— Да, здесь тебе не Кипр, — непонятно к кому обращаясь, сказал Олег.
Разрешение на эксгумацию он получил без труда. Огорошенный присланной Руденко информацией, Карпенко стал податливее воска. Смотрел на Ермилова с надеждой, что он как-нибудь спихнет дело Дедова в ФСБ. Теперь Виталий Романович и рад был бы спихнуть туда же и назойливого полковника.
Но проблема заключалась в том, что Ермилов опасался обращаться в ФСБ, не имея серьезных доводов на руках, и, прежде чем провести с Дедовым серьезный допрос, он решил обзавестись еще одним козырем в виде палитоксина, который надеялся найти при повторном вскрытии трупа. Впрочем, у него не имелось никаких документов о том, что было первое вскрытие. Судя по всему, оно так и не состоялось.
В ход пошли горелки, кто-то предложил притащить отбойный молоток, но в итоге приволокли из конторы каких-то мужиков-гробокопателей, которые здесь, в сторожке на кладбище, и ночевали. Они были немного не в кондиции, но это не помешало им с недюжинной силой навалиться на мерзлую землю и пробить ее до металлической поверхности цинкового гроба.
За всю свою карьеру следователя Ермилов только однажды участвовал в эксгумации, и то находясь в составе следственной группы. Сейчас ему меньше всего хотелось смотреть на это действо, страшное в своей неумолимой реальности. Нельзя было тряхнуть головой и сказать: «Это не про нас».
«И про нас, и с нами, — мрачно подумал Олег Константинович, прислонившись к стволу огромной березы в проходе между могилами и ежась от холода. — Вот примерзну сейчас к дереву и так здесь и останусь. Найдут когда-нибудь потомки».
Эксгумацию снимали на видео- и фотокамеры. Участок — новый, без других захоронений, да и цинковый гроб мог послужить уточнением, тот ли это покойник, но необходимо было опознание родственниками, и пришлось вызвать брата Малышева. Он, по счастью, оказался хирургом, но все же вызвали и медика, если брату станет плохо при опознании.
Судмедэксперт заявил о необходимости перевозки трупа в лабораторию, особенно когда вскрыли цинк и эксперт осмотрел покойника.
— Аутопсии не проводили, — заключил он. — Надо везти. Как, Олег Константинович?
— Ну, если это необходимо, — подавляя тошноту от увиденного, сказал, раздражаясь, Олег. Ему хотелось, чтобы побыстрее труп упаковали и отправили хоть куда-нибудь, подальше от него.
«Сюда бы Дедова, — подумал он. — Если это его рук дело».
— Дай закурить, — попросил Ермилов у стоящего поблизости гробокопателя в драной синей телогрейке, облокотившегося о лом.
Тот протянул ему мятую пачку «Космоса». Дрожа от холода, Олег потянулся к огоньку спички, тоже дрожавшему в грязных заскорузлых пальцах этого мужичка, от которого разило перегаром, потом и табаком.
Дым продрал горло, заполнил легкие, но чуть придавил тошноту. После пневмонии, на морозе, да еще курить — это вызвало приступ кашля.
— Нехорошо, Олег Константинович. Я Люде настучу, — как из-под земли возник Вячеслав Богданов. — Мне твоя супружница позвонила и велела за тобой заехать. Хорошо, ты сказал, на каком погосте. А то пришлось бы по всем окрестностям шнырять. Слово твоей Людмилы для меня закон. Ты же не хочешь присутствовать на вскрытии? Тогда поехали со мной. Я сейчас в отряд. Завтра рано утром ребят провожать в Грозный. Посидим с тобой, я там для себя кабинетик держу. Никак с отделом расстаться не могу.
— Отделом? А, ну да. СОБР так ведь и назывался, специальный отдел быстрого реагирования. Поехали. Не хочу домой. А водка у тебя есть?
— Нехороший мальчик, — погрозил пальцем Славка. — И куришь, и пьешь.
— Да тошно от всего этого, — не поддержал шутку Олег, и он имел ввиду не только сегодняшнюю процедуру эксгумации, а всю эту историю с Дедовым, от которой хотелось отмыться.
В бывшем кабинете Вячеслава, который все еще никому не отдали, хотя он служил в УБОПе, горела настольная лампа. Зеркало отражало двух сидевших около письменного стола мужчин. Из-за освещения казалось, что их лица вырезаны из дерева. Они больше молчали. А потом легли спать на соседние койки в кубрике второго отделения.
