— Такэо, — ответила Мэри.
Умелов снова сел на диван и все же решился перевести разговор на тему, ради которой они с Мэри приехали сюда.
* * *
Информация, которую Умелов узнал от Джессики Паркер, почти на сто процентов подтверждала факт того, что Дэн Фаррел и был тем самым мужчиной, у которого случился приступ у самых дверей госпиталя десять лет назад.
Сам Пенсильванский госпиталь располагался на пересечении улиц Спрюс и Девятой, прямо напротив сквера Вашингтона. Для тех, кто ни разу не был в Филадельфии, лучшим ориентиром для самостоятельного поиска этого госпиталя была набережная реки Делавер, от которой это медицинское учреждение находилось в пяти кварталах. Ориентиром, где нужно было поворачивать с набережной, служил Центр ветеранов Вьетнама.
Кроме подробностей случившегося с Дэном Фаррелом у въезда в госпиталь Умелов узнал от Джессики еще одну немаловажную деталь — фамилию лечащего врача, который мог хорошо знать Фаррела.
«Доктор Крауч», — записал Олег на листке бумаги.
Поставив машину на стоянку госпиталя, Олег и Мэри прошли в приемный покой. В это время суток там было много посетителей.
Умелов остался в приемном покое, где стояли многочисленные кожаные диваны, а Мэри ушла к стойке регистратуры, чтобы выяснить, как можно найти доктора Крауча. Ожидая невесту, Олег в уме то и дело прокручивал сценарий разговора с этим доктором.
«Главное, чтобы он сразу не замкнулся», — думал Олег.
Во избежание этого они с Мэри договорились придерживаться легенды, по которой он был не русский журналист Умелов, а латышский корреспондент восточного отдела ВВС Юргенс. И ему якобы поручено журналистское расследование, в котором фигурирует имя Дэна Фаррела.
— Он освободится только через полчаса, — прервала размышления Олега вернувшаяся из регистратуры Мэри.
Посмотрев на часы, Умелов подумал, что это, может быть, даже к лучшему и за это время они смогут еще раз обговорить с Мэри предстоящий разговор.
* * *
Доктор Крауч оказался высоким мужчиной с обильной сединой на висках. На вид ему было около пятидесяти лет (или немного больше). Пригласив Мэри и Олега в помещение, напоминающее ординаторскую, он присел напротив и, улыбнувшись, спросил:
— Чем я могу быть вам полезен?
— Доктор Крауч, — начала Мэри, — меня зовут Мэри Корн, я научный сотрудник Пенсильванского университета. Это — мистер Юргенс. Он живет в Восточной Европе и является сотрудником Восточного отдела ВВС. Извините, что мы приехали к вам без предварительной договоренности.
Доктор снова улыбнулся симпатичной девушке:
— Ничего страшного. Это моя работа. Так какой у вас ко мне будет вопрос?
Мэри тоже улыбнулась в ответ.
— Это касается одной истории, которая произошла в вашем госпитале десять лет назад. Вам был знаком мистер Фаррел?
С лица доктора сразу же слетела улыбка.
— Скажите, кто вы?
— Я же вам объяснила, что я американка и являюсь научным сотрудником Пенсильванского университета, а это мой друг из Восточной Европы, сотрудник ВВС, — как можно спокойнее постаралась произнести Мэри.
— Тогда ответьте мне, почему вы интересуетесь мистером Фаррелом?
Олег понял, что пришло время ему вступить в этот диалог. Он прокрутил в голове подготовленную фразу и, стараясь выдать правильное английское произношение, сказал:
— Доктор Крауч, дело в том, что я веду собственное журналистское расследование. Эта информация для меня очень важна.
Явный акцент Олега заставил доктора вновь улыбнуться:
— Вы действительно из Восточной Европы? — спросил он Умелова.
— Да. Я из Латвии, — кивнул Олег.
— О! Я читал о вашей стране. Наша пресса пишет, что вы очень сильно пострадали от советской оккупации.
Заметив, что Умелов не понял некоторых слов доктора, Мэри быстро перевела ему всю фразу.
— Да, — вынужденно согласившись с утверждением Крауча, снова кивнул Олег, хотя имел на этот вопрос совсем другую точку зрения.
Крауч улыбнулся, услышав утвердительный ответ «прибалтийского» журналиста. Подавшись немного вперед, доктор сделал внимательное выражение лица.
— Так что конкретно вас интересует?
— Мистер Крауч, вы не будете возражать, если мистер Юргенс будет задавать вопросы на русском языке, а я буду их переводить вам? — спросила Мэри.
Доктор снова напрягся.
— А почему он говорит по-русски?
