Он задумался, затем, словно решив какую-то сложную задачу, кивнул сам себе и быстро сказал:
— Найди всех его связных и узнай, кто из них должен был вылететь в тот день в Прагу. Это единственно возможный вариант. Нет, погоди… Ты помнишь, когда был убит Валентинов? Какого числа?
— Конечно, помню, — пробормотал Волков, — восьмого января.
— Утром поезжай в местное отделение «Люфтганзы» и выясни, кто из этих троих заказывал билеты в Прагу. Ты меня понял? По фамилиям выясни.
— Вы гений, — восхищенно сказал полковник, — мы бы ни за что не догадались.
— Утром сам все проверь, — словно не расслышав его последних слов, сказал Сизов. — Если я догадался, значит, может догадаться и Дроздов. А это нам ни к чему.
— Может, я через аэропорт проверю, — предложил вдруг Волков, — чтобы мы не ждали утра. Там ведь наверняка работают их диспетчеры. Необязательно ждать столько времени.
— Слушай, ты прямо меняешься на глазах, — повернулся к нему генерал, это очень хорошая мысль. Быстро туда, а потом мне оттуда позвони. Я буду ждать тебя на работе. Деньги у тебя есть?
— Деньги? — удивился полковник. — Какие деньги?
— Я сейчас сяду за руль и постараюсь покататься с немцами по городу. А ты подождешь минут десять, выйдешь отсюда и поймаешь такси. На такси поедешь в аэропорт. Туда и обратно нужно марок семьдесят-восемьдесят, не меньше.
Необязательно, чтобы нашу машину видели в аэропорту. Так есть у тебя деньги?
— На такси хватит.
— Значит, запомни. Номер первый — Ральф Циге. Тот самый, который помогал Валентинову в банковских делах. Номер второй — Софи Хабер, она работает на КГБ уже лет пять. И, наконец, ювелир Яков Горский — номер три. Вот среди этих фамилий ищи того, кто должен был вылететь в Прагу восьмого или девятого января. Можешь проверить и другие компании, если был рейс Берлин — Прага в тот день. Понял?
— Все ясно. А может, с немцами вам самому не нужно ездить? Кого-нибудь пошлем вместо нас?
— Не нужно. Чем меньше людей будет знать, тем лучше. Я немного покатаюсь по городу, а потом поеду в штаб. Туда они не посмеют сунуться. Через два часа жду твоего звонка.
— Хорошо, — полковник вышел из автомобиля и, подождав, пока Сизов сядет за руль, кивнул на прощанье.
— Я вам позвоню.
— Договорились, — Сизов резко рванул автомобиль с места и поехал к шлагбауму. Полковник ждал минут десять и лишь затем не спеша двинулся следом. У шлагбаума он увидел дежурного офицера.
— Где здесь можно найти такси? — спросил он у капитана, показывая свое удостоверение офицера военной контрразведки.
— Сейчас уже поздно, но мы можем вызвать по телефону, — предложил офицер, — вам далеко ехать?
— Нет, в центр города.
— Скоро пойдет наша машина, товарищ полковник. Если хотите, можете подождать.
— Не могу. У меня нет времени. Лучше вызовите такси.
Капитан кивнул, бегом бросился к своему помещению. Волков проводил его одобрительным взглядом. Он привык, что контрразведчиков в Советском Союзе не только уважали, но и боялись. Дежурный офицер вернулся через две минуты.
— Сейчас машина будет, — запыхавшись, сказал он.
Волков ничего не ответил. Машина пришла довольно скоро, и он, сев в такси, попросил отвезти его в центр. Предусмотрительный полковник не хотел рисковать. Никто не должен знать, куда и зачем он ездил в эту ночь. И только отпустив машину и проверив, нет ли за ним наблюдения, Волков нашел другое такси и приказал отвезти его срочно в аэропорт. В огромном городе было два международных аэропорта, все еще привычно обслуживающих Западную и Восточную зоны. Волков поехал не в «свой» аэропорт, где можно было найти более лояльного сотрудника, а в Тегель, всегда работавший на Западный Берлин. Расчет его был верным. В Восточной зоне бывших чиновников ГДР давно поменяли на убежденных диссидентов и антикоммунистов. А в сытом Западном Берлине все оставалось по-прежнему, и именно здесь ему могли оказать необходимую помощь.
Через полчаса он был в аэропорту. Еще некоторое время ушло на то, чтобы найти офис компании «Люфтганза». Волков неплохо изъяснялся по-немецки и сумел убедить миловидную девушку, сидевшую за компьютером, проверить данные за восьмое и девятое ноября. Девушке он объяснил, что ищет своих родственников, уехавших в Прагу.
