К этому времени в тюрьме скопилось уже несколько десятков особо опасных преступников, среди которых были убийцы, грабители и воры в законе. Все они томились в изоляторе в ожидании расследования и суда. Но общее состояние большого бардака, в котором пребывала страна, сказалось и на ее тюрьмах. В нарушение всех уголовно-процессуальных норм в Сухуми обвиняемые в тяжких преступлениях томились месяцами без суда и законного приговора, что само по себе было неслыханным нарушением.
Андрей ждал связного офицера, который должен был появиться десятого. Но блокада железной дороги не дала возможности сотруднику МВД СССР появиться в тюрьме вовремя, а с другими офицерами Андрей не имел права вступать в контакт. Тем более что среди них были нечистоплотные люди, просто сдающие своих стукачей паханам за приличные суммы.
Одиннадцатого августа начался захват тюрьмы. Были захвачены офицер и двое постовых сухумского изолятора. Подготовившимся заранее преступникам удалось взломать стены помещения и пробиться к оружию. Тысячи стволов и боеприпасы, хранимые вместе с оружием, оказались в руках особо опасных преступников. Но самое страшное было впереди.
Выступление подготовили несколько рецидивистов, которые при неудаче должны были взять вину на себя. Опытные воры в законе должны были остаться как бы вне этой свалки, а при первом удобном случае покинуть изолятор.
Андрей пережил самые трудные минуты в своей жизни, когда заключенным удалось проникнуть в кабинет заместителя начальника изолятора по оперативной работе и ознакомиться с картотекой, хранившейся там. Сразу были выявлены трое стукачей, исправно доносивших о других заключенных и даже поощряемых руководством. Участь этих людей была решена. Их не убивали, их просто насиловали, делая пожизненными париями и отверженными. В любой тюрьме отныне они должны будут отбывать свой позорный номер, откликаясь на любой призыв любого гомосексуалиста.
Андрей с ужасом ждал, когда прочтут его дело, но здесь все оказалось в порядке. В его деле были перечислены только проступки и наказания, характеристики и справки. Его настоящее личное дело в Сухуми, разумеется, не попало.
В этом не было ничего необычного. Подобная система агентурной работы сотрудников МВД и КГБ, а также их осведомителей была разработана в сталинские времена и сильно усовершенствована при личном участии Андропова.
Местные стукачи райотделов милиции и государственной безопасности были, как правило, мелкие сошки, уголовники, сутенеры, проститутки. В УВД города и в областных управлениях госбезопасности и милиции имелись свои осведомители, уже отличные по своему социальному статусу. Среди них были учителя, врачи, инженеры, служащие — словом, люди, представлявшие весь срез общества того времени.
И, наконец, на центральные аппараты республик работали уже наиболее видные представители науки, культуры, искусства, государственные служащие более высокого ранга. При этом, не особенно доверяя республикам, центральные аппараты КГБ и МВД страны имели напрямую своих осведомителей, неизвестных в республиках и дающих параллельную с местными органами власти информацию.
Специальным циркуляром запрещалось вербовать партийных работников и сотрудников спецслужб. Правда, союзные ведомства обходили и этот пункт, предпочитая иметь своих людей даже в аппаратах ЦК компартий союзных республик. А в КГБ даже практиковали вербовку сотрудников МВД для последующей работы на аппарат госбезопасности. Андропов не любил коррумпированную милицию и не доверял ей. Именно по его приказу тысячи сотрудников КГБ начали переходить в МВД якобы для укрепления органов милиции на местах. На самом деле шла жестокая борьба с коррупцией и разложением в аппаратах МВД СССР и республик.
Эти четыре дня безумной вакханалии были самыми тяжелыми днями в жизни Андрея. Не сомневаясь, что штурм состоится и тюрьма будет взята приступом, Андрей уговаривал других заключенных не издеваться над заложниками, проявлять уступчивость во время переговоров. Он не знал, что в Сухуми прибыла специальная антитеррористическая группа «Альфа», но понимал, что против восставших вооруженных бандитов будет применена сила.
Собравшиеся на совещание преступные авторитеты решили требовать БТР, чтобы прорываться на нем через весь город в горы. Андрей пытался их отговаривать и даже сумел убедить отказаться от БТР, который в горах не смог бы развить приличной скорости. Теперь восставшие просили микроавтобус.