Олег предвидел этот вариант развития разговора, поэтому заранее проинструктировал Мэри на этот счет.
— Видите ли, доктор, во время советской оккупации все граждане в Латвии должны были знать русский язык. Мистер Юргенс мог бы задавать вопросы на английском языке, но у него пока не слишком большая практика. Он также мог бы задавать вопросы на латышском, но, к сожалению, я не знаю этого языка. И поскольку я выросла в семье русских эмигрантов и прекрасно владею русским языком, то лучшим вариантом будет именно этот. Мистер Юргенс и вы будете общаться через меня.
Это объяснение полностью сняло все вопросы, и доктор Крауч снова надел на лицо свою дежурную улыбку, ожидая вопросов от мистера Юргенса.
— Скажите, доктор, вы были лечащим врачом мистера Фаррела? — спросил Умелов.
— Это не совсем так. Мистер Фаррел несколько раз проходил полное медицинское обследование в нашем госпитале. И я вел его медицинскую карту.
— Скажите, в тот день, когда с ним случился сердечный приступ у входа в ваш госпиталь, почему он приехал на своей машине, а не на карете скорой помощи? — Олег легко воспроизводил заранее приготовленные вопросы, которые быстро переводила Мэри.
— Дело в том, что приступ случился с ним неожиданно. До этого он чувствовал себя нормально.
— Откуда вы это знаете? — не дожидаясь перевода, спросил на английском Умелов.
— За полчаса до этого он звонил мне от своего нотариуса и просил срочно подготовить выписку из своей медицинской карты для оформления каких-то нотариальных действий. Я согласился, и он пообещал немедленно прибыть за этой выпиской в госпиталь. Но у самого въезда на нашу парковку с ним произошел этот самый сердечный приступ. К сожалению, инфаркт был слишком обширным и глубоким. Мои коллеги были бессильны.
Олег дождался перевода Мэри и, уже празднуя в душе свою журналистскую победу, решил развить успех.
— Скажите, доктор, а на теле мистера Фаррела не было никаких следов от уколов или инъекций?
Услышав этот вопрос, Крауч удивленно уставился на Умелова:
— Вы считаете, что его могли отравить?
Олег утвердительно кивнул.
— Нет, — закачал головой Крауч, — это исключено. Есть акт вскрытия, который подтверждает, что у мистера Фаррела произошел обширный инфаркт, а не токсикологическое отравление. А главное, никто не проводил никаких специальных экспертиз. Симптомы и смерть от обширного инфаркта были очевидными.
— Но вы же сами говорили, что мистер Фаррел был абсолютно здоров? — не унимался Умелов.
— Да, действительно, мистер Фаррел при последнем обследовании был вполне здоров. Но я не исключаю, что за несколько месяцев, прошедших после этого обследования, что-то могло сильно подорвать его здоровье.
Олег, конечно, понимал, что провал диверсионной операции на Онекотане мог отразиться на здоровье Дэна Фаррела, но чтобы от этого получить инфаркт да еще на пороге госпиталя, куда он приехал за своей медицинской картой, это было маловероятно. Умелов по-прежнему думал, что, скорее всего, это было убийство, инсценированное под сердечный приступ.
— Скажите, мистер Крауч, вы случайно не знаете нотариуса, от которого звонил мистер Фаррел?
Доктор отрицательно покачал головой.
— К сожалению, в этом я не смогу вам помочь.
— Тогда у меня последний вопрос. После смерти мистера Фаррела кто-нибудь приезжал в госпиталь для того, чтобы выяснить причину его скоропостижной кончины?
Доктор Крауч на мгновение задумался и утвердительно кивнул головой:
— Да. Я точно не помню когда, но, возможно, это было через полгода после смерти мистера Фаррела. Ко мне в госпиталь приехал мужчина, который сказал, что он вместе с Дэном Фаррелом имел бизнес, по-моему, где-то на Филиппинах. Он так же, как и вы, расспрашивал меня об обстоятельствах смерти мистера Фаррела.
— Вы не сможете вспомнить, как его звали? — с надеждой посмотрел на доктора Умелов.
— Нет, — отрицательно покачал головой Крауч, но, видимо, что-то припомнив, продолжил: — Хотя надо посмотреть мои записи. Дело в том, что я уже лет двадцать веду некий журнал или, если хотите, личный дневник. У меня на чердаке должны быть ежедневники, относящиеся к восемьдесят пятому году. Возможно, там я записал имя этого посетителя. Пожалуйста, возьмите мою визитку. В ближайшие дни я постараюсь посмотреть свои архивы. Я не исключаю, что там есть то, что вас интересует.
