«Революция осенних роз», как назвали буржуазно-демократическую революцию 1918 года в Венгрии, началась для меня ранним утром 31 октября. Я совершал свой обычный путь из Уйпешта в казарму на улице Лехель. У трамвайной остановки ко мне подбежал солдат, сорвал с моих погон звездочки, эмблему с инициалами короля Карла и сунул в руки розу. Я понял: происходит что-то совершенно новое. В нашей казарме царил переполох. Майор Кунфи, как и другие офицеры, без знаков различия на форме, давал распоряжения, кому и куда отправляться нести караул. Меня и еще несколько солдат послали к гостинице «Астория», где заседал Национальный Совет. Мы должны были очистить от огромной толпы хотя бы часть тротуара перед гостиницей и охранять здание.
В нашем полку, как повсюду в армии и в народе, все больше брали верх левые настроения. Буржуазные деятели стремились сохранить королевскую власть, а солдаты и трудовые массы требовали установления республиканского строя. И вот 16 ноября 1918 года на площади перед зданием парламента собралась стотысячная демонстрация. Наш полк во всеоружии выступил на стороне народа. В тот день Венгрия стала республикой.
Во время митинга в небе вдруг появился самолет. Он пролетел очень низко, и на толпу посыпались листовки: люди читали их, передавали из рук в руки. В листовках говорилось, что выход из сложившегося положения — только в социалистической революции. То была первая публичная акция революционных социалистов — левого крыла венгерской социал-демократической партии. Из этой группы, куда влились вернувшиеся из Советской России бывшие военнопленные, в скором времени образовалось ядро новой политической партии — коммунистов. Прочтя революционную листовку, я впервые узнал о существовании нового движения в Венгрии и его четкой политической программе.
В ту же пору у нас, в Уйпеште, было создано так называемое социологическое общество, где мы занимались изучением марксистских принципов; это помогало нам, совсем еще молодым людям, правильно понять пути изменения общественного строя. На занятиях и беседах завязывались первые политические знакомства и связи. Лично для меня очень важным оказалось знакомство с Романом Янчи, рабочим с металлургического завода «Гант». Я подружился с одной девушкой, а за ее сестрой ухаживал Янчи. Мы часто встречались. Роман Янчи был коммунистом. Мы с ним о многом говорили и много спорили. В конечном счете под влиянием этого умного рабочего парня в декабре 1918 года я вступил в коммунистическую партию.
Как известно, 21 марта 1919 года в Венгрии была провозглашена советская республика. Причем произошло это внезапно и при весьма своеобразных условиях: выйдя из подполья, коммунисты сразу заняли государственные посты. В правительство вошли также социал-демократы.
Венгерская компартия в период ее основания была малочисленной. По решению руководства она слилась с социал-демократической партией. Хотя многие из нас были молодыми коммунистами и опыта партийной работы не имели, мы отнеслись к слиянию с неодобрением: чутье подсказывало, что это не приведет к хорошему. В самом деле, компартия при слиянии имела лишь несколько тысяч членов, а ряды социал-демократов насчитывали до миллиона, поскольку в Венгрии каждый член профсоюза автоматически зачислялся в эту партию. Миллион против нескольких тысяч! Безусловно, это было не слияние, а растворение не окрепшей еще организационно и идеологически компартии в реформистской социал-демократической партии.
Не прошло и нескольких недель после провозглашения Венгерской советской республики, как против нее двинула свои войска из Трансильвании боярская Румыния, а несколько позже, по наущению французской и итальянской буржуазии, выступила армия чехословацкого буржуазного государства. На югославской границе стояли наготове французские части.
Венгерская республика оказалась в чрезвычайно тяжелом положении.
Рабочий класс приступил к организации Красной Армии. В Будапеште формировались также интернациональные полки, в которые вступали жившие в Венгрии словаки, румыны, югославы, болгары, закарпатские украинцы и бывшие русские военнопленные, еще не успевшие вернуться на родину. Брат Романа Янчи был назначен комиссаром 4-го интернационального полка. Он попросил меня, как военного специалиста, помочь в создании полка.
Пока формировались революционные войска, обстановка ухудшилась. Партия и комсомол призвали всех, кто был способен держать в руках винтовку, идти на фронт. 1 мая состоялась незабываемая грандиозная демонстрация под лозунгом «Все рабочие, коммунисты и комсомольцы — на защиту Советской республики!». Через день я вместе с группой молодежи покинул Будапешт. Сначала нас послали в город Надькёрёш, где каждому предстояло получить назначение.
