…Брежнева из дома вывели в плотном кольце охраны, будто он находился в осажденном террористами чужом городе, а не на даче в Завидово. Увидев медсестру, которую в последнее время к нему не допускали под разными предлогами, Леонид Ильич смешался, тяжело задышал. Коровякова, заламывая руки, бросилась ему навстречу, начала что-то со слезой в голосе говорить.
Кольцо вокруг генсека сомкнулось еще плотнее. Вперед выступил начальник личной охраны генерал Рябенко.
— Нина Аркадьевна, хорошего вам отдыха. Леонид Ильич благодарит вас за оказанную помощь. Пройдите к машине!»
Закусив нижнюю губу, женщина села в черную «Волгу» и уехала из Завидово навсегда…
* * *
Между тем потребности организма Брежнева в наркотических препаратах возрастали. Теперь уже он поглощал таблетки пригоршнями, а так как впрок насытиться снотворным невозможно, то Леонидом Ильичом овладела монотематическая навязчивая идея: где, у кого раздобыть «колеса»?! Дозы, прописанные Чазовым, — что леденцы для людоеда, и генсек обращается к соратникам, членам Политбюро:
— Ты как спишь? Снотворным пользуешься? Каким? Помогает? Дай попробовать!»
Никто и никогда ему не отказывал, наоборот, все с готовностью делились своими запасами зелья. Передавали лекарства из рук в руки прямо на заседаниях Политбюро. Больше других старались услужить генсеку Черненко и председатель Совета министров СССР Тихонов, которые к тому времени сами уже безраздельно находились в наркотической зависимости. Один лишь Андропов всегда передавал пустышки, по виду напоминавшие импортное снадобье, которые по его заказу изготавливали в спецлабораториях КГБ. Кто-то из членов Политбюро, сострадавших патрону, подсказал ему, что лекарства надо запивать… водкой — лучше и быстрее усваивается. Леонид Ильич справился у Чазова: правда ли?
— Правда… — ответил придворный лекарь, но предупредил, что пользоваться нужно этим редко и осторожно.
Подтверждение, полученное из уст медика, для Брежнева прозвучало как индульгенция. Выбор пал на «Беловежскую пущу», крепчайшую водку, настоянную на травах, которой его как-то угостили белорусские руководители. С тех пор этот напиток, хотя и основательно разбавляемый охранниками, стал непременным ингредиентом в рационе Леонида Ильича.
Глава третья
Теремные посиделки
С трудом выведя генерального из послеобеденного сна, Владимир Медведев проводил его в Ореховую комнату — зал заседаний на третьем этаже здания Совмина в Кремле, где отдельно собирался священный ареопаг Коммунистической партии Советского Союза. Эта святейшая десятка членов Политбюро во главе с генеральным секретарем безраздельно вершила судьбы шестой части суши земного шара, да и не только. Все восемнадцать лет брежневского правления статус этой «могучей кучки» кремлевских мудрецов оставался незыблемым, а ритуал священнодействия, заведенный еще в сталинские времена, — неизменным.
По Брежневу, значит, по-прежнему…
Заседание Политбюро началось.
В последний год нахождения Брежнева у власти сановные посиделки в виду немощности участников продолжались не более 20–30 минут, превратившись в коллективный духовный онанизм. Юбилейно-панегирические выступления в адрес генерального секретаря то и дело им самим же и прерывались:
— Есть мнение, товарищи, согласиться с предложением. Возражений нет? Единогласно!
Или:
— Этот вопрос подлежит решению в рабочем порядке. Следующий!
Генсеку вторил заведующий Общим отделом ЦК Константин Черненко, приглашаемый на заседания в качестве ответственного за протокол, в чьи обязанности входило лишь следить за регламентом и работой стенографисток, но фактически он на равных участвовал в обсуждении всех вопросов. Пользуясь благосклонностью Брежнева, без упоминания имени которого Черненко и воздуха не мог бы испортить, Константин Устинович менторским тоном провозглашал:
— Товарищи, страна, народ ждет от нас комплексных, глобальных решений, давайте не будем отвлекаться на малозначимые темы. Если нет возражений — идем дальше!
