Боб Ленар не собирался сдаваться. На этой стадии операции они уже не могли обойтись без него, — подготовить другого стрелка просто не оставалось времени.
— Давайте, давайте! Упрячьте меня в тюрягу! А стрелять будете из рогатки! — съязвил он.
Сотрудник Особого отдела промолчал. Они проскочили под железнодорожным мостом, доехали по Кингсуэй до Маника-роуд и повернули на нее, сделав правый поворот.
Через три минуты они выехали на Роттен Роу — длинный проспект, уходивший к южной окраине Солсбери. По одну сторону улицы простирался парк для игры в крикет. Здесь начиналась незримая граница, отделявшая кварталы, населенные белыми, от черного гетто. Если при содействии какого-нибудь домовладельца в одном из жилых корпусов поселялся негр, правительство выкупало дом у остальных домовладельцев. Таким образом, сегрегация была, по существу, стопроцентной. Впрочем, если не считать некоторых особо испорченных португальцев, недавно приехавших в страну, никому не пришло бы в голову поселиться к югу от Рейлуэй-авеню.
Те чернокожие, что попадались в центральной части Солсбери, либо работали там, либо праздно шатались. Из всех известных гостиниц их пускали лишь в «Мономатапу».
— Здесь! — бросил бельгиец.
«Лендровер» остановился напротив зданий, отделенных от Роттен Роу полосой деревьев. Тед Коллинз заметил курчавую круглолицую негритянку, по-видимому, ожидавшую кого-то. При виде военной машины она поспешно скрылась в доме.
— Она? — спросил Коллинз.
— Она самая, — довольно мрачно подтвердил Ленар.
— Как ее зовут?
— Матильда.
— Работает?
Бельгиец хохотнул.
— Подрабатывает в постели в свободное время, когда не шьет или не готовит. С грехом пополам читает и пишет, так что шпионить вряд ли станет.
Он выскочил из «лендровера», который сразу же отъехал. Тед Коллинз выругался сквозь зубы, взял микрофон радиопередатчика и вызвал свой штаб в Особом отделе по Фос-стрит.
— Наведите справки о черной по имени Матильда из дома номер шестьдесят пять по Роттен Роу.
Он убрал микрофон. Боб Ленар вызывал в нем отвращение. Он не понимал, как можно испытывать половое влечение к этим скудоумным, дурно пахнущим девкам. Но пока Боб Ленар был самым важным в Родезии человеком, приходилось сквозь пальцы смотреть на его причуды.
Малко сосредоточенно изучал маленький розовый постер, наклеенный на кассу, с надписью: «Думайте о безопасности государства, а не говорите о ней», когда услышал позади себя шум борьбы. Два белых охранника в форме цвета хаки, приставленные надзирать за порядком в маленьком казино «Элефант Хилл», волокли к выходу негра без галстука, осыпавшего их отборной бранью на скверном английском. Им удалось-таки вытащить его через несколько ступенек из игорного зала в общедоступный круглый холл, уставленный автоматами для игры на деньги. Там они его отпустили. Седовласая кассирша, менявшая Малко купюры на жетоны, покачала головой с выражением ужаса на лице, негромко промолвив:
— Боже мой! Впервые вижу такое в казино «Элефант Хилл»! Благодарю вас, сэр. Желаю приятно провести вечер.
Но в ту самую минуту, когда запасшийся жетонами Малко направился к столу для игры в двадцать одно очко, провинившийся негр поднялся по лестнице, подскочил к кассирше и завопил, грозя почтенной старушке кулаком:
— Я вернусь еще сюда и убью вас всех!
Малко стал очевидцем превращения тихой тщедушной кассирши в разъяренную тигрицу. Перекосившись от ненависти, она выскочила из-за кассового аппарата с воплем:
— Не грози мне, черная мразь, я первая убью тебя!
Охранники вновь набросились на возмутителя спокойствия, а женщина-крупье в длинном синем платье подошла успокоить еще трясущуюся от ярости старушку. Прерванные разговоры возобновились. Малко потрясла эта вспышка ненависти, обнажившая вдруг истинную сущность столь с виду благонравной, упорядоченной, чинной жизни, где белые и черные занимали, казалось, отведенное им место. Окружавшие Малко игроки не двинулись с места. Кирпичные рожи, торчавшие над смокингами столь скверного покроя, что походили больше на мешковатые куртки для рукопашного боя. Было всего пять часов, но у водопадов Виктория Фоллс рано надевали вечерний костюм. Помимо порогов на Замбези, других развлечений в этой стране было не так уж много. Казино, стоящее на холме выше порогов, оставалось единственным местом, привлекавшим посетителей. Это было сооружение сверхсовременной постройки, пышные украшения которого столь разительно отличали его от деревенской непритязательности почти всех родезийских строений.
Рядом, за столом для игры в рулетку, один из игроков, судя по всему, землевладелец, громко обратился к соседу:
— Сказать тебе, каких успехов добились «терры»[3] в защите прав африканских женщин?
— Каких же? — захихикала повисшая у него на руке бесцветная блондинка, на которую было навьючено нечто невообразимое, точно сшитое из старой гардины.
— Теперь на тропинках в буше черномазые пропускают женщин вперед, — торжествующе протрубил ее кавалер. — А вдруг заминировано?
Кто-то захохотал так, что совершенно заглушил смех окружающих. То был рослый малый под метр девяносто с топорным лицом и черными маслеными волосами, чья вульгарность столь выгодно подчеркивала изящество молодой женщины, державшей его под руку.
Рыжеволосый мужчина в очках, рядом с которым стоял Малко у стола для игры в очко, повернул к нему голову и проговорил, едва шевеля губами, так чтобы только он один мог его слышать:
— Это и есть Эд Скити.
Малко «сфотографировал» в памяти черноволосого верзилу, засыпавшего рулеточный стол жетонами, и перевел взгляд на его спутницу.
Длинное белое платье тесно облегало гибкий стан и высокую грудь, как магнит, притягивавшую взгляды мужчин. Подчеркнутое благоразумие туалета плохо вязалось с заостренным книзу, почти треугольным лицом. Блестящие черные немного раскосые глаза горели, как угли, под высокими дугами тонких бровей, большой алый рот хищно приоткрывался. Хотя туго стянутые на затылке волосы придавали ее лицу некоторую строгость, весь облик спутницы Эда Скити дышал животной чувственностью. «Тропический темперамент», — подытожил про себя Малко. И было в ней еще нечто: властность и тщеславие, угадывавшиеся по тому, как она держала голову, как временами каменел ее подбородок.
Малко заметил, что Эд Скити украдкой тискал ее грудь своими толстыми пальцами, но она будто не замечала этого: либо влюблена без памяти, либо прекрасно воспитана. Что ни говори, ЦРУ предоставляло своим агентам возможность немного поразвлечься... Выходные дни, проведенные у Виктория Фоллс в обществе подобного создания, вряд ли можно было считать утомительной работой, даже если «Элефант Хилл» имел весьма отдаленное сходство с Лас-Вегасом. Тем не менее Эд Скити сигнализировал, что он нуждался в помощи.
Малко подавил зевок. Вылетев из Йоханнесбурга «Боингом-747» Южноафриканской авиакомпании и совершив тринадцатичасовое путешествие через всю Африку, он только пять часов назад добрался до Виктория Фоллс.
— Сэр...
Крупье в длинном платье из голубого шелка со смелым вырезом учтиво призывала Малко к порядку. За ее столом для игры в «Блэк Джек» оставалось лишь трое клиентов, а надо было держать на плаву крошечное казино «Элефант Хилл» — гордость Виктория Фоллс, островок игорного бизнеса, непонятно как оказавшийся в самом сердце Африки. Малко машинально постучал о зеленое сукно пальцем, давая понять, что желает добавить еще одну карту к своим шестерке и семерке. Почти в ту же секунду крупье открыла десятку и загребла пятидесятидолларовый жетон. Именно этого и ждал Малко, чтобы отойти от стола. Он не имел права опоздать на экскурсию «Буз Круиз» — ежедневное плавание по Замбези, устраиваемое для немногочисленных туристов. Крупье испустила такой вздох, что ее груди едва не выскочили из выреза платя.
В зале находилось не более трех десятков клиентов, половина столов была покрыта зеленым сукном. Тут было несколько человек из Южной Африки, фермеры из Булавайо и гости из Солсбери: мужчины в смокингах, дамы в длинных платьях. О ненавистной Англии в Родезии напоминала глубоко укоренившаяся привычка облачаться в вечерний костюм уже в пять часов, — ведь истинный джентльмен может напиваться только в смокинге.
Но никто никогда не видел еще цветного джентльмена, ибо такого в природе не существовало. Все свои, белые, как и всюду в Родезии с ее двумястами тысячами белокожих граждан, неуступчиво отвергавших на протяжении десяти лет шесть миллионов чернокожих туземцев вопреки необходимости, политической выгоде да и просто здравому смыслу.
В Родезии, в отличие от Южной Африки, не было апартеида, и чернокожее население теоретически имело те же права, что и белые. Но на дверях почти каждого общественного заведения скромно значилось: «Ограниченное право входа», что оставляло за владельцем право захлопнуть дверь перед цветным... Р1о для людей несведущих и для игроков казино «Элефант Хилл», куда ходили исключительно белые, все выглядело вполне благопристойно...
