Корниенко подошел к телефону.
— Говорит полковник Корниенко. Срочно группу захвата на выезд.
День второй. Лондон
20 часов 05 минут
Они были вместе уже второй час. И ничем, в сущности, не отличались от остальных влюбленных во все времена. С той лишь разницей, что Джил чувствовала себя безумно счастливой, а он не мог избавиться от ощущения вины, упрекая себя в распущенности и похотливости. Джил не сдержалась и вскрикнула, не столько от боли, сколько от нового непривычного ощущения. И это повергло Дронго в шок.
Он старался быть особенно нежным, предупредительным. Всего три раза в жизни он изменил своему принципу не иметь дела с девственницами. Но произошло это в молодости. Теперь же он был опытным, многое повидавшим мужчиной. Но этот опыт ему не понадобился сегодня. Девушка млела от одного его прикосновения, и весь арсенал средств, которыми располагал Дронго, ему не понадобился. Его влекло к этой чистой, невинной девушке, влюбленной и страстной, а Джил была без ума от Дронго еще и потому, что он старше и опытнее.
Ему нравилась некоторая ее угловатость, отчаянная решимость. Он ласкал ее своими сильными руками, и это доставляло ей ни с чем не сравнимое наслаждение.
«Как нелепо, — думал он, откинувшись на подушку, — как нелепо все получилось».
Она водила пальцем по его животу. Потом коснулась кончиком языка его уха и прошептала:
— Спасибо. Я так счастлива!
— Зачем ты это сделала? Почему пришла именно ко мне? Объясни, ради бога!
— Ты мне понравился, — просто сказала она.
— Это единственная причина?
— Нет. — Она посмотрела ему в глаза.
— Что еще?
— Я подумала… я видела, как ты спасал ребенка. И вспомнила о своей подруге. Она должна была ко мне сегодня приехать. Мы вместе учились в пансионе. Ты понимаешь?
— Нет, — честно признался он, не понимая, при чем тут ее подруга.
— Мне стало страшно. Ты мог погибнуть. И я. Мы оба могли. Мне стало так страшно. — Она крепко прижалась к нему.
— Ты вспомнила о ее болезни? — понял наконец Дронго.
— Да, — кивнула она и после паузы добавила: — Я подумала, что любой человек может погибнуть в любую секунду. И я тоже. И тогда я ничего не узнаю. Никогда и ничего. И очень испугалась. Но ты не думай, что я только поэтому, — словно оправдываясь, сказала она, — честное слово, нет. Но мне действительно стало страшно. А тут появился ты. Такой сильный, добрый, надежный. Ты меня понимаешь?
— Стараюсь, — вздохнул он, — а ты понимаешь, что сказал бы твой отец, если бы узнал, чем мы тут занимаемся?
— Он не узнает.
— Секрет полишинеля. И как долго ты собираешься от него скрывать это?
— Он не узнает, — повторила она.
— Пойми, Джил, каково мне сейчас. Получается, что я соблазнил девушку. А это не в моих правилах.
— Тебе не нравятся девственницы?
— При чем тут это! — улыбнулся он. — Господи, какой ты еще ребенок!
— Почему ты считаешь себя стариком? — нахмурилась она. — Тебе нет и сорока. Седые волосы на висках не в счет.
— А у меня волос вообще раз-два и обчелся.
— Ничего. Мой отец тоже лысый, это придает мужчинам особый шарм.
— Весьма слабое утешение.
— Муж моей кузины старше ее на тридцать два года. У них четверо детей.
— Надеюсь, ты не собираешься за меня замуж? — засмеялся Дронго.
— Собираюсь, — ответила она, глядя ему в глаза. Он понял, что она не шутит, и перестал смеяться.
— Ненормальная, ведь ты даже не знаешь, откуда я родом.
— Уже знаю. Из Москвы. Никогда не была в России. Говорят, там очень холодно.
— При чем тут холод? Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Ты графиня, а я простой смертный. К тому же иностранец. Кстати, почему тебя зовут Джил? Это ведь не итальянское имя?
— Английское. Мать хотела назвать меня Джиной, но отец настоял на Джил. Ему нравилось именно это имя. Короткое и звонкое. Он говорил, что оно как божье благословение, как удар колокола. Поэтому меня так назвали.
— Титул к вам перешел по наследству или отец — граф в первом поколении?
— Хочешь сказать, что сейчас титул можно купить, — рассмеялась она. — Нет, могу тебя огорчить. Титул пожалован нам еще в семнадцатом веке, триста лет назад. А до этого мы были баронами.
— И ваша родословная насчитывает…
— Почти семьсот лет. Почему у тебя такое лицо? Тебя не устраивают мои предки?