Присутствующие согласно кивали головами, демонстрируя отличную иерархическую выучку. Лишь Андропов своими кинжально острыми, лишенными стереотипных лозунгов коммунистической схоластики докладами нарушал привычный ритм помпезной ритуальности. В ответ Юрий Владимирович получил неприязнь всех членов Политбюро, кроме Брежнева, министра обороны Дмитрия Устинова и министра иностранных дел Громыко. Неприязнь кремлевских мастодонтов, со временем переросшая в скрытую антипатию, подпитывалась подозрением, что свой рабочий день единовластный владелец и распорядитель «карающего меча» развитого социализма начинает с ознакомления с их историями болезни, выспрашивая главного теремного лекаря Чазова, как долго им осталось жить.
Патриархи застоя никогда не упускали случая, чтобы намекнуть генеральному, что Андропов ведет за ними негласную слежку. Стоило, скажем, во время заседания Политбюро, на котором Юрий Владимирович отсутствовал из-за болезни, качнуться под действием кондиционера тяжелой оконной портьере, как тот же Тихонов или Гришин не без злорадства восклицал:
— Оказывается, и Юрий Владимирович здесь! А сказали, что он под капельницей ведет сражение за свою жизнь».
Правда, дальше этих школярских пакостей они идти не решались, зная, что Андропов обладает нешуточной закулисной силой и ссориться с ним опасно и всегда убыточно. Юрий Владимирович знал об этих проделках соратников, но, сознавая свое интеллектуальное превосходство над всеми членами кремлевского клуба патриархов, включая и «самого», никогда не снисходил до ответных уколов.
Свое назначение на пост главы госбезопасности Андропов с самого начала рассматривал как трамплин для прыжка на самый верх, продолжая жить жизнью политика, имеющего свою оригинальную точку зрения по самому широкому кругу проблем государственного и даже мирового масштаба. Он отдавал себе отчет, что для реализации его политических идей существует лишь один верный способ: сделать своим союзником Брежнева, и весьма успешно продвигался в этом направлении. Вместе с тем Андропов живо интересовался и вникал в специфику работы разведки и контрразведки. Зачастую он не только лично руководил крупными операциями, проводимыми органами госбезопасности внутри страны и за рубежом, поименно знал начальников всех управлений и служб, но умудрялся удерживать в памяти псевдонимы и имена особо ценных агентов.
Для Брежнева Андропов был весьма авторитетным и приятным собеседником даже в самых сложных и деликатных делах, потому что, задавая какой-то вопрос, Юрий Владимирович сам же ненавязчиво, в форме совета, подсказывал и ответ, не заставляя генерального напрягаться и ломать голову. Он щадил Брежнева, учитывая его болезнь.
Андропов входил — всегда спокойный, рассудительный. Тихо молвил:
— У меня, Леонид Ильич, несколько вопросов.
Задавал их четко, кратко, при этом как бы извинялся за то, что вынужден отвлекать генерального от других важных дел. Стоило Брежневу задуматься над вопросом, как Андропов тут же аккуратно заполнял паузу:
— Думаю, Леонид Ильич, надо поступить таким образом, как вы считаете?
После таких «совместных» обсуждений все вопросы и проблемы решались как бы сами собой, и на том беседа заканчивалась.
Однако на одном заседании Политбюро, где главным докладчиком был Андропов, что-то «закоротило» в мозгу генерального…
* * *
— Товарищи! — начал свое выступление Юрий Владимирович. — Как сказал на ХХVI съезде КПСС самый авторитетный политический и государственный деятель современности, верный продолжатель великого дела Ленина, наш дорогой Леонид Ильич: «Наши чекисты зорко и бдительно следят за происками империалистических разведок». Вдохновленные этой высокой оценкой своего труда сотрудники КГБ только за последний месяц успешно провели две серьезные операции. Например, на дне Охотского моря органы безопасности обнаружили приемо-передающую аппаратуру, которую американцам с помощью японских спецслужб удалось разместить с подводной лодки возле кабеля стратегического назначения, соединяющего узлы связи Камчатки и материка. Устройство имело автономное питание в виде ядерного реактора и весило шесть тонн! Назначение указанной аппаратуры — снимать с кабеля, записывать и в автоматическом режиме передавать записанные телефонные переговоры на спутник. Единственное, что оставалось делать американцам вручную — это периодически менять пленки и питание.
Безусловно, наши сотрудники, обнаружившие это устройство, не подвергались такому риску, какому подвергается наш агент в диверсионной школе противника, однако совсем не просто было отыскать иголку в стоге сена — обнаружить секретную аппаратуру.
