Тот быстро выдернул ее:
– Осторожнее! Вы мне так все пальцы раздавите!
Рыков изобразил виноватую улыбку:
– Извините, не рассчитал немного...
– Ничего себе – немного!...– возмутился, было, толстый, но вспомнив о цели своей поездки, осекся:
– Впрочем, ничего страшного! Это у нас в городе все такие изнеженные и хилые, а здесь в глубинке народ другой, крепкий!
Он обернулся к стоявшему у него за спиной долговязому мужчине, которому Рыков мысленно дал прозвище "богомол":
– Вот, Николай Викторович, это и есть наша главная надежда и опора! Это те самые избиратели, ради которых…
Не дожидаясь окончания его речи, Рыков перебил:
– Извините, а вы сами кто будете? Видите ли, я здесь живу недавно, и местное руководство знаю не очень… Я так понимаю, вы из районной администрации?
– Из районной? – толстый самодовольно рассмеялся. – Берите выше, уважаемый, значительно выше! Ну-ка, представь нас! – обратился он к "богомолу".
Тот поспешно вышел вперед:
– Это – депутат Государственной Думы от нашего округа Реваз Георгиевич Хабелов, я – губернатор области Смирнов Николай Викторович, а это…
– Ну, остальных можешь не представлять! – перебил его Хабелов. – Они тут все местные, должны знать друг друга!
– А от кого депутат? – с невинным выражением поинтересовался Рыков.
– В каком смысле? – удивился Хабелов.
– Ну, от какой партии?
Лицо Хабелова выразило еще большее удивление. Рыков, заметив это, едва не рассмеялся и, вскинув извиняющимся жестом руки, с улыбкой произнес:
– Понял! Вопрос снимается!
Хабелов тоже изобразил улыбку и с довольным видом кивнул головой.
Во время беседы Хабелов, словно подчиняясь какому-то безотчетному страху, всеми силами старался не смотреть Рыкову в лицо. От этого взгляд его сделался бегающим, а голос – неуверенным, робким. Рыков же напротив, заметив это, уперся взглядом в лицо Хабелова и, насмешливо ухмыляясь, откровенно его разглядывал. Впрочем, назвать усмешкой исказившую его лицо гримасу можно было лишь с большой натяжкой. Наконец, Хабелов не выдержал:
– Ну, я думаю, нам уже пора! Приятно было познакомиться! Об остальном вам расскажет глава вашей администрации!
Он повернулся и направился, было, к лодке, но Рыков неожиданно придержал его за рукав:
– А можно один вопросик? Чисто из любопытства...
Хабелов удивленно обернулся:
– Какой вопросик?
– Да так, ерунда, можно сказать… Вертолет у вас больно красивый… Американский, наверное?
Вопрос был для Хабелова настолько неожиданным, что он поначалу даже растерялся:
– Почему американский? Итальянский, "Агуста Вестланд", модель 139… А почему вы спросили? Знакомы с такой техникой?
– Я? – переспросил Рыков. – Ну, что вы, откуда! В советское время, было дело – летал пару раз на наших, отечественных, а уж иностранные… Разве что в кино! Салон, наверное, не хуже, чем в "мерсе"?
На откровенную лесть, прозвучавшую в словах Рыкова, Хабелов клюнул настолько легко, что Леонид с трудом сдержал усмешку:
– Да никакой "мерин" с ним рядом не стоял! Будь у нас побольше времени, я бы свозил вас, показал его изнутри! Но, ничего – думаю, скоро таких машин в России будет достаточно много. Моя корпорация уже, практически, завершила подготовку к их выпуску совместно с итальянцами. Еще полгода–год, и мы выведем их на все рынки!
– А что за корпорация? – невинно поинтересовался Рыков.
– "АВРус"! – гордо пояснил Хабелов. – А я как раз являюсь председателем ее правления. Нет, формально, конечно, она считается государственной… Но вы же понимаете – фактически корпорация принадлежит мне!
Губернатор осторожно тронул Хабелова за руку:
– Реваз Георгиевич, нам пора…
Хабелов, словно очнувшись, умолк и настороженно посмотрел на Рыкова, но взгляд того выражал такую невинность, что Хабелов успокоился: "Нет, этот деревенский придурок наверняка ничего не понял!" Небрежно бросив губернатору: "Вы правы, Николай Викторович, что-то мы тут немного заболтались! Пора, как говорится, и честь знать!", он с нарочитой приветливостью махнул Рыкову на прощанье рукой, шагнул с высокого мостка прямо на борт катера и спустился вниз в каюту. Следом за ним и остальные участники поездки поспешили занять места в катере. Затем один из охранников стал к штурвалу, и вскоре катер уже быстро удалялся от берега, а Рыков постоял еще немного, провожая его взглядом, развернулся и пошел вверх по косогору в деревню…
Как только катер отчалил от берега, губернатор торопливо сбежал вниз по трапу в каюту.
