Взглянув на понурившуюся дежурную, не смеющую прервать затянувшуюся паузу, он ободряюще улыбнулся:
– Ладно, не переживайте. Ведь все обошлось, верно?
– Не знаю, не знаю, – произнесла она с сомнением. – Боюсь, это добром не кончится. Съезжали бы вы отсюда.
– Я и сам об этом подумываю, – признался Бондарь. – Не люблю пауков. У меня с детства арахнофобия.
– Арах?..
– Не важно. Вот что, предлагаю вам взаимовыгодную сделку, – в пальцах Бондаря, как по волшебству, возникла сторублевая купюра. – Вы тихонечко забираете в регистратуре мой паспорт, а я так же тихонечко удаляюсь из гостиницы.
Машинально потянувшись за деньгами, дежурная отдернула руку, словно боясь обжечься.
– Не положено, – сказала она.
– Травить постояльцев каракуртами тоже не положено, – напомнил Бондарь, – но я ведь не поднимаю шума. Пока не поднимаю, – добавил он со значением.
Колебания дежурной продлились недолго. Сунув сторублевку в левый карман халата, а спичечный коробок с дохлым пауком – в правый, она удалилась, пообещав вернуться через пятнадцать минут. Упаковавший вещи Бондарь развалился в кресле и уже собирался без помех выкурить сигарету, когда резкий телефонный звонок напомнил ему о том, что расслабляться в Астрахани отныне не придется.
Глава 11
В поисках таинственного острова
– Как твоя нога, москвич? Не хромаешь?
Издевательский голос, резонирующий в трубке старомодного гостиничного телефона, был Бондарю незнаком, поэтому он воздержался от бурных проявлений радости, буркнув:
– Чего надо?
– Чтобы ты уехал из города, – без обиняков сказал неизвестный.
– Кому я мешаю? – спросил Бондарь, прикуривая от зажигалки. Он уловил в голосе собеседника намек на кавказский акцент и решил проверить, так ли это.
– Не задавай лишних вопросов, – посоветовали ему. – Тебя предупредили? Предупредили. Знаешь, что добраться до тебя ничего не стоит? Знаешь. Вот и сматывайся, пока по-хорошему просим.
Ну да, акцент присутствовал. Едва различимый, как если бы в пищу добавили кинзу вместо петрушки. Примерно то же самое, но отличие все-таки существует.
Бондарь не удивился. После сбивчивых рассказов Линды про чеченца, обосновавшегося на острове Рачьем, он был готов к чему-то в этом роде. Но что же за чеченец такой выдающийся выискался? И что за остров у него такой таинственный?
– Вы бы еще сороконожку подкинули, – пренебрежительно усмехнулся Бондарь, намеренно затягивая разговор. – Или мокрицу.
– С мокрицами, – процедил неизвестный, – познакомишься, когда тебя велят живьем в землю закопать. Но я бы на твоем месте дожидаться не стал. Я бы на твоем месте послушался доброго совета.
– Доброжелатели хреновы! А если бы меня каракурт за ногу тяпнул?
– Повалялся бы часок-другой с температурой и оклемался. Пауку яд сцедили, о твоем здоровье позаботились. – Неизвестный сменил издевательский тон на угрожающий. – Теперь сам о своем здоровье думай. Чтобы не пожалеть потом.
– Но я в Астрахань не на рыбалку приехал, – поднажал Бондарь, проверяя еще одну свою догадку. – У меня дела.
– Знаем твои дела, москвич, не сомневайся.
– Откуда?
– От верблюда, – отрезал неизвестный. – Можешь считать, что твоя командировка закончилась, успешно закончилась. На Лубянку вернешься не с пустыми руками. В кармане своей сумки найдешь двенадцать пакетиков порошка, которым ты интересовался. Так что погуляешь где-нибудь за казенный счет, а денежки на представительские расходы спишешь. – Неизвестный хихикнул. – У вас, говорят, отчетность строгая.
– Говорят, что кур доят, – зло бросил Бондарь.
«Москвич», «Лубянка», «отчетность»… Враги были не только посвящены в детали секретной операции УКРО ФСБ, но и бравировали этим, не считая нужным скрывать свою осведомленность. Обнаглели, уроды. Совсем страх потеряли. Уже одной этой причины было достаточно, чтобы задержаться в Астрахани на некоторое время.
– Заглянул в сумку? – полюбопытствовал неизвестный, по-своему расценивший молчание на другом конце провода.
– Ага, – подтвердил Бондарь, не двинувшийся с места.
– Пакетики пересчитал?
– Пересчитал.
– А конверт побольше нашел?
