— Что я могу предложить вам, миленький?
— Виски с водой, — ответил он.
— Даже не знаю. Вы, янки, всегда хотите слишком многого. Вы слыхали об ограничении на спиртное? — Она улыбнулась: — Ну да ладно, капелька для вас найдется.
— Я надеялся найти здесь своего друга, доктора Баума…
— Это тот маленький иностранный доктор из приютного госпиталя вверх по дороге?
— Совершенно верно.
Она наливала виски за стойкой, пряча его от других посетителей.
— Он сидит в уютном уголке, за той стеклянной дверью, приятель. Он там почти каждый вечер. Любит быть один.
— Благодарю. — Крэйг заплатил и взял стакан. Она продолжила:
— Он не просыхает все эти дни. Посмотрите, может, сможете уговорить его сбавить темп.
— Значит, он один из ваших регулярных посетителей?
— Да, пожалуй. С тех пор как руководит клиникой — вот уже три года.
Здесь явно можно было кое-что выловить, Крэйг это понял. Он достал сигареты и протянул ей.
— Но ведь доктор не все время так сильно пил, не так ли?
— В том-то все и дело. Обычно он приходил каждый вечер, в одно и то же время, садился на стул в конце стойки, читал «Таймс», выпивал стаканчик портвейна и уходил.
— Так что же произошло?
— Ну, у него умерла дочь, вы разве не знали?
— Но это же случилось давно. Еще до войны.
— А вот и нет, красавчик. Здесь вы ошибаетесь. Это случилось примерно шесть месяцев назад. Я хорошо это помню. Он был ужасно расстроен. Пошел в уголок и лег головой на стойку, обхватив ее руками. Он ужасно плакал тогда. Я налила ему большой стакан виски и спросила, в чем дело. Он сказал, что только что получил плохие вести. Ему передали, что его дочь умерла.
Крэйг ухитрился изобразить равнодушие:
— Меня, очевидно, неверно информировали. Неважно. Я поговорю с ним сейчас. — Он допил виски. — Налейте мне еще и Бауму тоже.
Он открыл дверь с витражным стеклом и очутился в длинной уютной комнате. Главная стойка бара проходила и в нее. В прежние времена это помещение предназначалось только для дам. Кожаные скамейки шли вдоль стены, в уголке был еще один камин с маленькой решеткой, около него сидел Баум со стаканом в руке. Он выглядел потрепанным и заброшенным, одежда висела на нем — так он исхудал. Глаза налились кровью, щеки заросли щетиной.
— Привет, доктор, — сказал Крэйг.
Баум удивленно поднял глаза. Его речь была невнятной, алкоголь явно уже подействовал:
— Майор Осборн? Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно. — Крэйг сделал знак, и белокурая барменша подошла с новыми порциями для них.
— А, Лили, это мне? Как хорошо, — пробормотал Баум.
— Вы много пьете, доктор. — Она покачала головой и вернулась к главной стойке.
— Джек Картер сказал мне, что позвонит вам, чтобы устроить мой визит в больницу, — небрежно бросил Крэйг. — Я обещал Женевьеве Треванс проведать ее сестру.
Баум провел рукой по лицу, сдвинул брови и кивнул:
— Да, капитан Картер звонил мне.
— Как она?
— Не очень хорошо, майор. — Он покачал головой и вздохнул. — Бедная Анн-Мари. — Он потянулся за своим стаканом портвейна. — А мисс Женевьева, вы слышали что-нибудь о ней?
— Слышал о ней? — переспросил Крэйг.
— Ну, оттуда. С другой стороны.
— Так вы и об этом знаете?
Баум скорчил хитрую мину, поднеся палец к носу:
— Знаю, хоть и немного. Быстрый бот, ночной рейс. Она, эта девочка, должна быть хорошей актрисой.
Крэйг постарался говорить естественным, свободным тоном:
— Лили сказала мне, что ваша дочь умерла шесть месяцев назад.
Баум кивнул, впадая в сентиментальное настроение, его глаза наполнились слезами.
— Моя любимая Рэйчел. Ужасное горе.
— Но… она ведь была в Австрии, как же вы узнали? — мягко спросил Крэйг. — Красный Крест?
— Нет, — быстро ответил Баум. — Мне сообщили наши люди. Еврейское подполье. Слышали о нем? "Друзья Израиля".
— Конечно, — ответил Крэйг. Баум внезапно забеспокоился:
— А почему вы спрашиваете?
— Просто я всегда считал, что ваша дочь умерла до войны, после того как вы сбежали в Англию.
— Вы ошибаетесь. — Казалось, Баум внезапно протрезвел. Он вдруг встал. — Я должен идти. Мне нужно работать.
— А как насчет Анн-Мари? Я бы хотел увидеть ее.
— Может быть, потом, майор. Доброй ночи.
Баум вышел. Крэйг последовал за ним. Лили заметила:
— Он вылетел отсюда как ракета.
