— Вы что, с ума сошли, вот так стрелять по людям?
Тот вытаращивает большие глаза.
— Бвана, никто не может пройти; дорога закрыта.
— Как закрыта?
Сержант оживляется и прислоняет свой ручник к откосу. Длинные речи все же более забавны, чем смерть. Напустив на себя важный вид, он объявляет:
— Мы имеем приказ никого не пропускать.
Малко торжественно вынимает свой бумажник и протягивает разрешение, выданное генералом Уру.
— У нас есть пропуск от вашего начальника. Прочтите.
Вернувшись к привычной обстановке, солдаты сбросили с себя воинственный вид и кучей повалились на откос.
Сержант берет бумагу и долго держит ее с бесконечным почтением вверх ногами, в свете фар. Затем возвращает ее Малко.
— Ну, если так, то хорошо.
Он небрежно козыряет и зовет своих солдат, затем исчезает на тропинке, облегченный мыслью, что ему удалось избежать кровопролития.
Энн не может опомниться от этого.
Ее разбирает нервный смех:
— Что это за фокус?
Малко протягивает ей бумагу, и она читает:
"Не принимайте моих посланцев в качестве ветреных бабочек, не представляющих большой ценности, иначе я буду вынужден понизить вас в должности впоследствии.
Генерал Уру, нежно любимый своими дамами и всегда верный своему слову".
Малко объясняет, как ему достался пропуск.
Они вновь трогаются. Через пятьсот метров дорога поворачивает, и они оказываются в какой-то деревне. Перед бакалейной лавкой, освещенной огромной лампой с рефлектором, стоит джип с пулеметом. За рулем какой-то белый. Немного дальше на земле сидят два негра.
Номер с пропуском не пройдет. Малко и Энн охватывает безграничная усталость. Это было бы слишком просто.
— Ничего не поделаешь, — объявляет Малко. — Придется «поговорить».
На этот раз будет стычка. Если только не случится чудо.
Энн останавливает «лендровер» рядом с джипом, и Малко спрыгивает на землю. Тип в джипе поднял голову, но не сдвинулся. Ацетиленовая горелка освещает лицо ящерицы с немного миндалевидными голубыми глазами, бритый череп и шрам в виде креста на лбу. На нем рубашка цвета хаки с непонятной нашивкой.
Холодные голубые глаза мерят Малко взглядом с головы до ног. Тот чувствует враждебность. Правая рука типа находится в десяти сантиметрах от рукоятки пулемета 30-го калибра. Малко спрашивает себя, успеет ли он схватить карабин. Неожиданно его необычайная память безотчетно приходит в действие. Эта голова что-то напоминает ему. Точно, есть.
— "Монашка"! — говорит Малко почти шепотом. Тот подскакивает. У него в самом деле глаза ящерицы. Затем в широкой улыбке открываются его неправильные и желтоватые клыки.
— Мы не знакомы? Не могу припомнить. Индокитай? Корея?
Голос гортанный, с сильным немецким акцентом. Малко качает головой, улыбаясь.
— Ни то, ни другое. Но Элько Кризантем по прозвищу «Турок» вам что-нибудь говорит?
— Турок!
В его восклицании сквозит почти нежность. Ящерица разражается:
— В Плейкю. Кретины из 25-ой американской пехотной дивизии убрались, не сказав нам ни слова. Без Турка я был бы еще там. Он тащил меня на спине пятьсот метров. Турок ваш приятель?
— Он мой друг и компаньон, — немногословно отвечает Малко. — Три года назад я спас ему жизнь в Стамбуле.
— Тогда вы и мой приятель тоже.
Он выпрыгивает из джипа, и вместе с Энн они устраиваются на расшатанных табуретах перед бутылками с пивом «Полар». Малко представляет Энн своего нового друга.
— Если мне не изменяет память, нашего друга зовут Курт. Он единственный из корейского экспедиционного корпуса, у кого был роман с американской монахиней. Откуда и его кличка, «Монашка». До этого он был сержантом вермахта.
— СС, а не вермахта, — обиженно говорит Курт. — Дивизия Зеппа Дитриха. Бедняга, он умер в собственной постели.
Малко благодарит бога за то, что слушал Кризантема, когда тот рассказывал о своих военных похождениях. Личность Курта и его описание, данное «Турком», запали ему в душу. По счастью, он запечатлел это в своей удивительной памяти. Однако, ему пришлось сделать невероятное усилие, чтобы вовремя извлечь из нее эту информацию.
Тост за Зеппа Дитриха.
Затем переход к более серьезным вещам. Малко объясняет положение, в котором они находятся, но Курт обрывает его:
— Я в курсе. На вашу голову свалилась вся бурундийская армия. В трех километрах отсюда, у дороги, стоит лагерь с двумя сотнями человек. Самый цвет. Поскольку их начальство не очень им доверяет, они также пригласили нас. Но тут номер с пропуском не пройдет.