– Нашел, – буркнул Бондарь, взглянув на стоящую поодаль сумку. Он понимал, что собеседник не врет. Он даже знал, каким будет продолжение.
– Открой, – предложил неизвестный.
– Открыл. – Прижимая трубку плечом, Бондарь закурил сигарету.
– В пачке ровно шесть штук, по пятьсот баксов за каждый «чек», который ты положишь на стол начальству.
– Маловато будет.
– Не зарывайся, капитан, – по-хозяйски прикрикнул неизвестный. – Сначала докажи, что готов на нас работать, потом торгуйся.
– Надо бы встретиться, – невыразительно сказал Бондарь, прикидывая, сколько времени займет приобретение оружия в незнакомом городе.
– Встретимся, – многозначительно пообещал неизвестный. – В Москве, куда ты выедешь не позднее двенадцати часов дня. Задержишься – пеняй на себя.
В трубке заныли гудки отбоя. Взвесив ее на ладони, Бондарь подумал, что он теперь богат, а потому может позволить себе экстравагантные выходки. Например, расколошматить телефон об пол или даже вышвырнуть его в окно. Эх, если бы там, под окном, прогуливался звонивший, а вместо телефонной трубки в руке Бондаря находилась граната!
* * *
В десять тридцать свежевыбритый и коротко остриженный Бондарь ловил такси, находясь в двух кварталах от незаметно покинутой гостиницы. Прежде чем уйти, он позвонил в справочное бюро, потом набрал 22-18-22 и выяснил у работницы краеведческого музея адрес.
Полученные координаты оказались довольно забавными: улица Советская, 15, ехать любым видом транспорта до площади Коммунистическая. Как в старые добрые времена, когда и подумать было невозможно, что какие-то чеченские бандиты станут брать под контроль областные центры Российской Федерации. Тот прогнивший до основания Союз Советских Социалистических Республик, плевать на руины которого сделалось хорошим демократическим тоном, победил несметные полчища Гитлера, а нынешняя Россия оказалась бессильной перед горсткой басаевских боевиков.
Когда предки нынешних чеченских сепаратистов переметнулись на сторону фашистов, их, таких свободолюбивых, таких гордых и независимых, запихнули в товарные вагоны и вывезли всем скопом к черту на кулички. А когда Путин в яростном порыве обещает мочить в сортире чеченских террористов, он не только не способен привести угрозу в исполнение, но и вынужден брать свои слова обратно, расшаркиваясь перед мировым сообществом.
Израиль уничтожает лидеров палестинского сопротивления ракетами и не несет никакой ответственности за свои действия. Америка подвергает бомбардировкам неугодные страны и нахально разглагольствует о демократии. А русских, посмевших разобраться с полевым командиром чеченских боевиков, пригвождают к позорному столбу. Их судят в каком-то занюханном Катаре, показывая России ее место в современном мире. При таком раскладе не удивительно, что в российских городах сохранились Советские улицы и Коммунистические площади. Рановато их переименовывать в частнособственнические или капиталистические. Кто знает, куда кривая выведет на следующем витке исторического развития?
Невесело усмехнувшись, Бондарь поставил сумку на асфальт и поднял руку, останавливая раздолбанный «жигуленок». Таксистских шашечек на нем не было, но их заменял красноречивый взгляд водителя, ищущего возможность заработать лишнюю копейку. Бондарь, в кармане которого лежала внушительная пачка долларов, торговался до тех пор, пока парень не отчалил, сплюнув на пыльный асфальт. Молодой, горячий, измученный отсутствием стабильного заработка и веерными отключениями электричества. Бондарь его понимал и не обижался. Не объяснять же парню, что садиться в первую попавшуюся машину нельзя из соображений конспирации.
Боже мой, подумал Бондарь, закуривая, до чего мы дожили? Представителю самой могущественной спецслужбы России приходится выслушивать угрозы наркоторговцев и скрываться от них, словно дело не в Астрахани происходит, а в Колумбии. Вместо того, чтобы демонстративно сжечь грязные деньги подонков, он вынужден оставить их для приобретения оружия у других подонков. А ведь это не просто служебный проступок, это уголовно наказуемое преступление. Стоит ли переступать опасную черту?
Да, сказал себе Бондарь, стоит. Потому что лучше замараться кровью врага, чем оставаться с виду чистеньким, а на деле – обгадившимся от страха перед коверкающими твой язык выродками. Потому что идет война народная, идет полным ходом, и по-прежнему не смеют крылья черные над родиной летать. Потому что достали они, крылья черные, ох как достали!
Последняя мысль была произнесена вслух. Сформулированная весьма коротко и весьма энергично, она озадачила притормозившего у обочины частника.
