на радар. Головной МиГ уходил на юг. Но два других все еще находились на перехвате. Что они делали? Уайлдману это не понравилось.
"Статус?"
«Свинцовая тележка упала. Новый азимут на юг. Двое других держат меня прямо перед носом. Приходить тяжело. Две мили.
Уайлдман глубоко вздохнул. Это действительно должно было случиться.
"Одна миля. Вот они идут."
Уайлдман посмотрел налево. Сила привычки — там было темно. Темная тень, размытое пятно появилось слишком быстро, чтобы его можно было разглядеть.
Его сердце колотилось в груди.
«Сукины дети!»
Русский истребитель с ревом пронесся слишком близко. В кабине Уайлдмена доносился визг его реактивных двигателей. Мгновением позже его ударила турбулентность, и его самолет вздрогнул. И через мгновение после этого пролетела вторая струя.
Уайлдман выкрикнул на них нехорошее слово. Он был христианином и не имел привычки сквернословить. Но он ненавидел этих парней. Он никогда особо не пользовался русскими, и это только подтверждало, что он все время был прав.
Уайлдман тяжело вздохнул. Он чувствовал, как его сердце колотится ровно, сильно, но уже почти как обычно.
«Статус, Девять Девять?»
«Все еще здесь, но я думаю, что эти русские мальчики сейчас над Америкой».
— У нас отряд в девяноста милях отсюда, на пути к вашему местонахождению. Держи курс, Уайлдман. Кавалерия уже в пути».
Он взглянул на свой радар. Двое русских были позади него, к юго-востоку от него, глубоко врезаясь в американское воздушное пространство. То, что они делали, было просто глупо. Конечно, этот район был малонаселенным, но они вели опасную игру. На таких скоростях американский истребительный строй будет здесь через пять минут.
На своем радаре он заметил первое пугало, то самое, что отклеилось, теперь приближающееся с юго-запада. Он снова был на перехвате, на этот раз позади него.
— Ах, черт, — сказал он.
— Девять девять?
«Первый вернулся. Он и раньше нарушал строй, но снова дернул меня за нос. Он к юго-западу от меня, очень близко, три мили, курс сорок пять градусов.
«Спокойно, Девять Девять».
Глядя на радар, он увидел то, во что никогда бы не поверил. Внезапно МиГ-29 выпустил ракету.
«Всемогущий, он стреляет!»
Сердце Уайлдмана екнуло в груди. Его руки двигались автоматически, без участия сознания. Его самолет сильно вильнул влево и набрал высоту. Он перевернулся и чуть не перевернулся. Он перекатился, все еще сильно виляя.
Ракета пролетела в сотне метров. Он пронесся мимо и взорвался в воздухе менее чем в миле от него. Ударная волна ударила его, и его самолет снова вздрогнул.
"Девяносто девять? Девяносто девять?"
— Копируй, — сказал он.
"Статус?"
"Все еще здесь."
«Девяносто девятый, вам разрешено вступать в бой».
— Роджер, Всемогущий.
Уайлдман знал, что его правила ведения боя подразумевают, что он может открыть ответный огонь, когда по нему стреляют. Этого не было в его списке дел, когда он проснулся сегодня, но это всегда была возможность. Он развернул самолет влево и назад. Он отстал от МиГа, который все еще бежал на север. Два других МиГа снова были в поле зрения его радаров, приближаясь с юго-востока.
— Сейчас вечеринка, — сказал Уайлдман. Он почувствовал жуткое спокойствие. «Призраки держат меня на носу с юго-востока. Где эта кавалерия?
Уайлдман контролировал свое дыхание и сохранял позу. Эти ребята пытались его запугать, но он был в рабочем состоянии и мог вступить в бой. Они стреляли первыми. Он был хорошим парнем.
— Шестьдесят миль, — сказал голос. Еще довольно далеко.
«Я могу взять его в любое время», — сказал он.
— Возьми его, — сказал Всемогущий.
«Призраки у меня на хвосте».
«Стреляй в него, Девять-девять. Стреляйте в него».
Уайлдман нацелился на ракету «Сайдвиндер». «Лис-два», — сказал он, используя сокращенный код «Сайдвиндера». «Лис Два, Всемогущий. Лучше приведите сюда кавалерию. Моя задница висит на ветру».
"Роджер."
Уайлдман запустил ракету. «Лис Два прочь».
Ракета пронеслась по небу между Уайлдменом и МиГом, сократив расстояние за несколько секунд. МиГ попытался уклониться, но безуспешно. Уайлдман резко остановился, когда ракета попала в цель. Он увидел вспышку белого света, и МиГ вышел из-под контроля.
«Девять-девять, статус?»
Уайлдман оглянулся и посмотрел вниз. Русский самолет по спирали улетел в темноту.
«Лис-два убивает».
— Понял, Девять Девять, — сказал Всемогущий. «Подтверждено уничтожение МиГ-29. Хорошая стрельба».
«Спасибо, но у меня все еще есть проблемы».
«Держись, Девять-девять. Наши мальчики идут».
Уайлдман снова взглянул на показания. Они были прямо у него на хвосте. Если они нападут сейчас, у него будут большие проблемы.
— Не делай этого, — сказал он.
Он наблюдал, как оба самолета одновременно выпустили ракеты. Это был худший из возможных исходов. Уклонение от одного отправит его на путь другого. Он колебался, что стоило ему решающей секунды. Две секунды. Три. Он слишком поздно понял, что нужно было нырнуть почти вертикально.
На мгновение он увидел образ трех своих девушек в красивых летних платьях и пасхальных шляпках.
Он уставился на изображение. Как будто он мог протянуть руку и…
«Статус, Девять Девять?»
«Э-э… меня обстреляли. Опять таки."
«Примите меры уклонения».
Он увидел вспышку света, ослепляющую своей интенсивностью. Мгновение спустя появился еще один.
— Я ранен, — сказал он, но уже не чувствовал особой срочности.
«Прервать! Прервать!»
Самолет крутился. Ночное небо пронеслось в калейдоскопическом безумии. Силы были настолько мощными, настолько отвратительными, что он едва мог держать глаза открытыми. Уолтер. Его звали Уолтер. Внезапно он понял, почему его так назвали.
У него кружилась голова. Он потянулся к красному рычажку, ведущему к кнопке ИЗВЛЕЧЕНИЯ. Он вытащил его, но ничего не произошло.
Он не мог говорить.
"Дикий человек?" радио сказало.
Самолет крутился, крутился, в темноту. Над его головой были огни, огни поселения где-то далеко внизу. Он был вверх ногами.
Он закрыл глаза и снова увидел своих девочек. Они улыбались и махали. У младшей не было двух передних зубов.
"Дикий человек! Ты читаешь?" — сказал кто-то, но теперь этот голос ничего для него не значил.
"Дикий человек?"
Он крутился в темноте.
"Дикий человек?"
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
4:50 утра по восточному летнему времени
Мемориал Линкольна
Вашингтон
Мужчина сошел с ума. Это было ясно.
Какая бы ни была возможность для Лоуренса Келлера, она все меньше и меньше выглядела так, как если бы она была главой администрации президента Дэвида Барретта.
Двое мужчин стояли примерно в двадцати футах друг от друга на полированном каменном полу внутри греческого храма мемориала. У Лоуренса было краткое воспоминание о том, как он бегал по этому полу в голых носках в детстве, а затем скользил по нему. Было скользко.
Неподалеку над ними возвышалось мраморное подобие величайшего президента в американской истории. Между самой статуей и платформой, на которой она стояла, вся работа возвышалась почти на три этажа. Авраам Линкольн купался в жутком белом свете, как святой или бог. Он сидел в своем кресле, колосс, как по своим физическим размерам, так и по тому месту, которое он занимал в книгах по истории и в
