– Ариана ни словом не обмолвилась о том, что вы продюсер, – пожаловалась Елена.
– А чего еще можно ожидать от этой эгоистичной особы? – воскликнул Стас. – Правда, мы с Леночкой сразу заподозрили, что вы с товарищем появились в ресторане неспроста…
– Вот как? – удивился Бондарь.
– Конечно. Такие внимательные, такие оценивающие глаза…
– Очень заинтересованные, – поддакнула Елена.
Сверкающий крестик, примостившийся в ложбинке между ее грудями, норовил приковать взгляд Бондаря, но он сделал над собой мужественное усилие и повернулся к Стасу:
– И что же Ариана рассказывала обо мне?
– Всякую ерунду, – поморщился скрипач. – Мол, прицепился какой-то московский хлыщ, у которого денег куры не клюют. Охарактеризовала вас как настоящего извращенца.
– Это правда, что вы украли ее купальник? – возбужденно спросила Елена.
Подавшись вперед, она как бы ненароком прикоснулась упругим, если не сказать твердым, бюстом к предплечью Бондаря, но вздрогнул он совсем по другой причине:
– Зачем бы я стал красть чей-то купальник?
– Ариана подозревает, что вы фетишист, – понизила голос Елена. – Коллекционируете предметы дамского туалета. Неужели это правда?
Бондарь был несказанно благодарен Стасу, поспешившему прийти на помощь.
– Отстань от человека со своими глупостями, – сказал он жене. – Мы начали говорить о музыке, а перешли черт знает на что.
– Действительно, – согласился Бондарь, откашлявшись. – Меня абсолютно не интересует женское белье.
– Ну да, – захихикала Елена. – Настоящие мачо интересуются исключительно тем, что находится под ним.
– Нельзя ли обойтись без твоих пошлых шуточек? – вмешался Стас, повернувшись к ней.
В качестве законного мужа этой пышнотелой дамы он смотрелся не слишком впечатляюще. Вот если бы их пара была не супружеской, а, допустим, эксцентрической, тогда другое дело.
– Нельзя ли обойтись без твоих дурацких нравоучений? – передразнила Стаса Елена.
– Ты затыкаешь мне рот?
– А ты мне что затыкаешь, хотела бы я знать?
Бондарь подумал, что болтливая чета Потоцких может порассказать массу любопытных вещей про Ариану и ее окружение, а потому сделал примирительный жест и предложил:
– Подбросить вас домой? Я на машине.
– Мы живем аж за Артиллерийской бухтой, – произнес Стас извиняющимся тоном.
– Это совсем близко, – перебила его Елена, и по ее опустившимся ресницам было нетрудно догадаться, что ехать придется чуть ли не на край света.
– В таком случае, – бодро воскликнул Бондарь, – карета подана!
Показывая пример, он двинулся к выходу. Потоцкие засеменили следом, причем, невзирая на одышку, Стас попытался напевать на ходу песенку про то, как «мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним и отчаянно ворвемся прямо в светлую зарю».
Взглянув на заметно посветлевшее небо, Бондарь подумал, что мелодия песни так себе, зато текст звучит очень даже актуально.
* * *
Сунувшегося к компании таксиста Елена отослала таким царственным жестом, словно заимела в лице Бондаря личного шофера, а Стас приосанился и взъерошил остатки шевелюры, полагая, что от этого его плешь станет менее заметной. Прежде чем забраться в машину, супруги обменялись быстрыми взглядами, после чего Стас устроился на заднем сиденье, а Елена села впереди, заголив ляжки. Получив указания, куда ехать, Бондарь направил автомобиль в нужном направлении, но разгоняться не стал, ведь путешествие обещало быть не столько приятным, сколько познавательным. В данном случае время работало на него. Упустив Ариану, он не собирался лишить себя удовольствия узнать о ней как можно больше из уст ее приятелей.
Чтобы сделать беседу по возможности непринужденной, Бондарь начал с осторожного комплимента в адрес соседки, сравнив ее с Еленой Прекрасной. Как выяснилось, напрасно.
– Внешность у нее эффектная, – признал Стас. – Что же касается умственных способностей, то они оставляют желать лучшего. Мягко говоря.
– Рассказал бы лучше про свои сексуальные способности, – парировала Елена. – Тоже мягко говоря. Твердо у тебя не получается.
– Не надо ссориться, друзья, – великодушно произнес Бондарь, успевший войти в роль не только продюсера, но и богатого мецената. – У каждого из нас есть достоинства, обсуждать которые гораздо приятнее, чем недостатки. Вот вы, Елена. – Он осторожно сместил глаза вправо, не фокусируя взгляд на ляжках соседки. – Давно ли вы поете? У вас отличные вокальные данные.
