— Что слышно о муже? — спросил Эшенден.
— Пока ничего, — ответила она. — Но еще рано.
Они пошли вместе. Она была огорчена отсутствием писем, но пока не встревожена — почта ведь во время войны работает плохо. Но на следующий день Эшенден сразу заметил, что ей не терпится поскорее закончить урок и бежать в контору Кука. Письма обычно привозили в полдень, и без пяти двенадцать она взглянула на часы, а потом на Эшендена, и, хотя он прекрасно знал, что никакого письма она не получит, задерживать ее он не мог.
— Может быть, на сегодня хватит? Вы же торопитесь за письмом?
— Спасибо. Это очень любезно с вашей стороны.
Когда же немного позже он и сам отправился к Куку, то обнаружил, что миссис Кейпор стоит посреди конторы с искаженным от ярости лицом.
— Нет, вы видали что-нибудь подобное?! — вскричала она, обращаясь к Эшендену. — Муж обещал написать из Парижа. Я уверена, что мне есть письмо, а эти ротозеи уверяют, что ничего нет. Наверняка куда-то заложили. Поразительная безалаберность!
Эшенден не знал, что сказать. Пока клерк, перебирая пачку, искал письмо для него, она снова подошла к окошечку:
— Когда приходит следующая почта из Франции?
— Бывает, что письма приносят около пяти.
— Хорошо, я приду в пять.
Она повернулась и зашагала прочь. Фриц, поджав хвост, побежал за ней. Ее охватил страх, это сразу бросалось в глаза. На следующее утро вид у нее был неважный — она, должно быть, всю ночь не сомкнула глаз. В середине урока миссис Кейпор, не выдержав, вскочила со стула:
— Простите, герр Сомервилл, но продолжать урок я не могу. Мне нездоровится.
И прежде чем Эшенден успел ответить, она пулей вылетела из комнаты, а вечером он получил от нее записку, где говорилось, что, к сожалению, она больше не сможет давать ему уроки. Почему — сказано не было. С этого дня Эшенден больше ее не видел: в столовую она спускаться перестала и из комнаты, по всей видимости, выходила всего два раза в день — на почту. Эшенден живо представил себе, как она сидит взаперти с утра до ночи и мучается диким страхом. Как ей было не посочувствовать? Эшенден и сам не находил себе места. Чтобы отвлечься, он много читал, иногда писал, взял напрокат лодку и подолгу катался по озеру. Наконец однажды утром клерк в конторе Кука вручил ему конверт. Письмо было от Р. Внешне оно выглядело самым обыкновенным коммерческим посланием, однако Эшенден умел читать между строк:
«Уважаемый сэр! Товар, отправленный Вами из Люцерна вместе с сопроводительным письмом, получен вовремя. Благодарим Вас за распорядительность в выполнении наших инструкций…»
Письмо и дальше продолжалось в том же духе. Р. был доволен. Эшенден догадывался, что Кейпор арестован и понес заслуженное наказание. Он вздрогнул. Ему вспомнилась жуткая сцена. Рассвет. Холодный, серый рассвет. Моросит дождь. У стены с повязкой на глазах стоит человек. Офицер, бледный как полотно, отдает приказ. Залп… А затем молодой солдат, из тех, кто расстреливал, поворачивается к стене спиной и, обхватив ствол ружья, опускает голову… Его рвет… Офицер становится еще бледнее, а Эшенден чувствует, как у него подкашиваются ноги. Какой, должно быть, панический ужас охватил в последнюю минуту Кейпора! Лучше не смотреть, как у них в этот момент по щекам бегут слезы… Отогнав от себя тяжелые воспоминания, Эшенден пошел в контору Кука и в соответствии с полученными указаниями купил себе билет до Женевы.
Пока он ждал сдачи, вошла миссис Кейпор. На нее было страшно смотреть: лицо бледное, заплывшее, волосы растрепаны, под глазами лиловые круги. Покачиваясь, она подошла к окошку и спросила, нет ли ей письма. Клерк покачал головой:
— Очень сожалею, мадам, но пока вам ничего нет.
— Но вы все-таки посмотрите. Посмотрите еще. Вы уверены, что нет?
В ее голосе слышались рыдания. Клерк, пожав плечами, достал пачку писем и перебрал их снова.
— Нет, мадам, вам ничего нет.
Она издала хриплый, полный отчаяния крик, и лицо ее исказилось от горя.
— О Боже, Боже! — простонала она, и из ее запавших глаз брызнули слезы.
Она повернулась к выходу и застыла на месте, точно слепой, что хватает руками воздух, не зная, куда идти. И тут случилось невероятное. Фриц, бультерьер, вдруг сел на задние лапы и, задрав морду, издал протяжный, жалобный вой. Миссис Кейпор расширенными от ужаса зрачками посмотрела на него, и догадка, страшная догадка, мучившая ее все эти наполненные страхом и ожиданием дни, мгновенно переросла в уверенность. Теперь она знала все! Шаткой, неуверенной походкой, ничего не видя перед собой, она вышла на улицу.
