— Если ты отойдешь, я его застрелю, — предложил я.
— Я упаду на пол, а ты сможешь его застрелить, — уточнил мой план Падильо.
Я нацелил пистолет на Прайса.
— Как только он упадет на пол, я вас застрелю. У меня еще четыре патрона. Скорее всего мне хватит и одного.
— Едва ли он хочет, чтобы его застрелили, — Падильо убрал нож в карман.
Прайс посмотрел на свой, пожал плечами и бросил его на пол.
Падильо мотнул головой в сторону стеклянных дверей, ведущих в сад.
— Идите туда, Прайс.
— Хорошо, — не стал спорить тот.
— Держи его на мушке, — предупредил меня Падильо и двинулся к стеклянным дверям.
Пистолетом я указал Прайсу направление движения. Сквозь стекло дверей мы могли видеть смертельный танец Димека и Маша. Сцепившись, они кружили по мраморному полу. Ружье лежало у края танцплощадки. Наконец Машу удалось вырваться, он выхватил пистолет, нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало: осечка. В следующее мгновение ударом ноги Димек выбил пистолет из руки Маша, а затем выхватил нож.
— Подпусти его к себе, — пробормотал Падильо.
— Кому ты даешь советы? — полюбопытствовал я.
— Машу.
Димек двинулся на негра. Тот отпрянул назад. Поляк имитировал удар, Маш попытался схватить его за правую руку, но дело кончилось тем, что нож поляка пронзил пальто и бок Маша. Тот опустился на колено, распахнул пальто, видать, хотел понять, почему ему так больно.
Димек же подхватил ружье и побежал к парапету, выходящему на Пенсильвания-авеню, на ходу поглядывая на часы.
— Я думал, Маш его прикончит, — вздохнул Падильо. Посмотрел на часы и я. Без двадцати три.
— Мы еще успеем остановить его.
— Я справлюсь один, — ответил Падильо.
Димек проверил, заряжено ли ружье, положил его на парапет, прицелился. Падильо, как заправский спринтер, помчался через танцплощадку. Димек услышал шум, обернулся, но не успел снять ружье с парапета, как Падильо в прыжке ударил его в бок обеими ногами. Ружье упало на пол, Димек оказался на четвереньках. Посмотрел на Падильо, что-то сказал и, поднимаясь, выбросил вперед левую руку. Падильо поймал ее, попытался вывернуть, но Димек предугадал его намерения и правой рукой ударил Падильо по левому боку. Тот побледнел, как полотно, начал складываться вдвое, и Димек взмахнул ногой, целя ему в голову. Падильо, однако, перехватил ногу и рывком дернул ее вверх. Димек упал, ударившись головой о бетонный парапет. И застыл. Падильо наклонился над ним, достал из кармана пальто конверт кремового цвета. Выпрямился, дал мне знак подойти.
Маш все еще стоял на коленях посреди танцплощадки. Я повел к нему Прайса. Падильо, естественно, нас опередил.
— Как вы себя чувствуете? — озабоченно спросил он Маша.
— Могло быть и хуже. Вы остановили его?
— Да. Вы — сотрудник государственного учреждения? Маш кивнул, его лицо перекосило от боли.
— Бюро по борьбе с распространением наркотиков.
— Каким образом вы вышли на меня в Балтиморе?
— На борту судна вас было двое. Мне дали ваши приметы. Один был ростом в пять футов три дюйма[12] и пятидесяти пяти лет от роду.
— Вам сказали, что я могу перевозить ЛСД?
— Один из вас.
— Что вы собираетесь делать с товаром? — спросил Падильо.
Маша вновь перекосило.
— Вы его видели?
Падильо кивнул.
— Один из набросившейся на вас парочки что-то нес. И уронил это что-то перед тем, как ввязаться в драку. Должно быть, тот самый пакет, за которым вы приехали в Балтимору.
— Вам надо дать мне еще один урок дзюдо Хуареса. Пока ученье не пошло мне на пользу.
— Вы не сдали добычу, не так ли?
— ЛСД?
— Совершенно верно.
Маш всмотрелся в Падильо.
— Еще нет. Вы хотите войти в долю?
— Хардман говорил, что вся партия может принести миллион долларов.
— Пожалуй, что больше.
— Потому-то тут и нет копов?
— Истинно так.
— Ладно, теперь вы богач и герой. ЛСД оставьте себе.
Маш закрыл глаза. Должно быть, рана сильно болела.
— Не оставлю. Я думал об этом, но...
— Понятно, — кивнул Падильо. — Маш, вы действительно мусульманин?
— Да. Эта партия ЛСД могла бы субсидировать множество поездок.
— Куда?
— В Мекку.
— Но вы сдадите ее в казначейство?
— Сдам.
— Пусть так. Вы — не богач, но все-таки герой. Ваша «легенда» такова: в последний момент вы узнали о покушении от Хардмана. Застрелили его и остановили Димека. Маккорклом и мной тут и не пахло. Вам помогал Прайс. Запомнили?