– А вы слышали, как я играю на скрипке? – ревниво осведомился Стас. – У меня за плечами Гнесинское училище и место второй скрипки в оркестре Гараняна. Хотите, я исполню для вас «Каприз» Паганини? Любой, на выбор. Прямо сейчас.
За спиной Бондаря раздался щелчок открываемого футляра. Похолодев, он поспешно сказал:
– Не надо «капризов». Классическая музыка – не моя стихия.
– Я знаю все современные хиты, – сообщила Елена. – Наизусть. Не то что эта бестолочь.
Предположив, что подразумевается ее супруг, Бондарь приготовился к ответному выпаду с его стороны, но вместо этого Стас поддакнул:
– Невозможная особа. Не способна отличить бекар от бемоля. Можете себе представить, Евгений?
– Странно даже слышать такое, – воскликнул Бондарь, плохо представляя, о чем и о ком идет речь.
– Я ей говорю, тут увеличенная септа, а она мне: да хоть трижды увеличенная. – Произнеся это ужасное обвинение, Стас запыхтел, как паровоз. – И упорно тянет «фа», тогда как брать нужно «ми».
– Почему?
– Да потому что это тональность соль мажор семь-плюс, неужели не ясно?
– Всем нам свойственно ошибаться, – философски произнес Бондарь.
Но утихомирить разошедшегося скрипача оказалось не так-то просто.
– Откуда она взялась? – негодовал он. – И с какой стати директор ресторана указывает нам, кто должен играть в нашем составе? Это вопрос не ад-ми– нис-тра-тив-ный, слышите? – Для убедительности Стас вцепился в широкое плечо Бондаря. – Это вопрос твор-чес-кий.
– Да Ариана спит с ним, вот и все, – презрительно процедила Елена. – Или делает ему минет прямо в кабинете. Вот он ее и продвинул. Если бы ты, Стасик, не был таким ретроградом, то мы с тобой…
– Не смей! – возмутился скрипач. – Слышать такое от собственной жены… кошмар!
В зеркале заднего обзора было видно, как он впился руками в свои реденькие волосики, и Бондарь подумал, что причина его раннего облысения становится вполне понятной. Не ясно было другое: почему оба так взъелись на Ариану Патричу? Как-никак, она являлась главной солисткой.
– Давно вы работаете вместе? – спросил Бондарь у Стаса, сбавляя скорость до сорока километров в час.
– Мы с Еленой знакомы с тысяча девятьсот девяноста…
– Я имею в виду Ариану.
– Она с нами без году неделя, – фыркнула Елена. – И вообще эта ваша Ариана вовсе никакая не Ариана.
Бондарь решил, что ослышался.
– О ком мы говорим? – хрипло уточнил он. – Об Ариане Патриче?
– Она такая же Патрича, как я – Дженнифер Лопес, – захихикала Елена. – Приблудная шлюха, которую насильно ввели в наш коллектив.
– Насчет морального облика ты зря, – неуверенно пробормотал Стас. – Певица она никудышная, но ни в чем таком замечена не была.
– Эта новенькая? Которая спит с четырьмя мужиками сразу? – Возмущенные нотки в голосе Елены причудливо сочетались с завистливыми. – Которая готова обслужить любого, кто согласится оказать ей протекцию?
– Ну зачем ты так, Леночка? Ты что, лично при этом присутствовала?
– Мало ли где я присутствовала!
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Стас.
Резко вдавив в пол тормозную педаль, чтобы как следует встряхнуть увлекшихся супругов, Бондарь предложил:
– Если вы прекратите собачиться и введете меня в курс дела, я буду вам крайне признателен. Видите ли, сначала я хотел предложить Ариане контракт, но теперь вижу, что спешить с этим нельзя. Может быть, поискать другую певицу, не замешанную в разных темных историях? – Он повернул голову к Елене. – М-м? Как вы думаете?
Она думала именно так.
* * *
Прошло несколько минут, и картина начала постепенно вырисовываться в мозгу Бондаря.
Итак, в любовниках у Арианы Патричи действительно числился капитан второго ранга российского флота, и его действительно звали Геннадием Викторовичем Малютиным. Но и сама Ариана с заметно округлившимся животом, и морской волк Малютин неожиданно исчезли с горизонта. Иначе говоря, та брюнетка, которая с недавних пор пела в ансамбле, носила псевдоним «Ариана», а свое подлинное имя предпочитала держать в тайне. По мнению задыхающейся от возмущения Елены, это было вызвано тем, что на самом деле самозванку звали, например, Евлампией Таракановой или Виолой Подушкиной, что, конечно, плохо вязалось с ее сценическим образом.
Ничем не выдавая своего волнения, Бондарь уточнил:
