Убедившись, что вокруг все спокойно, Петерсон поверх платья натянула черные брюки и такого же цвета пиджак, наглухо застегнулась и распустила собранные в пучок волосы.
Совершенно преобразившись, Петерсон выскользнула из помещения. Теперь это уже была «женщина в черном».
К машине она не вернулась, а села сначала в автобус, затем покаталась на троллейбусе и в метро — проверялась. Лишь после этого поймала такси и приехала к Краснолужскому мосту. Там ее уже поджидали.
Хотя в этот поздний час место выглядело совершенно безлюдным, на самом деле здесь находилось более трехсот (!) оперативных сотрудников из разных подразделений. Они скрыто наблюдали за всем происходящим в районе моста и за перемещениями разведчицы.
В момент закладки Петерсон «булыжника» в тайник все вокруг осветилось, вспыхнул настоящий фейерверк, казавшееся пустынным место вдруг стало многолюдным.
При задержании госпожа вице-консул показала блестящее владение… русским матом и приемами карате, по мировой классификации — черный пояс, шестой дан!
И если бы не Владимир Зайцев, заместитель командира «Альфы», признанный ас рукопашного боя Комитета, то при задержании американки на Краснолужском мосту не обошлось бы без сломанных рук и ног… у наших бойцов из группы захвата!
Задержанную доставили на Лубянку и вызвали советника американского посольства для опознания. В его присутствии вскрыли контейнер, закамуфлированный под булыжник. Там обнаружили инструкции, вопросник, микрофотоаппаратуру, золото, деньги и две ампулы с ядом.
Разведчики — народ суеверный. Петерсон не была исключением. Прощаясь со следователем и своим спарринг-партнером, она сказала, что никогда больше не будет брать билет на последний сеанс.
* * *
Карпов всячески поощрял стремление своей блистательной «ласточки» овладевать и совершенствовать знания английского и французского языков в общении с иностранцами — чем больше сцен, на которых играет талантливый актер, тем выше его мастерство.
«Распутина», под руководством генерала, работала по американцам и англичанам, скандинавам и французам, немцам и итальянцам. К тому времени, когда в обойме Карпова появилась «желтая пуля» — «Самурай» — «Распутина» считалась уже матерой агентессой, способной беспроигрышно отработать любую партию и заставить «петь» любого объекта. Ей не рекомендовалось лишь поддерживать отношения с прежними друзьями-неграми. Карпов считал, что незачем впустую растрачивать ее потенциал. По его мнению, это было все равно, что заставлять профессора математики учить первоклашек таблице умножения.
Однако весной 1982 года генерал чуть было не отступил от своего правила…
Глава одиннадцатая
Вурдалаки атакуют столицу
В столичных правоохранительных органах долго и недобро вспоминали весну 1982-го.
Дружно сошедший в апреле снег обнажил следы таких жутких преступлений, о которых не слыхивали и старослужащие. С разницей в несколько дней одновременно в разных районах Москвы: в Измайловском лесопарке и у Борисовских прудов, в парке Сокольники и в прибрежных кустах Химкинского водохранилища — были обнаружены шесть обезглавленных трупов.
Паника охватила руководство столичной прокуратуры: это же целая серия, конвейер «висяков»! Количество трупов достигло десяти, и все уголовные дела по фактам их обнаружения передали в Комитет госбезопасности.
Обезглавленные находки продолжали поступать, и теперь уже начальник Управления КГБ по Москве и Московской области генерал-полковник Алидин схватился за голову. Когда же «вражьи голоса» — иностранные радиовещательные компании — озвучили новости из криминальной хроники столицы, настал черед волноваться партийным сановникам со Старой площади.
Когда из самых опытных розыскников Комитета была создана оперативная группа, то начальником штаба назначили… генерала Карпова. Произошло это совершенно случайно, так как розыск не входил в круг его служебных обязанностей — он занимался разработкой иностранных разведчиков, действовавших в Москве под дипломатическим прикрытием.
На внеочередном заседании Коллегии КГБ СССР, где в качестве приглашенного присутствовал Карпов, обсуждались меры противодействия «вражьим голосам», смаковавшим подробности «московского вандализма». Карпов спокойно рассматривал карту, где были отмечены места и даты обнаружения расчлененных трупов, как вдруг его осенило.