Девушка любезно набрала имя Ральфа Циге. Компьютер исправно показал, что человек с такой фамилией не летал в Прагу в начале января. И не заказывал билета. Волков нахмурился. Они были убеждены, что документы Валентинова должен был привезти именно Циге. Может, они напрасно надеялись на немцев, а резидент КГБ доверял именно своему бывшему соотечественнику, осевшему в Берлине?
— Проверьте фамилию Горский. Герр Яков Горский, — попросил полковник, нахмурившись. Девушка удивленно посмотрела на него.
— Он тоже ваш немецкий родственник?
— Да, — кивнул Волков, — проверьте, пожалуйста.
Девушка снова ввела имя в компьютер.
— Нет, — сказала она через некоторое время, — с таким именем никто в Прагу не летал. Нашей компанией, во всяком случае.
«Может, они летали самолетами другой компании? — мелькнула у полковника мысль. — Или вообще ездили поездом. И тогда мы ничего не узнаем».
— Проверьте еще одно имя. Софи Хабер, — попросил он в третий раз.
Девушка уже подозрительно взглянула на него, но, ничего не сказав, в третий раз ввела имя. Потом долго читала появившуюся на компьютере информацию.
— Эта фрау тоже не летала в Прагу, — любезно сказала она.
— Спасибо, — Волков уже собирался отойти, когда девушка остановила его.
— Подождите. Фрау Хабер взяла билет на девятое января в Прагу, но затем вернула его.
— Как вы сказали? — чуть не закричал Волков.
— Она вернула билет девятого января утром, — ответила девушка, — фрау Хабер не вылетала в Берлин.
Волков, даже не поблагодарив девушку, взглянул на часы и бросился к выходу. Остановив на улице такси, он попросил отвезти его в Берлин.
«Только бы генерал уже вернулся в штаб», — нетерпеливо думал Волков, глядя на часы.
Прошла лишь пара часов, и Сизов вполне мог подъехать чуть позже. Но ему повезло. Уже подъезжая к зданию, он понял, что генерал вернулся. Его автомобиль стоял, припаркованный на стоянке. Видимо, Сизову надоела игра с немцами в кошки-мышки.
Полковник ворвался в кабинет генерала, тяжело дыша.
— Я узнал, кто должен был лететь в Прагу, — сказал он, закрывая дверь.
— Это Софи Хабер. Нам нужно ехать к ней.
Сизов холодно взглянул на него.
— Возьми людей и действуй. До утра документы должны быть у меня на столе.
Москва. 27 января 1991 года
В этот день, в воскресенье, председатель КГБ приехал на работу. Он ждал окончательных результатов аналитического управления генерала Леонова.
Сотрудники просчитывали возможность введения в стране чрезвычайного положения и давали прогнозы на возможные результаты референдума о сохранении СССР, который должен был состояться в марте этого года.
Он всю неделю ждал результата и теперь, рано утром приехав на работу, знал, что генерал Леонов уже ждет его с конкретным результатом, полученным его сотрудниками. До того как возглавить аналитическое управление КГБ СССР, генерал Леонов был заместителем начальника ПГУ КГБ СССР и много лет работал вместе с Крючковым. Они давно и хорошо знали друг друга. Именно поэтому председатель КГБ и поручил эту сложную задачу генералу.
Сейчас, сидя в своем кабинете, Крючков в который раз подумал, что в стране все идет не так, как нужно. Сведения, получаемые от Циклопа — ответственного сотрудника ЦРУ Олдриджа Эймса, еще раз подтверждали: в ЦРУ взят курс на развал Советского Союза, на дискредитацию его правоохранительных органов, прежде всего КГБ и МВД.
Эти сведения Крючков несколько исправлял, чтобы не сгущать краски до такой степени, и передавал все материалы Горбачеву. Президент читал, внимательно слушал председателя КГБ, но отмахивался, считая, что война шпионов не для него. Крючков никогда не говорил в Верховном Совете и даже на Политбюро ЦК КПСС, что у него есть абсолютно надежный источник информации в ЦРУ, который указывает ему на все планы американцев. Он просто не имел права подставлять столь ценного агента, как Циклоп. Но сам, знакомясь с информацией, в полной мере сознавал и меру своей ответственности за развал великого государства.
Многие новые политики и журналисты, смело обличая существующий режим и его аппарат, не знали о специальной программе, разработанной ЦРУ. Конечно, в стране существовала масса объективных причин для кризиса — ухудшение экономической ситуации, огромный вал безналичных денег, превращенных в наличные после возникновения в конце восьмидесятых многочисленных кооперативов, наконец, взрыв национализма в союзных республиках. Но все это накладывалось на программу ЦРУ. Эймс доносил об этом каждый месяц. А председатель КГБ, имея информацию, не смел ничего говорить.