– Коньячку? – угодливо поинтересовался он у небрежно развалившегося на небольшом кожаном диване Хабелова.
Тот лишь молча кивнул головой, обдумывая увиденное и услышанное на берегу и не в силах избавиться от ощущения, что уже встречался этим жителем деревни раньше.
– Где же я мог его видеть? – задумчиво произнес Хабелов, не замечая, что говорит вслух.
– Что вы, Реваз Георгиевич! Не могли вы его раньше видеть, ну, никак не могли! Да такую рожу один раз увидишь – на всю жизнь запомнишь! Не дай бог встретить в темном переулке! – отозвался губернатор.
Он достал из небольшого бара в стене початую бутылку "Hennessy", два широких бокала и коробку "Ассорти". Плеснув в каждый из бокалов немного коньяка, протянул один из них Хабелову:
– Прошу, Реваз Георгиевич! Как говорится, за успех нашего безнадежного дела!
Но Хабелов шутку не принял и грубо оборвал его:
– Типун тебе на язык!
Затем взял из рук губернатора бокал и, слегка повращав, несильно сжал его в ладонях, после чего поднес бокал к лицу, с наслаждением вдохнул исходивший от него горьковато-терпкий аромат и лишь после этого сделал небольшой глоток, медленно выдохнул воздух носом и удовлетворенно откинулся на спинку дивана.
Губернатор, устроившийся на таком же диване напротив, тоже немного отхлебнул из своего бокала и, жуя предусмотрительно вынутую из коробки конфету, спросил:
– Я вот что хотел спросить, Реваз Георгиевич… Эти ваши вертолеты... Я понимаю – ну, бизнесмены, там, крупные чиновники, вроде меня… Но это ведь не так много, верно? Желающих-то наберется, может, с полсотни на всю страну! Не слишком мало для таких серьезных вложений?
Хабелов снисходительно посмотрел на него:
– А кто сказал, что я только на них рассчитываю? Гражданские машины – это так, для широкой общественности. У меня уже давно с оборонкой все согласовано. Можно сказать, уже и контракт почти подписан. А там совсем другие объемы и совсем другие цены! Там такие деньги светят, что тебе и не снилось!
Губернатор понимающе закивал головой, но, помолчав немного, все же решился задать еще один вопрос:
– А как же "камов"? Ну, все эти "акулы", "аллигаторы"?... Мне казалось, что там уже все заказы давно расписаны! Да и деньги тоже…
– Креститься нужно, когда кажется! – коротко хохотнул Хабелов. – Подвинуться придется твоему "камову"! Ничего, тридцать лет ждал – подождет еще немного! Или вообще накроется! Этим самым местом…
Он наклонился к губернатору и громким шепотом произнес:
– Это, кстати, было одним из основных условий сделки с итальянцами! А ты думал, они нам за красивые глазки согласились технологии передать?...
Жители Дедовой Луки были немало удивлены, когда в одно погожее июльское утро, обещавшее ясный и жаркий день, на окраине появилась самая разнообразная дорожная техника. Экскаваторы, бульдозеры, катки, самосвалы осторожно сворачивали с недавно заасфальтированной автотрассы областного подчинения и въезжали на единственную, а потому безымянную улицу небольшой деревушки. Они длинной гремящей и дымящей вереницей тянулись через всю деревню, постепенно скапливаясь за дальней околицей на пустыре. Когда движение, наконец, прекратилось, моторы были заглушены, а водители, выйдя из своих кабин, уже выкурили не по одной сигарете, на трассе появились еще две машины – грязно-серая "Нива" и уже знакомый нам черный внедорожник Главы районной администрации. Они тоже свернули с трассы в деревню и, медленно объезжая многочисленные, заполненные желтоватой жижей лужи и колдобины, проследовали к дожидавшемуся их скоплению строительной техники. Здесь, выйдя из машин, Глава администрации и сидевший за рулем "Нивы" высокий и полный мужчина средних лет в рабочей спецовке с яркой желтой надписью на куртке "РемДорСтрой" – очевидно, прораб – о чем-то недолго посовещались, после чего Глава сел в машину и отбыл восвояси, а прораб отправился к ожидавшим его строителям. С этого дня привычная тишина и сонный покой Дедовой Луки, основное население которой составляли пенсионеры да десяток московских и питерских дачников, были безвозвратно разрушены.