«Черт подери! — воскликнул генерал. — Ровно два месяца назад, в феврале, на берегу Химкинского водохранилища, неподалеку от перекрестка улицы Свободы и Химкинского бульвара, был задержан водитель военного атташе Франции Поль Мламбо Нгкука. Ночью на служебной машине он подъехал к бивуаку бомжей, гревшихся у костра, и затеял с ними драку. Вмешался проезжавший мимо милицейский патруль. Иностранец бросился к своей машине. Когда он приоткрыл дверь, оттуда выпрыгнул разъяренный пес и бросился на стражей порядка. Пса пристрелили, бомжи разбежались, водителя не задерживали, так как он предъявил дипломатическую карточку».
Услышав это, один член Коллегии предложил назначить Карпова начальником штаба по координации розыскных мероприятий. Пояснил:
— Вы, Леонтий Алексеевич, наиболее осведомлены — вам и бразды правления!
Карпов спорить с членом Коллегии не стал и сразу распорядился, чтобы все дела объединили в одно, так как ряд схожих признаков указывал на то, что гильотинирование совершалось одним и тем же лицом или одной группой лиц.
В результате лабораторных исследований было установлено, что глумлению подвергались не трупы — нападали на живых людей. Об этом свидетельствовала, в частности, запекшаяся кровь в местах отделения головы от шеи. Поскольку трупы были найдены в традиционных местах стойбищ бомжей или, как их тогда называли «бич» — бывший интеллигентный человек — Карпов выдвинул предположение, что следствие имеет дело с останками последователей Ордена вольных странников. При более тщательном обследовании трупов версия генерала нашла подтверждение. Все убиенные были мужского пола и приблизительно одного возраста: 45–50 лет.
Из психологии известно, что в этом возрасте мужчины наиболее уязвимы и подвержены всякого рода разочарованиям. Они активно пересматривают свои ценностные ориентиры, и те, кто к этому времени оказались невостребованными, в один прекрасный момент «срываются с якоря». Не в силах противостоять натиску внутренней неудовлетворенности, они покидают насиженные места и в поисках забвения отправляются бродить по свету, переходя к анонимному существованию.
В пользу выдвинутой версии говорило и физическое состояние погибших: крайняя степень дистрофии, а также наличие у них различных кожных заболеваний, в частности — чесотки и педикулеза. Наконец, покойники не значились в списках людей, пропавших без вести, так как заявления об их исчезновении в органы внутренних дел не поступали. Причина до банальности проста: некому было заявлять.
Так как на теле жертв отсутствовали травмы, которые могли бы привести к летальному исходу, эксперты предположили, что смерть наступала в результате воздействия на голову. А в качестве орудия можно было рассматривать все что угодно: от обломка кирпича до гранатомета — голов-то все равно не было. Так ни одной и не нашли — как в воду канули!
Кстати, в этом вопросе — о способе декапитации — специалисты разошлись во мнениях. Да и объективные признаки не позволяли прийти к единому заключению. Дело в том, что рваные края тканей шеи выглядели, как изжеванная промакашка. Такие следы может оставить либо очень тупая пила, либо… каменный топор. Вместе с тем на некоторых шейных позвонках были обнаружены борозды, характерные для острорежущего орудия — ножа или бритвы…
Розыскники и криминалисты терялись в догадках о мотивах и целях совершения преступлений. Для чего понадобилось отделять, а отделив, похищать головы?!
Срочно потребовалась свидетельская база. Бросились искать бомжей — ан, нет их!
Хотя и прошло уже два года после Олимпиады-80, когда «вольные странники», портящие столичный экстерьер, были выселены за 101-й километр, тем не менее напуганные усилением паспортного режима, они стали обходить Первопрестольную стороной либо, соблюдая конспирацию, залегли на дно, да так глубоко, что потребовались титанические усилия, чтобы их оттуда поднять.
По указанию Карпова московская милиция предприняла беспрецедентные меры по отлову уцелевших бомжей. Нашли.
В предъявленных для опознания телах бомжи узнали одно, принадлежавшее некоему бичу по кличке «Карл Маркс». Больше выжать из них не удалось, как ни бились. Кличку бедолага получил за роскошную бороду и склонность к философствованию. Все! Ни связей, ни контактов, не говоря уж о недоброжелателях. Их, как выяснилось, у бомжей просто не бывает, уж такие они люди. Да и люди ли они после этого?