За кулисами
(пер. А. Ливергант)
Когда Эшенден приехал в N. и освоился, он со всей очевидностью понял, что положение его двусмысленно. N. был столицей одного крупного воюющего государства, которому угрожал раскол: в стране набирало силу движение против войны и революция была возможна, если не неизбежна. Эшенден получил инструкции обдумать, как себя вести в подобных обстоятельствах, ему предстояло выработать соответствующую политику в отношении этой державы, а в случае, если политика эта получит одобрение влиятельных лиц, которые и послали Эшендена в N., приступить к ее осуществлению. На его нужды была выделена значительная сумма; послам Великобритании и Соединенных Штатов дано было указание оказывать ему всемерную поддержку, однако самому Эшендену в конфиденциальной беседе порекомендовали по возможности обходиться собственными силами; было бы нежелательно, если бы Эшенден создавал трудности полномочным представителям двух союзных держав, посвящая их в факты, знать которые им было вовсе не обязательно, а поскольку обстоятельства могли сложиться таким образом, что Эшендену пришлось бы оказывать тайное содействие партии, находившейся в оппозиции к той, с которой и Соединенные Штаты, и Великобритания поддерживали самые дружественные отношения, ему тем более не следовало прибегать к помощи послов. Вместе с тем этим влиятельным лицам вовсе не хотелось послов ущемлять: в самом деле, что бы они подумали, если бы узнали, что в страну послан какой-то тайный агент, чья деятельность идет вразрез с их собственной? С другой стороны, было сочтено необходимым иметь своего представителя и в противоположном лагере, чтобы этот представитель в случае государственного переворота имел наготове немалую сумму и стал доверенным лицом новых руководителей государства.
Но чрезвычайные и полномочные послы, как известно, блюдут свое достоинство и отличаются завидным нюхом, если кто-то покушается на их власть, а потому, когда Эшенден по приезде в N. нанес официальный визит британскому послу сэру Герберту Уизерспуну, тот принял его с безукоризненной вежливостью, от которой веяло таким ледяным холодом, что содрогнулся бы, кажется, даже белый медведь. Сэр Герберт был кадровым дипломатом и искусством дипломатии владел в совершенстве. Он не задал Эшендену ни одного вопроса о цели его приезда, ибо знал, что ответ последует уклончивый, однако дал ему понять, что цель эта совершенно неоправданна. О влиятельных лицах, пославших Эшендена в N., он говорил с подчеркнутой лояльностью, за которой скрывалась насмешка, и сообщил Эшендену, что получил рекомендации оказывать ему всяческую поддержку, присовокупив, что будет готов видеть его в любой удобный Эшендену момент.
— Ко мне обратились с довольно неожиданной просьбой, — сказал он. — Я должен отправлять зашифрованные телеграммы от вас и получать зашифрованные телеграммы, которые посылают вам.
— Надеюсь, что таких телеграмм будет немного, сэр, — сказал Эшенден. — Что может быть скучнее шифровки и расшифровки?
Сэр Герберт помолчал. Возможно, он ожидал от Эшендена другого ответа.
— Если вы соблаговолите пройти со мной в канцелярию, — сказал он, вставая, — я познакомлю вас с советником посольства, а также с секретарем, которому вы сможете передавать вашу корреспонденцию.
Представив Эшендена советнику, сэр Герберт протянул ему свою вялую ладонь.
— Надеюсь, буду иметь удовольствие в самом скором времени видеть вас снова, — сказал он и, небрежно кивнув, ушел.
Эшендена нисколько не смутил оказанный ему прием. По долгу службы он должен был находиться в тени, и водить дружбу с официальными лицами в его планы не входило. Но когда вечером того же дня он отправился с визитом в американское посольство, то понял, почему сэр Герберт Уизерспун принял его так холодно. Американский посол, мистер Уилбер Шефер, был родом из Канзас-сити и пост свой получил в награду за оказанные нынешней администрации политические услуги в то время, когда еще мало кто подозревал, что война вот-вот разразится. Это был высокий, плотный, немолодой уже мужчина с совершенно седой головой, но хорошо сохранившийся и на удивление крепкий физически. Его квадратное, красное, чисто выбритое и необычайно подвижное лицо с маленьким курносым вздернутым носом и тяжелым подбородком то и дело складывалось в самые невероятные и смешные гримасы, так что казалось, что сделано оно из красной резины, той самой, из которой изготавливаются грелки. Эшендена он принял необыкновенно радушно. Это вообще был очень добродушный человек.
