– Ее убили, – кивнул врач, – и убийца стрелял в нее с небольшого расстояния. Но между ними было расстояние в несколько метров. – У Моргунаса дергалось лицо от волнения.
– Я тоже так подумал, – согласился Дронго. – Я могу с вами поговорить?
Они прошли через гостиную в другую комнату.
– Что вас интересует? – недовольно спросил Моргунас. – Вместо того чтобы искать убийцу, вы интересуетесь, какой у меня размер обуви.
– Я знаю, что мне нужно делать, – возразил Дронго. – А теперь раскройте наконец мне вашу врачебную тайну и скажите: чем она болела?
– Теперь тем более не могу. Без ее согласия. Об этом могут узнать журналисты, и пойдут ненужные слухи, сплетни. Я был ее лечащим врачом, а не дежурным папарацци.
– Хочу вам напомнить, что меня пригласила сама миссис Линдегрен для работы в качестве эксперта, – холодно заметил Дронго.
– Которую вы провалили, – быстро сказал Моргунас. – Я вообще не понимаю: зачем нужно было приглашать именно вас? В Америке хватает и своих экспертов. Я думаю, что это был какой-то непонятный каприз – пригласить человека совсем из другого мира. Вы ведь даже не русский. По-моему, вы с Кавказа? Другая культура, другой менталитет, другие традиции.
– Зато люди везде одинаковые, мистер Моргунас, – возразил Дронго, – и на Западе и на Востоке. Они одинаково любят, одинаково страдают, одинаково ненавидят, одинаково болеют и одинаково умирают. Вам, как врачу, это лучше знать.
– Что вы хотите сказать?
– Пока ничего. Я должен знать, чем она болела и почему вы были против ее поездки на Барбадос.
– Я вам ничего не скажу, пока сюда не прибудет полиция.
– Сейчас я вам объясню, что произошло, – сказал Дронго. – Начнем с того, что ее труп обнаружил Юрий Горлач. Но рядом с убитой были следы ее убийцы. Эта была либо женщина, либо мужчина, у которого ноги не очень большого размера. Под подозрение попадают и Алиса, и Агнесса. А кроме того – вы и Линдси, у вас размеры ноги тоже небольшие. Скажите, кого я должен подозревать? Хотя у Барнарда, наверное, нога тоже не очень большого размера.
– Только не Барнард, – грустно ответил Моргунас, – он был предан ей как собака. Даже больше. Он был в нее влюблен. Она составляла смысл его жизни. Нет, только не он. Можете даже не спрашивать, какой у него размер.
– Я убежден, что убийцей был кто-то из живущих на вилле людей, – мрачно заявил Дронго, – здесь осталось семь человек, Моргунас. Только семь человек. И среди них убийца. У меня нет времени на разговоры. Скажите, чем она болела?
– Она была тяжело больна, – признался Моргунас, – очень тяжело. Я советовал ей начать лечение, но в последние месяцы она ничего не хотела слышать.
– Почему?
– Не знаю. Но она очень изменилась. Раньше она принимала лекарства и хотя бы формально выполняла мои рекомендации. В последние несколько месяцев она вообще не хотела меня слушать. Я умолял ее не лететь на Барбадос, а лечь в больницу, но она меня даже не слушала. Я ведь вас тоже просил об этом. И насколько я знаю, она даже не хотела брать меня с собой на Барбадос. Я ее едва упросил. Если бы не заступничество Барнарда, она бы меня не взяла. Она так и сказала, что ей больше не нужен врач. Хотя ей нужны уже совсем другие врачи. И я ничего не мог сделать. Мне только оставалось наблюдать, как она погибает. Прямо у меня на глазах.
– Что с ней произошло?
Моргунас тяжело вздохнул.
– У нее был рак толстой кишки. Онкологическое заболевание. С метастазами на печень. Можете себе представить? Сначала у нее появились боли в боку, но в Испании снимали очередной фильм, и она улетела туда, даже не обследовавшись. Затем, когда боли усилились, мы прошли полное обследование в Лондоне. Врачи собрали консилиум и настаивали на немедленной операции. Она была согласна. Но затем в Нью-Йорке погибла ее племянница. Она поехала к ней, и, когда вернулась, ее словно подменили. Это была другая Кристин. Более жесткая, сухая, отстраненная. И она отказалась от операции. Вы понимаете, что это такое? Ей нужно было срочно делать химиотерапию, а потом удалять часть кишечника. И менять печень, если получится. Сложнейшая операция, но другого выхода просто не было. Иначе она долго бы не протянула.
– И она отказалась от операции?
– Категорически. В последние месяцы она держалась только на лекарствах. Но мы никому об этом не говорили. Понимаете, в чем дело? Если бы нам даже удалось остановить процессы, которые проходили в ее организме, если мы смогли бы найти донора и сумели бы пересадить ей новую печень, то и тогда это была бы не прежняя Кристин, а совсем другая женщина. И другая судьба…
Моргунас судорожно вздохнул.
– Она не хотела такой судьбы, – убежденно сказал он, – и если бы даже ей удалось выжить, то в оставшиеся годы она бы доживала свою жизнь, а не жила как раньше. Я совершенно не представляю, как бы она существовала в этом мире.
– Тогда выходит, что она могла совершить самоубийство? – задумчиво спросил Дронго.
– Это абсолютно невозможно, – возразил Моргунас, – она была очень жизнелюбивым человеком. И я могу дать стопроцентную гарантию, что убийца стрелял в нее с расстояния в несколько метров. Это не самоубийство, если на пляже не было никакого робота или киборга, который мог в нее выстрелить. Но это из разряда фантастики, а вы мне сами говорите, что видели следы убийцы на песке.
– Да, это было убийство, – кивнул Дронго, – как и Моничелли. Вы не знаете, кто живет на соседней вилле?
– Понятия не имею. Какие-то богатые плантаторы из Венесуэлы. Или промышленники. Они все бегут из своей страны. После того как в Каракасе воцарился Чавес, они не хотят там оставаться. Когда мы были здесь в январе, они приходили к нам на виллу. Пара откормленных буржуа, как будто из нашей старой книжки по политэкономии. И их наглый сынишка. Тоже откормленный и избалованный. По-моему, он употреблял наркотики, хотя я не уверен. А с другой стороны, было немного странно. Уехать из Советского Союза и попасть сюда, где все жалуются на левых социалистов. И уже не только в Венесуэле. По всей Южной Америке идет этакий «левый марш». Бразилия, Боливия, Венесуэла. Не говоря уже о Кубе. А победа Ортеги в Никарагуа? Иногда они возвращаются, – усмехнулся Моргунас.
– Вы так ненавидите социализм?
– А почему я должен его любить? – спросил Моргунас. – Я сбежал оттуда еще до развала Союза. Вы знаете, сколько я там получал? Моего деда отправили в Сибирь, и он там погиб, моего дядю расстреляли за то, что он хотел жить в независимой Литве. И вы хотите, чтобы я их любил?
– Не хочу. Но вам не кажется, что система не всегда виновата в том, что происходит с людьми. Диктатуры могут порождаться любым режимом, как и отклонения в демократическом обществе. Но нельзя все сваливать на систему, которая изначально задумывалась в качестве альтернативной цивилизации. В качестве мечты, если хотите. Об этом вы не задумывались?
– Вы, наверное, апологет системы? – понял Моргунас. – Вам она нравилась?
– Мне не нравился идиотизм социалистической системы, – признался Дронго, – но я не вижу ничего плохого в принципах, которые она проповедовала.
– Тотальную нищету, формальное равенство, диктатуру чиновников и беспредел государства?
– В таком случае вам больше нравится современное американское общество? Бездуховность, пропаганда успеха любой ценой, отсутствие цели, явное разложение и дебилизация общества. Вам не кажется, что люди должны искать несколько другие пути для развития цивилизации?
– Ничего лучше пока не придумали, – вздохнул Моргунас, – и в любом случае наш спор носит несколько отвлеченный характер. Я выбрал Америку, вы остались у себя. Каждый выбирает то, что ему больше нравится.
– Кто еще знал о болезни Кристин? – спросил Дронго.
– Никто. Я думаю, знал Барнард. Возможно, Агнесса, хотя нет, Кристин не стала бы ей говорить. Они и так очень переживают после смерти Сильвии. Может, Линдси. Он мог догадаться, видел, как она похудела в последнее время. Не знаю. Я, во всяком случае, никому и ничего не рассказывал. Так просила сама Кристин.
– Хорошо. Тогда договоримся, что вы и дальше будете молчать. Во всяком случае, пока вас не спросят об этом сотрудники полиции.
– Я не очень рассчитываю на этих местных пинкертонов, – признался Моргунас. – Вы видели их лица? Полное отсутствие признаков интеллекта на лице. Боюсь, что, кроме вас, здесь просто некому будет искать убийцу. Возможно, Кристин поэтому и привезла вас сюда, уверенная, что именно вы поможете в розыске преступников.
– Вы знали, что ей угрожали?
– Она говорила, что ее предупреждают, угрожают. Но я не придал этому такого значения.
– Но вы отговаривали меня от поездки?
– Да. Только из-за ее болезни. Я не думал, что здесь могут произойти такие события. Даже не предполагал.
– После смерти Кристин и ее мужа единственным наследником остался Юхан?
– Я не знаю. Нужно посмотреть ее завещание. Но возможно, что там упомянуты Агнесса и ее сын. Больше у Кристин не было родственников. Прямых родственников, – поправился Моргунас.