— Да, похоже. Странно, правда?
— Может, еще стаканчик, дружок?
— Нет, спасибо. Все, что мне нужно, это долгая прогулка, чтобы прочистить мозги. Может, увидимся позже. — Он мило улыбнулся ей и вышел.
Один из дежурных ГО подошел к стойке:
— Две пинты, Лили. Слушай, ты видела ордена этого янки?
— У него их полная грудь!
— Слишком тяжелая ноша, — заметил он. — Я бы с ним не поменялся.
Была половина девятого, когда Крэйг поднялся по ступенькам дома на Хастон-Плейс и позвонил в квартиру, расположенную в полуподвале.
— Это Крэйг, Джек, — сказал он в переговорное устройство.
Дверь открылась, он вошел, дойдя по коридору до ступенек, ведущих в подвал. Картер стоял внизу.
— Как ты справился с ОСС?
— Они держали меня большую часть дня.
— Пошли. — Картер повернулся и пошел в свою квартиру, Крэйг последовал за ним. — Выпьешь? — спросил Картер.
— Нет, спасибо. Я лучше покурю, если ты не возражаешь. — Он взял сигарету. — Спасибо, что позвонил Бауму насчет меня.
— Значит, ты нашел его? — Картер налил себе виски.
— Да, и имел с ним разговор. Не в больнице, а в местном пабе. Похоже, он заливает горе.
— Я не знал об этом, — удивился Картер.
— Все началось шесть месяцев назад, когда он получил известие от "Друзей Израиля", что его дочь убили немцы.
— Да… этого достаточно, чтобы начать пить. — Картер говорил возбужденно.
— Конечно, но только одна деталь не укладывается в схему, — заметил Крэйг. — Как я понял, Баум удрал из Австрии в последний момент, перед самым началом войны, уже после того, как нацисты убили его дочь. Мунро сам сказал мне это однажды вечером за стаканом виски в Холодной гавани. Я заинтересовался тем, что происходит в госпитале в Роуздене, когда сам был его пациентом, и теперь вот Анн-Мари.
— И что дальше? — спокойно спросил Картер.
— Мунро сказал мне, что Баум предложил свои услуги разведке. Он хотел отомстить. Они тщательно проверили его и решили, что он не годится для оперативной работы.
— Это, скорее всего, правда, — заметил Картер.
— Что правда, а что нет, Джек? Когда умерла его дочь: в тридцать девятом или шесть месяцев назад?
— Видишь ли, Крэйг, ты многого не знаешь в этом деле…
— Это легко проверить, — сказал Крэйг. — Выслушай меня. Что ты скажешь о такой схеме: нацисты захватили дочь Баума и предложили ему торг: если он хочет, чтобы она осталась в живых, он должен предложить свои услуги британской разведке, продолжая одновременно работать на них, в противном случае…
— Ты прочел слишком много шпионских романов, — засмеялся Картер.
— А потом что-то у них срывается. Дочь умирает в лагере. Хозяева Баума молчат об этом, но еврейское подполье сообщает ему. Баум — порядочный человек, он и прежде работал на них ради спасения своей дочери, а теперь действительно хочет мстить.
— Ну и что же он, по-твоему, сделал?
— Пошел к Дугалу Мунро и все ему рассказал. Вопрос о наказании не стоит. Он слишком ценен как двойной агент. — Картер ничего не ответил, и Крэйг потряс головой: — Но есть еще что-то. Анн-Мари и Женевьева. Здесь все гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я прав, Джек?
Картер вздохнул, подошел к двери и открыл ее.
— Дорогой мой Крэйг, ты переутомился. Ты слишком много работал последнее время. Топай-ка в квартиру в подвале. Хорошенько выспись. Утром тебе все покажется не таким мрачным.
— Ты хороший человек, Джек, порядочный человек. Такой же, как Баум. — Крэйг скрипнул зубами. — Но вот тот, наверху, беспокоит меня. Он действительно верит, что цель оправдывает средства.
— А ты разве не веришь? — спросил Картер.
— Конечно, нет, а иначе мы ничем не отличаемся от тех, против кого деремся. Доброй ночи, Джек.
Крэйг пошел вниз, а Картер моментально поднял трубку внутреннего телефона, висевшего у двери и позвонил на квартиру Мунро.
— Бригадир, мне нужно срочно видеть вас. Крэйг Осборн кое-что узнал. В отношении Баума. Хорошо. Я поднимусь.
Дверь была слегка приоткрыта. Стоя в тени коридора, Крэйг слышал весь разговор. Когда Картер пошел наверх, американец пробрался к парадной двери и тихо вышел.
Чуть позже десяти, когда Крэйг добрался до больницы в Хэмпстеде, шел сильный дождь. Он на какое-то время притаился на другой стороне улицы под ветвями платанов, наблюдая за воротами. Пытаться пройти здесь было бесполезно. Скорее всего, напуганный Баум отдал распоряжение, чтобы его не впускали.
