— Может, я и сама толком не знаю. Да и вообще, дело не в резонах. Может, я так поступаю, потому что думаю: иначе поступить не могу. Но если ты готов немного потерпеть, Поль, то потом мы сможем неплохо провести время вдвоем.
— Сейчас не время думать о том, что будет потом. Это все далекое будущее. Что мне сообщить Тарранту сейчас? — спросил Хаган, сдерживая эмоции.
— Что я продолжаю работать. А поскольку ему меня не остановить, то лучшее, что он может сделать, это постараться мне помочь. Например, существует проблема связи. Тут как раз у нас немало сложностей.
— Проблема связи?
— Да. У нас есть кое-что, но этого, конечно, недостаточно. Тут необходимо многое обдумать.
— Ладно. Я не знаю, как ты собираешься добиться своего, но пойдем и скажем Тарранту, как обстоят дела.
Вилли сидел и молча курил в большой комнате. Модести хорошо успела его изучить и потому по одному выражению его лица поняла: что-то явно не так.
— Что стряслось, Вилли?
— Этот чертов министр! Сэр Джи только что мне рассказал.
— Что именно?
— Пока вы были в Афинах, я получил бумагу, — сказал Таррант. — Торнтон решил, что, если «Тибория» с грузом алмазов отправится в плавание раньше запланированной даты, это, по его словам, собьет с толку оппозицию — если таковая имеется.
— Господи! — тихо воскликнула она. — Разве он не понимает, что у Габриэля в Кейптауне человек, который будет знать о том, когда уйдет пароход. Он совсем спятил?
— Мне не хотелось бы сейчас анализировать его мыслительные процессы, — сказал Таррант. — Суть в том, что «Тибория» вышла на шесть дней раньше. Пока никаких попыток атаковать ее не было.
— Где она сейчас?
— Должна вот-вот войти в Суэцкий канал и через тридцать шесть часов оказаться в Порт-Саиде.
— То есть послезавтра на рассвете?
— Да. Это создает сложности. Я полагаю, что Хагану не удалось охладить ваш пыл?
— Мы-то думали, у нас в запасе неделя, — подал голос Вилли. — Да, Принцесса, пора пошевеливаться. Надо поскорее угодить к ним в лапы.
Модести стояла, чуть наклонив голову, и размышляла.
— Да, — наконец сказала она. — Это плохо. Впрочем, нет худа без добра.
— Боже! — Таррант молитвенно прикрыл глаза и сложил руки. — Только не говорите, пожалуйста, что Перси снова совершил правильный поступок.
Макуиртер поднялся по сходням с катера на яхту и вытер мокрый лоб. Окинув гавань взглядом, он одобрительно хмыкнул, увидев серое торговое судно водоизмещением 7000 тонн под либерийским флагом. Оно стояло на рейде на четверть мили западнее «Мандрагоры».
Макуиртер двинулся по палубе яхты. Миссис Фозергилл стояла, опершись на перила. На ней были нескладные шорты и большой лифчик. Тело напоминало полированное ореховое дерево.
— Дорогая дама, — сказал Макуиртер, кладя свою руку ей на плечо. — Я хотел принести вам фиалки. Я обыскал все базары, но…
— Как вы мне осточертели, Макуиртер! — буркнула она, сердито сбрасывая его руку. — Одна надежда, что ваша болтовня когда-нибудь надоест и Габриэлю и он попросит меня привести вас в чувство. Это доставило бы мне большое удовольствие.
— Я вас недостоин, — отозвался шотландец, весело щелкнув пальцами. — Какие-нибудь новости есть?
Миссис Фозергилл на мгновение поколебалась, потом отрицательно покачала головой.
— А что творится на берегу? — спросила она. — У Рашида есть какие-нибудь сведения об этой Блейз и Гарвине?
— Так, отдельные фрагменты. Ясно одно, они решили взяться за старое.
— Что предпримет Габриэль?
— Ничего. Если она только не попробует перейти ему дорогу. О, у меня отличная мысль, миссис Фозергилл! Как насчет поединка с Модести Блейз? Она, между прочим, большой талант. Это говорят многие.
— Ну и пусть говорят! Эта костлявая стерва не продержится против меня и десяти секунд. — Ее бычье лицо вдруг сделалось задумчивым. — А вот Гарвин… Это может быть интересно.
На палубе появился Борг. Подойдя к ним, он спросил:
— Вы ему ничего не говорили, миссис Фозергилл? Та пожала плечами. Макуиртер пристально посмотрел на нее и спросил:
— О чем речь?
— Базилио сломал себе ногу, — мрачно сказал Борг. — Грохнулся с трапа.
— Боже праведный! — вздохнул Макуиртер. — Час от часу не легче!
— Я-то надеялась, вы ввалитесь к нему с вашими дурацкими шуточками, — мрачно заметила миссис Фозергилл. — Тогда Габриэль показал бы вам, где раки зимуют.