— Господи. Разумеется, не устраивают. В тебе голубой крови больше, чем у всех жителей какого-нибудь среднего города, вместе взятых. Какая у тебя группа крови?
— Еще раз должна тебя огорчить, у меня кровь не голубая, а самая обычная. Первая положительная. Ничего особенного. У большинства людей такая кровь.
— Ты меня успокоила, — проговорил он, улыбаясь, — а я уж испугался, что у тебя аристократическая четвертая отрицательная. В этом случае у нас с тобой была бы дикая несовместимость.
— А у тебя отрицательная?
— Да, третья отрицательная.
— Почти голубая кровь, — восхищенно произнесла она, — а ты еще смеешь меня упрекать.
В этот момент пронзительно зазвонил телефон. Джил вздрогнула. Этот резкий звук, казалось, вернул их с неба на землю. Дронго снял трубку.
— Слушаю.
— Мы хотели выразить вам благодарность, — услышал он голос Уилкинсона. — С сегодняшнего дня вы почетный клиент нашего отеля и можете оставаться у нас так долго, как пожелаете. И безвозмездно.
— Я вечером улетаю, — сказал Дронго, покосившись на Джил. Он заметил, как она вздрогнула.
— Журналисты хотели взять у вас интервью. Мы готовим специальный репортаж о вашем мужестве.
— Ни в коем случае. Пусть даст интервью начальник вашей службы безопасности.
— Благодарю вас, — сказал мистер Уилкинсон, — вы очень любезны. Скромность украшает вас так же, как мужество.
— Смотрите не перехвалите меня, — произнес Дронго, — единственная просьба — дать мне поспать в оставшиеся несколько часов.
— Конечно, я распоряжусь, чтобы вас не беспокоили.
— Спасибо. — Дронго положил трубку и повернулся к Джил. Она лежала на животе, уткнувшись в подушку.
— Все это прекрасно, если бы не было так грустно, — сказал он по-русски, перефразировав известное выражение.
— Что ты говоришь? — подняла голову Джил.
— Мне нужно возвращаться в Москву.
Она замерла в его объятиях. Потом чуть-чуть отодвинулась.
— Что ты сказал?
— Мне нужно возвращаться в Москву, — повторил он.
Джил какое-то время молчала. Потом вскочила с кровати.
— Нет, — кричала она, — ничего не говори. Молчи.
Она что-то искала, растерянно оглядываясь по сторонам. Он тоже вскочил, привлек ее к себе.
— Успокойся, успокойся, — говорил он, сжимая ее в объятиях. Она вся дрожала. — Ты должна меня понять. Я приехал сюда по важному делу. Ты сама видела, что мог произойти взрыв, если бы мы вовремя не вмешались. То же самое может случиться в Москве. Мне обязательно нужно вернуться туда. Сегодня же!
— Нет, — упрямо повторяла она сквозь слезы, — нет.
Он покрывал ее нежными поцелуями, пытаясь успокоить. Но она вырывалась и плакала.
— Не надо. Не хочу. Не хочу.
— Значит, тебе понравился сегодняшний взрыв, значит, ты хочешь, чтобы гибли дети и старики? Чтобы умирали люди? — Он знал, что только так сможет ее образумить.
— Но почему ты? Ты ведь спас уже столько людей.
— Я спасал одного конкретного человека, — признался Дронго, — меня попросили об этом. Я не могу отвечать за все человечество.
— А ребенок? Девочка, которую ты спас?
— Это получилось само собой. Думаю, это я обязан ей своей жизнью. Если бы не эта малышка, я не нашел бы в себе сил убежать от места взрыва, потому что был в полном изнеможении.
— Не говори так, — испуганно попросила она, — не нужно.
Он взял ее руку и церемонно поцеловал, словно где-нибудь на балу. Это заставило ее улыбнуться.
— Извини, — бросил он, — я ведь не обещал задержаться здесь еще на несколько дней. Да ты и не спрашивала об этом.
— Не спрашивала… — эхом отозвалась Джил.
— В Москве я должен предотвратить покушение на одного человека, которого мне поручено охранять.
— Охранять… — повторила она.
— Мой рейс в половине второго ночи, — продолжал Дронго. — Пойми меня и не усугубляй мое чувство вины. Мне и без того тошно.
— Сколько у нас осталось времени? — спросила она.
— Часа три, а то и меньше, — резко ответил он. — Если, конечно, нас не побеспокоят.
— Можно мне полететь с тобой в Москву? — вдруг спросила она.
Он тяжело вздохнул. Конечно, Джил ему нравилась, но не до такой степени, чтобы отказаться от своей комфортной свободной жизни. Это пока не входило в его планы.
— У тебя есть виза? — спросил он, втайне надеясь, что визы у нее нет.
Она покачала головой с таким несчастным видом, что сердце у Дронго болезненно сжалось.
