А что, казалось бы, произошло? Ну, повезло в какой-то момент. Увы, господа! Закон жизни таков, что везения в нем абсолютный нуль. Одному человеку не повезло: он до ста лет жил на Крайнем Севере и не ел ничего слаще морошки. Другому повезло: он всю жизнь жил у южного моря и ел виноград и халву, а сроку той жизни было двадцать лет.
Я временно победил тогда этих четверых парней с Петровки, 38, кинул их.
Я просчитал и вычислил их ментовскую реакцию, заставил их совершить ошибку, переиграл и потому победил.
Но ведь хотел-то я по максимуму - я хотел победить Систему. Я не мог поверить тогда, что это не дано никому, ибо все преходяще - Система вечна. Вот на моих глазах прогнил и рухнул социалистический строй. Но не Система дешевой эксплуатации человека властью. Наверное, не было, нет и не будет идеальных, кроме галактических, систем. Как поздно понял это я, маленький, как песчинка, и ничтожный в своей гордыне, как плененный павлин, человек! Ведь единственное и непреодолимое мое состояние - одиночество. Свой среди чужих, чужой среди своих, "один на льдине" - вот моя блатная масть, вот моя бессрочная каторга.
9
Я взял таксомотор и поехал на конспиративную квартиру в гостиницу "Урал". Приехал. Буквально в ста метрах - Казанский вокзал, где в линейном отделении милиции остались не только прямые улики против меня, но прибавились к ним и косвенные - побег из-под конвоя. Действительно получается, что преступника тянет на место преступления. Перехожу улицу, направляясь к гостинице "Урал", и - вот он - милицейский на мотоцикле "Урал".
- Гражданин, стойте! - и свисток. Первый порыв - бежать! Как же так, братаны? Уйти от верного ареста и упасть, споткнувшись о порог пусть кратковременной, но воли. "Значит, - думаю, - уже ориентировки на меня разосланы... Паспорт у них остался поддельный, а фотография-то в нем настоящая!" Они уже наверняка всю Москву перерыли и перекрыли. Это же пятно на лацкане мундира: уже неделю вся Петровка не может поймать организованную преступную группу, торгующую фальшивыми билетами!
По тем временам все едино: билеты ты печатаешь или прокламации против существующего строя - катастрофа! Изготовление печатной продукции! Но есть такая поговорка: куда бежать, Антон, - пятая судимость!
Я остановился:
- Что случилось?
- Вы перешли улицу в неположенном месте, платите штраф пятьдесят копеек!
Спокойно, говорю себе, спокойно. Не дай Бог мелькнет на лице глупая радость, а он, небось, понтуется и усыпляет мою бдительность. Я говорю, что пятидесяти копеек у меня нет, а вот есть рубль, берите, сдачи не надо, я спешу.
Он:
- Нет, стойте! - Лезет в планшетку.
Зачем? Он в ней копается, ковыряется. Снова время у меня с милицией идет на противоходе и с разными скоростями, снова хочется сорваться, побежать, а там хоть пуля в спину! Он явно тянет это время, а я стою на людном перекрестке, горят светильники на столбах. Они как-будто подмигивают: жми на ноги, Колек! Наконец он достает и в самом деле выдает квитанцию и сдачу 50 копеек.
Прошли какие-то секунды для него.
Для меня промчались годы...
10
Прихожу на хату.
Сидят все наши, как юные рекруты: коньяк пьют, дым коромыслом - гулям! Как это понимать? Козлы и пидорюги!
И в который раз сама форма изложения понуждает меня комментировать некоторые неясности мотивации определяющих и направляющих жизнь поступков. Казалось бы: зачем я вновь и вновь связываю свою судьбу с этими беспечными захребетниками? А на это я скажу, что вожак не выбирает стаи - стая выбирает вожака. А мы и жили по законам стаи. Так сейчас живет большая часть общества. Что касается тюрьмы, то садился я - садились и они. С той разницей, что я никого не обстукивал и не брал греха на душу, что шел на зону с определенной репутацией: "один на льдине". С определенной репутацией козлов шли и они. В этом смысле мне было, наверное, легче переносить заключение. И где уверенность, что в моем криминальном ремесле другие были бы надежней? Все и всех сдают в большинстве случаев. Не будь этого - менты имели бы ноль в графе раскрываемости преступлений. Многие меня сдавали. В итоге, многие зарыты в землю. Кто в Филадельфии, кто в Киеве, кто в Тель-Авиве, кто в Москве, кто и в тюрьме не отмоленным и неотпетым. А я живу и пью иногда хорошую водку.
Прости же всех нас, Господи!
- Я вам сказал, чтоб каждый поезд проверяли? Чтоб уточняли в справочном бюро, такой поезд есть или его отменили сто лет назад?..
- Ну, так вышло... Так вышло... - Профессор Хубер, и все остальные, и иже с ним, и паки, и паки.
- А что теперь делать? Мы засветились! Мне нужно уходить в бега, на меня, конечно, всесоюзный розыск объявят... А на всю жизнь не скроешься... Ну, и что будем делать, господа жулики?