Макуиртер злобно посмотрел на нее, кивнул Боргу. Они вдвоем пошли по палубе и, дойдя до двери каюты, вошли внутрь. Каюта была изящно обставлена. Габриэль стоял у иллюминатора, сложив руки за спиной.
— Борг только что мне все рассказал, — начал Макуиртер. — Серьезное повреждение?
— Достаточно серьезное, — холодно и ровно отозвался Габриэль. — Перелом бедра. Двойной перелом. Его отвезли на берег час тому назад.
Макуиртер сел на длинный диван у переборки.
— А второй механик загремел в Хайфе с аппендицитом, — пустым голосом произнес он. — Кто-нибудь из членов экипажа может выполнять работу Базилио? Вряд ли это что-то такое особенное. Может, кто-то из механиков?
— Я никому из них не доверяю.
— А может, кто-то из команды Калонидеса?
— Уже выяснял. Нет.
Макуиртер нервно потеребил себя за загривок.
— На это потрачено три четверти миллиона. Нам непременно нужно найти человека.
Габриэль повернулся к нему от иллюминатора. Его глазки налились кровью.
— Кого? — злобно прошипел он. — В нашем распоряжении осталось всего восемнадцать часов. Работа требует особых навыков, хорошей нервной системы. Выдержки. Нам нужен человек, который настолько глуп, что заберет груз алмазов на десять миллионов и будет думать, что после этого мы позволим ему жить-поживать и трепать языком о своих подвигах. Кто этот идиот?
Макуиртер сидел, не шевелясь. Открылась дверь, и вошла миссис Фозергилл, а с ней молодой египтянин в белом костюме.
— Он от Хакима, — сказала она Габриэлю. — С сообщением. Лично для вас.
Молодой египтянин вынул из кармана фотографию, посмотрел на нее, потом на Габриэля. Потом кивнул, убрал фотографию и вынул из внутреннего кармана белого пиджака запечатанный конверт.
Габриэль взял конверт и, надорвав, извлек из него листок бумаги, долго он смотрел на листок без какого-либо выражения, потом сказал:
— Хорошо.
Миссис Фозергилл открыла дверь, выпустила египтянина. Габриэль снова подошел к иллюминатору каюты, стал перечитывать послание.
Макуиртер прокашлялся и начал:
— Насчет того, кто обладает навыками и выдержкой… — но, увидев взгляд Борга, осекся.
Снова Габриэль повернулся от иллюминатора. Снова лицо его было непроницаемым, но на серо-зеленых щеках вдруг появилось какое-то подобие румянца.
— Мы нашли специалиста, — провозгласил он. — Модести Блейз сама напрашивается к нам в руки. И главное, она командует тем самым человеком… На ловца и зверь бежит.
Вилли Гарвин стоял у закрытого шторой окна на втором этаже. Через щелочку он видел западную часть Эзбекийа, где было по-вечернему оживленно. «Шевроле» по-прежнему торчал там.
В нескольких шагах от Вилли была кровать, на которой лежала Модести Блейз и листала французский журнал мод. Она была в белом халате, накинутом поверх черных колготок и черного же лифчика. Дверь, которая вела в номер Вилли, оставалась открытой.
— Стоит уже два часа, — заметил Вилли, глядя на часы. — Бедняги, наверно, сильно вспотели. Как ты полагаешь, они не попробуют сделать острый ход и захватить нас здесь?
— Здесь? — удивленно переспросила Модести, переворачивая страницу. — Сильно сомневаюсь, чтобы они решили сделать это в отеле, где полно народу. Нет, им придется что-то придумать, чтобы выманить нас, Вилли-солнышко. А нам придется ждать, пока они не придумают, как это сделать. Причем ждать так, чтобы они не заподозрили неладного. Сколько их там в машине?
— Четверо. Один из них Борг. Остальных не знаю. Телефон у кровати вдруг начал трезвонить. Модести сняла трубку.
— Да? — спросила она, потом замолчала. — Ах, вот как. Но я решила, что комиссионные слишком незначительны для вас, Хаким. Нет, пока я еще окончательно ни с кем не договорилась. — Снова пауза. — Сегодня вечером? Да, конечно. Договорились. Мы выезжаем через двадцать минут.
Она положила трубку, села.
— Хаким решил все-таки принять мое предложение. Он хочет, чтобы мы встретились сегодня же в Исмаилии.
— Очень миленький фокус, — отозвался Вилли. Он взял большой чемодан, положил на кровать, открыл. — Раз уж нас позвали в свет, надо нарядиться во все наилучшее, — сказал он и начал снимать рубашку.
Модести встала с кровати и, скинув халат, принялась расстегивать лифчик. Она вдруг подумала, что, если бы Тарранту удалось их сейчас увидеть, он был бы шокирован. Эта мысль заставила ее внутренне усмехнуться.