— Вы можете нам помочь?
Курт пожимает плечами.
— Нет. Эти подонки задолжали нам жалованье за шесть месяцев, иначе мы бы уже давно убрались. И потом, у нас контракт. Нельзя их обманывать. Тогда больше не найдешь работы. Конечно, мы не побежим за вами, как чокнутые... но мы не можем открыть вам дорогу. У вас только одна возможность: река Киву. Сразу налево, на выезде из этой дыры. Там есть одна тропа. Идите по ней, она не охраняется. Затем вам надо изловчиться, чтобы достать пирогу. (Голубые глаза моргают в сильном волнении.) Если вежливо попросить одну из макак, они не откажут. Во всяком случае, вы ничем не рискуете до завтрашнего утра. Они никогда не патрулируют ночью, так как страшно боятся темноты. Из-за талисманов.
Малко по-королевски угощает всех пивом. Все благоговейно пьют. Курт смотрит на свои часы:
— Мне пора возвращаться. Я — в дозоре. Желаю удачи!
Два типа, сидевших в стороне, направляются к джипу. Курт пускает мотор полным ходом, делает прощальный жест:
— Скажите Турку, что мне его не хватает. Привет.
Джип трогается с места на полной скорости и исчезает.
Удивительно сдержанный этот Курт: он даже не спросил, почему их преследует вся бурундийская армия. Как будто так и надо.
— Не будем застревать здесь надолго, — говорит Малко. — Люди из деревни начнут болтать.
Он расплачивается, и они садятся в «лендровер». Вперед, к реке. Действительно, они находят тропу, поворачивающую налево. В конце ее — Киву. Шириной двести метров, грязи хоть отбавляй, течение. И ни одной пироги. Крупные водяные лилии колышутся по течению. Над ними вьются тучи мошек. Тропа заканчивается тупиком на болотистом берегу.
— Переночуем здесь, — предлагает Малко, — поскольку Курт сказал, что они не патрулируют ночью. Утром будет видно.
Базилио вытягивается на земле и мгновенно засыпает на брезенте. Малко и Энн устраиваются в машине, переплетаясь ногами и руками и с грехом пополам располагая свои одеревеневшие тела у шершавых бортов. Энн засыпает первой, положив голову на плечо Малко.
Тот размышляет, насторожившись и прислушиваясь к шуму реки. С другой стороны — спасение, встреча с Алланом.
Они спокойно вытянулись на солнце, как большие зеленоватые и беззащитные бревна.
Время от времени один из них открывает огромную пасть с неровными смертельными клыками. Их зловонное дыхание смешивается с запахом гнили болотистого берега в промежутке, где вода и земля соединяются в буйстве водорослей, подвешенных листьев, туннелей и зелени.
Крокодилы.
Их десятки, они ждут, когда в пределах их досягаемости пройдет какая-нибудь жертва. Длина некоторых — около четырех метров. В их челюстях заключена громадная сила. Даже умирающие, они могут одним ударом зубов отсечь руку человеку.
Это сине-зеленый и гнетущий мир, где малейшая рябь на зеленой воде заставляет вас вздрагивать.
— Невозможно перейти через эту чертову реку, — мрачно говорит Малко.
Уже два часа, как они проснулись. Базилио уже дважды ходил в разведку на поиски пироги. Безрезультатно. Энн очень бледна, но ничего не говорит. В перспективе попасть в руки бурундийцев для женщины нет ничего веселого.
Уже с час в лесу раздаются шумы, оклики. Их ищут.
Довольно пассивно. К счастью, бурундийская армия — это смесь храбрости и осторожности в той же пропорции, что и пирог из жаворонка и лошади... Даже инструкторы СС обломали себе на этом зубы.
Но какими бы вялыми ни были их поиски, они их найдут, рано или поздно. Втроем против двух сотен — это может плохо кончиться.
— Вернемся обратно, к деревне, — говорит Энн. — Уж лучше в плен, чем тебя сожрут эти мерзкие твари. Я надеюсь, ваш друг не позволит им обращаться с нами слишком плохо.
Малко качает головой. Он не очень верит в помощь Курта. Воцаряется молчание. Вдруг лицо Энн оживляется. В ее взгляде — проблеск света.
— У меня идея, — говорит молодая женщина. — Мы перейдем Киву вплавь. Ничего не поделаешь, машину придется бросить. На той стороне как-нибудь выкрутимся.
Малко смотрит на нее с некоторым беспокойством.
Так начинается болотная лихорадка.
Но Энн роется в «лендровере».
Вдруг она извлекает большой черный ящик и ставит его на землю. Открывает крышку.