Маш попытался подняться, и с помощью Падильо ему это удалось.
— Если я скажу что-то другое, начнутся вопросы. Других вариантов у меня нет, не так ли?
— Если и есть, то больно хлопотные, — подтвердил Падильо.
— А как насчет него? — Маш глянул на Прайса.
— Он тоже походит в героях, хотя втайне от общественности.
Я вытащил из кармана пистолет и вложил в руку Маша.
— Из него вы застрелили Хардмана.
Маш посмотрел на пистолет.
— Хардман мне нравился, — он перевел взгляд на часы. — Он уже подъезжает.
— Вам хватит сил дойти до парапета? — спросил Падильо.
— Думаю, что да.
Я помог Машу добраться до края крыши. Мы посмотрели вниз, на угол Пенсильвания-авеню и Семнадцатой улицы. В ярком октябрьском солнце редкие машины пробегали мимо Экзекьютив Офис Билдинг. Кортеж Ван Зандта показался буквально через три минуты. Два полисмена на мотоциклах вывернули с Семнадцатой улицы на Пенсильвания-авеню. За ними — черный лимузин и машина с откидным верхом, с тремя мужчинами на заднем сиденье. На тротуаре не стояли восторженные толпы горожан. Лишь несколько прохожих с любопытством окидывали кортеж взглядом. За машиной с Ван Зандтом следовали еще два черных автомобиля и пара мотоциклистов.
— Отменный получился бы выстрел, — прокомментировал Падильо.
— И ветра нет, — поддакнул Прайс.
Ван Зандта я видел как на ладони, хотя нас разделяло одиннадцать этажей. Рядом с ним сидел Дарраф. Второго мужчину я не узнал. Боггз вел машину. Ван Зандт был без шляпы, и ветер ерошил его седые волосы. Он поднял голову, чтобы посмотреть на крышу отеля «Роджер Смит». Машина сбавила ход. Я помахал ему рукой. Взглянул вверх и Дарраф. Я поприветствовал его, как доброго знакомого, Он, однако, не ответил мне тем же.
Мы оставили Маша пожинать лавры за предотвращение покушения и вместе с Прайсом спустились на автостоянку. Сели в «кадиллак» Хардмана.
— Куда едем? — спросил я.
— Где живет английский резидент, Прайс? — поинтересовался Падильо.
— Он не имеет к этому делу никакого отношения.
— Теперь имеет.
— Вы все испортите.
— Отнюдь. Письмо поможет наладить взаимопонимание.
— Я доставлю ему письмо.
— Мне представляется, что с ролью почтальона я справлюсь лучше.
— Ты, похоже, не доверяешь Прайсу? — усмехнулся я.
— А ты?
— Ни в коем разе.
— Так где живет резидент?
Прайс вздохнул.
— Около Американского университета, — и назвал адрес.
— Он будет дома?
— Он всегда дома. Пишет книгу. Он — историк.
Мы приехали на тихую, обсаженную деревьями улицу. Большие, комфортабельные особняки стояли далеко от дороги. По тротуару две мамаши катили коляски с упитанными младенцами. Мы остановились напротив двухэтажного дома, без труда найдя место для парковки. Прошли к крыльцу между ухоженных клумб и аккуратно подстриженных кустов. Преодолев четыре ступени, поднялись на крыльцо. Я позвонил в дверь. Нам открыл мужчина.
— Однако, — молвил он, увидев Прайса. — Однако, — последнее, похоже, относилось к нам.
— Я ничего не мог поделать, — объяснил неурочный визит Прайс.
Мужчина кивнул. Лет пятидесяти, в серых свитере и брюках, больших очках в роговой оправе, чуть полноватый, он более всего напоминал университетского профессора.
— Однако, — в третий раз повторил он. — Не пройти ли нам в дом?
Первым прошел Прайс, за ним — Падильо и я. Оглянувшись, мы увидели в его руке пистолет. Он не целился в нас. Просто держал на виду.
— Полагаю, он нам не понадобится? — мужчина чуть поднял руку с пистолетом.
— Нет, — подтвердил Прайс.
— Тогда я его уберу, — он шагнул к маленькому столику, на котором стояла лампа, выдвинул ящик, положил пистолет, задвинул ящик на место. Вновь повернулся к нам.
— Может, вы представите нам ваших друзей?
— Падильо и Маккоркл, — фамилию резидента Прайс опустил.
Глаза за очками в роговой оправе при упоминании фамилии Падильо широко раскрылись.
— Пожалуйста, присядьте.
В гостиной, куда он нас привел, хватало кресел и кушеток. В камине пылал яркий огонь. Падильо и я выбрали кресла, Прайс и его работодатель устроились на диване.
— Майкл Падильо, — повторил мужчина в свитере.
— Я числюсь в вашем черном списке. И хочу, чтобы вы вычеркнули меня оттуда.