Андрей понимал, что главное для участвующих с другой стороны профессионалов КГБ и МВД — выманить наиболее опасных главарей мятежа из стен изолятора. Выманить и обезвредить. И тогда можно будет решать вопрос об остальных заключенных.
Автобус был подан лишь после долгих переговоров. Теперь все зависело от профессионализма действий группы «Альфа». Как и предполагал Кирьяков, автобусу не удалось выехать со двора тюрьмы. Направленным взрывом он был остановлен, и отборные ребята из «Альфы» обезвредили и разоружили всех находящихся в нем руководителей мятежа. А затем пошли на штурм изолятора.
Именно в этот момент произошло то событие, о котором Андрей позже часто вспоминал.
Во время атаки спецназовцев один из заключенных с револьвером в руках оказался за спиной нападавшего. Воспользовавшись этим обстоятельством, он с удовольствием поднял пистолет, целясь в совсем молодого парня. Заметив это, Андрей одним резким движением выбил оружие из рук бандита и дал возможность спецназовцу надеть наручники на этого рецидивиста. Когда они выходили из этого помещения, он, кажется, увидел в конце Генерала, запомнившего все случившееся. Но внимательнее разглядеть он не успел. Правда, его поступок мог быть объяснен вполне логическим милосердием или расчетом на то, что он опасался последствий мести для этого бандита со стороны сотрудников милиции.
Но, конечно, для авторитетного Сказочника это было непростительным нарушением. Пришлось позднее этого заключенного переводить в маленький сибирский лагерь всего на шестьдесят человек и держать там еще пять лет.
А сам Андрей был якобы этапирован в Москву. И там увидел наконец своего сына, уже достаточно взрослого и самостоятельного. Маленькому Андрею шел пятнадцатый год, и он был развит не по годам, сказывалась сытая заграничная жизнь.
Андрей получил отпуск за несколько лет и мог теперь позволить себе даже видеться с мальчиком, приехавшим на каникулы к бабушке. С Ларисой никаких особых отношений у него не было, она сохраняла трогательную верность своему придурковатому мужу, работавшему теперь во Франции и, по слухам, готовившемуся получить в скором времени ранг посла. А это было заветной мечтой любого дипломата.
Это были лучшие дни в его жизни. Он проводил с сыном несколько часов в день, наслаждаясь каждым мгновением общения с мальчиком. Ему удалось заинтересовать парня стрельбой в их ведомственном тире, и он водил туда парня в отдельный бокс, где их никто не мог видеть. Несмотря на строжайший запрет своего руководства, он приходил на встречи с мальчиком, никогда не гримируясь, словно забыв о строгих законах конспирации. Андрей встречался со своим сыном, и это наполняло смыслом его жизнь, делало его дальнейшую работу не такой уж бессмысленной.
Лариса, понимая его чувства, не мешала этим встречам. Видимо, что-то начал понимать и мальчик, задававший достаточно серьезные вопросы, но ни разу так и не спросивший, почему старый знакомый его матери с таким вниманием и непонятным волнением встречается с ним.
Лишь в последний день, когда они должны были расстаться перед поездкой младшего Андрея во Францию, состоялся этот памятный и трудный разговор, о котором Андрей Кирьяков помнил всю жизнь.
Они медленно шли по улице Горького, поднимаясь вверх к площади Маяковского, когда вдруг мальчик спросил:
— А вы вместе учились с мамой пять лет?
— Да, в университете, — удивился неожиданному вопросу Андрей.
— А потом вы получили распределение на Урал?
— Откуда ты знаешь?
— Мама рассказывала.
— Да, — ответил Андрей, — я тогда уехал на Урал и работал в маленьком уральском городке. Ты, наверное, таких и не видел.
— Вы были инспектором полиции?
— В СССР нет полиции, — терпеливо разъяснил Андрей, — у нас милиция, и я был инспектором уголовного розыска и следователем. А потом меня перевели в другой город, побольше, и только потом в Москву, где я встретил вас с мамой.
— Вы ее любили? — спросил мальчик.
Он посмотрел на Андрея, и тот понял, что не имеет права врать.
— Да, — сказал он честно, — у тебя очень красивая мама.
— Вы с ней спали? — У мальчика было явно «западное» понимание вопроса. Он не видел в этом факте ничего необычного.
— Видишь ли, — осторожно объяснил Андрей, — в те времена у нас были несколько другие идеалы. Мы были немного более идеалистичны, по-другому воспитаны. Тогда даже невинный поцелуй был актом большой любви.