Мнутся, глаза долу. А что нас объединяет, кроме "бабок"? Ровным счетом ничего. Каждый умирает в одиночку, да не каждый - в одиночке.
- Ладно. Поеду в Конотоп, с мамой попрощаюсь.
Выписал себе новую форму два, новое служебное удостоверение55 на фамилию Карельский. А надо было - Комяцкий. Почему? Да потому что следующий срок я отбывал в Коми АССР. Но обо всем по порядку.
Пошли мы всем гамузом в ресторан "Прага" на Арбате, хорошо погуляли. А я не пьянею и все ищу версию, которой надо будет держаться на следствии. И говорю своим:
- Что ж, ребята... Может, последний раз встречаемся... Я уже, можно считать там. Но вы, прежде чем прекратить всю эту деятельность, должны сделать маневр прикрытия: печатайте билеты на все направления и разбрасывайте помалу на вокзалах... Теряйте их с понтом. В вокзальном клозете, в кассах на подоконнике. Кто-то найдет, потом еще кто-то, еще десяток другой... Меня нет, а билеты валятся, как манна с небес. То есть, я был в Сочи, билеты - в Москве. Теперь я у них, у ментов, а билеты по-прежнему идут. Значит, они были до моего появления в Москве, появляются и в мое отсутствие. И создается иллюзия у ментов, что я ни при чем. Понятно? Оставляйте метки везде: в Киев поедете - пометьтесь, в Питер тоже, и так далее!
- Гениально! - орут кореша. - Колек, ты гений! Мы это сделаем!
- Все, до свидания!
Но история с акцией прикрытия на Гознаковской бухгалтерии повторилась по сути.
Тогда Юдкин сдрейфил, мягко говоря. Он не пошел и не изъял из бухгалтерии наши "автографы": накладные, доверенность, счет. Тогда менты с ног бы сбились, но ничего бы на нас не смогли найти. Десятилетиями бы "висяка имели" и наградных часов не получали. Я мог бы пойти тогда и сделать все это изъятие вместо Юдкина, но ведь он сам кормил свои четыре семьи и детей строгал сам. Большой уже мальчик-то был Юрий Грейманович.
И на этот раз они меня подставили. А что? Они знали, что я не колюсь.
А пока я пошел на вокзал со своей "формой два", с которой можно весь век жить и скрываться в поездах. Нервное перенапряжение принимает у меня формы, неадекватные обстоятельствам. Иногда мне кажется, что я могу засмеяться на собственных похоронах. Вот и в этот раз я зачем-то позвонил в РОВД Казанского вокзала. Состоялся диалог, который я передаю почти дословно.
Я: - Здравствуйте! Михалев звонит!..
Мне: - А-а! Вы куда же запропали?!
Я: - Как куда? Я уже три часа здесь жду, уже с квартиры звоню! Вышел из подъезда - милиции вашей нету. Вокруг дома обошел - нету никого...
Мне: - Как нету?! Это вас нету! Они вас искали, весь дом перевернули и не нашли! Откуда вы звоните?
Я: - С Зеленоградской звоню! Я вышел - их нету! Мне приехать?
Мне: - Где вы находитесь?
Я: - На Зеленоградской стою!
Мне: - Так приезжайте!
Я: - Хорошо, я сейчас еду!
Вот так поиграли в дурачка.
...А в шесть утра я был уже в Конотопе. Обнял маму, боясь, что заплачу. Больно было думать о том, что можем не свидеться. Представил себе еще одно потрясение, которым благодарит ее сын за любовь, за умение понять и простить. Стиснул зубы, сказал, что у меня неприятности, вдохнул в себя знакомый запах ее седеющих волос.
Кто бы ни виноват - что делать?
11
Сентябрь и октябрь я - в Сочи.
Ноги подлечил Мацестой. Я считал, что в нашем деле они на втором месте после головы. Но вот голову-то подлечить, наверное, тоже не мешало. Иначе, чем объяснить следующее?
Приезжаю в Киев, звоню своим: Богатыреву Яше, Хуберу, Калинковицкому. Было все это в полдень. Пошли в кабак, выпили, а я уже перешел на какое-то звериное чутье. Встаю и с ними прощаюсь. Понимаю, что они не успели еще меня сдать. Ну, просто не успели.
И я иду на встречу со своей подругой. Она - человек надежный, работала в отделе кадров спецтреста по строительству космодромов. Жила она, как человек одинокий и непритязательный, в шикарной квартире старинного дома, где, может быть, жили некогда и ее родители. Мы с ней выпили шампанского, пробросили планы на этот вечер - время шло к пяти.
А Хубер и остальные знали эту мою лежку. И являются. Соскучились, якобы. Если сказать, что ссора вспыхнула ни с чего - ничего и не сказать. Они должны мне были деньги, они перешли грань, за которой у меня кончилось терпение, и я съездил кому-то по зубам, а Яшке въехал в лобешник фотоаппаратом. Орлы покинули насест, а я где-то через полчаса вышел на улицу с портфелем, полным дипломов, печатей, удостоверений МВД и прочих канцтоваров. То есть весь арсенал при мне.