Венгерская Красная Армия испытывала большую нужду в топографических картах, которые прежде, до отделения Венгрии от Австрии, печатались в Вене. Поэтому, когда в Надькёрёше стали спрашивать, нет ли среди нас картографов, я решил, что принесу наибольшую пользу, если займусь этим, уже хорошо изученным мною делом. Меня назначили картографом в штаб 6-й дивизии.
Прибыв в штаб, я представился политкомиссару дивизии Ференцу Мюнниху (мы встретились с ним вторично тридцать шесть лет спустя, когда он был послом Венгрии в Москве, а потом — после подавления контрреволюционного мятежа в нашей стране в 1956 году, когда он занимал пост Председателя правительства Венгерской Народной Республики). Выслушав меня, Мюнних расхохотался:
— Сейчас коммунистам некогда рисовать карты! Назначаю вас комиссаром пятьдесят первого пехотного полка.
Ввиду того что большинство наших командиров были военными специалистами старой армии, на комиссаров возлагались контроль за их действиями и обеспечение дисциплины в войсках. Политкомиссары были в каждой части. Но занять столь ответственную должность мне, мальчишке, которому едва исполнилось девятнадцать лет!
— Я не пехотинец, а артиллерист! — вырвалось у меня.
— Хорошо, — невозмутимо ответил Мюнних, — тогда назначаю вас политкомиссаром артиллерийской колонны дивизии.
Больше я не посмел заикнуться, боясь, что он, чего доброго, назначит меня на еще более высокую должность.
Линия фронта на нашем участке проходила возле шахтерского города Шалготарьян, который в то время со своими бараками и лачугами походил на захолустье. Кругом, на склонах холмов, — стволы угольных копей, но они не работали. Все шахтеры сидели в окопах, держа оборону. Наша дивизия пришла им на подмогу.
Вскоре начались ожесточенные бои. Наша дивизия оказалась отрезанной от Будапешта и окружена. Посланный командованием Красной Армии самолет сбросил над расположением наших войск листовки с призывом держаться во что бы то ни стало, нам обещали в ближайшие дни помощь. И действительно, положение быстро изменилось. За короткий срок венгерская Красная Армия освободила почти всю Словакию — там была провозглашена Словацкая советская республика.
Но радоваться победе пришлось недолго. Французский премьер-министр Клемансо предложил политическую сделку: правительство Венгерской советской республики возвращает чехам освобожденную часть Словакии, за что получает обратно захваченную румынскими войсками, а ранее принадлежавшую Венгрии область восточнее реки Тиссы. Многие из нас были убеждены, что на сделку с капиталистами ни в коем случае идти нельзя. К сожалению, правительство Венгрии, в котором преобладали социал-демократы, пошло на соглашение.
Никогда не забуду многолюдного митинга в городе Кошице, в Восточной Словакии, где все население, собравшись на главной площади, буквально умоляло наше командование не уходить и не оставлять их на произвол буржуазии. Но мы не могли нарушить приказ. Через несколько дней наши части ночью покинули город.
Хотя мы, в соответствии с договоренностью, вывели свои войска из Словакии, отвоеванной кровью революционных солдат, румынское командование и не собиралось возвращать Венгрии захваченную им область за Тиссой.
Еще до эвакуации венгерских революционных войск из Словакии мне довелось проездом побывать в родном Уйпеште, и я оказался свидетелем событий, которые показали, что в столице нашей республики дела обстоят далеко не благополучно. Как-то проходя по улице, я услыхал выстрелы. Тут же поспешил в городской Совет, где уже собрались поднятые по тревоге коммунисты и социалисты. Секретарь городского Совета, впоследствии известный писатель Бела Иллеш, сообщил, что, по его сведениям, на Дунайской флотилии поднят контрреволюционный мятеж, однако телефонная связь прервана и подробности неизвестны. Мне поручили отправиться в Будапешт, чтобы выяснить обстановку.
Трамваи не ходили, и до города пришлось добираться пешком; длинная улица Ваци никогда еще не казалась мне такой бесконечной. Уже стемнело (фонари на улицах не горели), когда я оказался в Совете 8-го района Будапешта. Помещение Совета было полно вооруженных людей. Здесь знакомые мне товарищи сказали, что центральная телефонная станция, находившаяся напротив Совета, захвачена мятежниками. Время от времени оттуда постреливали, и в здании Совета сыпались стекла. Стали размышлять, что предпринять. И я получил задание — пробраться через Дунай, в Буду, и попросить подмоги у Совета 1-го района столицы: в Буде расположился только что подошедший артиллерийский полк.
