увидев, что на веревке остался след, преступник обрезал под самый узел оставшийся конец и захватил его с собой.
— А посмертную записку писал все-таки Холодов, — напомнил Талыкин.
— Решение этого вопроса надо искать в обуглившихся клочках рукописи Холодова. Вы делали химический анализ водки, оставшейся в стакане?
— Делал в лаборатории треста. Никаких примесей не оказалось.
— Стало быть, преступник вымыл стакан. Давайте посмотрим, где он здесь жег бумагу, — сказал Никитин, направляясь к печи. Увидав открытую заслонку, он укоризненно заметил: — Как же это вы даже трубу не закрыли! — Задвинув заслонку, он завязал себе рот платком и осторожно снял с времянки верхнюю крышку. Перед ним были черные, обуглившиеся клочки бумаги. — Вот где ключ к раскрытию причины смерти Холодова, — обронил Никитин и так же осторожно, чтобы не потревожить пепел движением воздуха, закрыл печь и спросил: — Из прокуратуры можно быстро связаться с Москвой? — И, когда Талыкин утвердительно кивнул, сказал: — Тогда пойдемте, Аркадий Михайлович. Пока здесь нам делать нечего.