Рано утром Вячеслав разбудил Ермилова. Они вышли во двор, ослепительный от снега. Прогревались автобусы, на которых очередную группу повезут в Чкаловский.
Олег, пока Богданов вез его на службу, думал о тех бойцах, с кем сегодня довелось снова увидеться. Что-то их еще ждет? Командировки не прекращаются. По три месяца в Грозном, базируются в здании бывшей школы, а им обещают сделать командировки по полгода. А там каждый день в напряжении, частые подрывы и обстрелы.
Если б знал… Гуров погиб в феврале этого же года, в марте — Виктор Матвеев, посмертно получивший звание Героя России, Александр разбился на машине в Подмосковье, Руслан… Ну, там странная история, то ли убили, то ли сам…
Если б знал!.. Да ведь время не повернуть вспять.
* * *
Дедов недоумевал: куда пропал его следователь? Почему после такого сообщения никто не пришел, не стали спешно переводить в «Лефортово»? Что он сделал не так? Юрий теперь почти не спал ночами, опасаясь, что его убьют.
Наконец, за Юрием пришли, и он, обрадованный, двинулся по коридорам к кабинету для допросов. Но в глубине души скреблась тревога: почему без вещей? Значит, еще не перевод?
Ермилов ждал его уже в кабинете, стоял у окна, высокий, опершись рукой о стену, подняв голову к окну, забранному решеткой. Его вид отчего-то нагнал на Юрия Леонидовича такую тоску и чувство безысходности, что он едва в голос не завыл.
Но все же довольно нахально спросил:
— Почему меня не переводят в «Лефортово»? Я не буду говорить до тех пор, пока не выполните это условие!
— Думаю, не стоит в вашем положении ставить условия. Тем более есть сомнения.
— Какие сомнения? — он вскочил. — Говорю же вам, я работал пять лет на британскую разведку. Что вам еще надо?!
— Детали вашего общения, которые мы сможем подтвердить каким-то образом. Иначе это можно расценивать как банальный оговор для того, чтобы улучшить условия пребывания в СИЗО. И сядьте, пожалуйста!
— Что вы хотите? — Юрий Леонидович опустился на стул, сел боком к столу, облокотившись одной рукой о колено. На Ермилова он не смотрел, подавленный, опустошенный. — Спрашивайте.
— Ну, например, кто вас вербовал, при каких обстоятельствах? Каким образом на вас вышли?
— Я сам хотел…
Он начал говорить, и Ермилов видел его в профиль. Юрий Леонидович словно заучил речь, подготовился. Думал ли он, что когда-нибудь ему придется давать показания следователю, находясь в СИЗО и видя в обозримом будущем только мрачные перспективы? Наверняка. Ведь он неглупый человек.
— Полагал, что это поможет мне в дальнейшем… В карьере.
— Что, предательство? — не удержался Олег.
— Сотрудничество с людьми, имеющими несоизмеримо большую власть, чем все мои знакомые и коллеги вместе взятые, — спокойно ответил Юрий. — Мне было это интересно.
— И что вы предприняли? Не думаю, что так просто выйти на представителей английской разведки?
— Один мой знакомый кипрский бизнесмен помог. Он знал некоторых таких англичан, поскольку местный. Устроил мне встречу.
— С кем и где?
— В Пафосе, в ресторанчике на набережной.
— Где? — переспросил Ермилов, испытывая волнение, вспомнив августовский день, когда Руденко показал ему Дедова, шествовавшего в ресторан. Неужели тогда, у них под носом, он тоже шел на встречу со связным?
— В Пафосе, — громче повторил Дедов.
— Кто пришел на встречу?
— Он сказал, что его зовут Джек.
— Как он выглядел? Нужны какие-то приметы.
— Англичанин, — пожал плечами Юрий Леонидович. — Высокий, моложавый. Во всяком случае, выглядит гораздо моложе своих лет. У него на пальце перстень с белым камнем, странным таким, неприятным… Глаза серые, взгляд такой же неприятный, как его перстень.
«Почему Джек? — глядя исподлобья на предателя (а в том, что он предатель, уже не было ни малейших сомнений), Ермилов вспомнил Линли. — Ведь это именно он. Только я его видел постарше, четырьмя годами позже».
— Допустим, — кивнул Олег, записывая показания в протокол. — А в этом августе вы встречались с ним в Пафосе?
— С Джеком? Нет. С другим человеком. С Тедом. Я встречался либо с ним, либо с Джеком.
— Как он выглядит?
— Тед? Невысокий, ниже меня, точно, крепкий такой. Нос у него очень большой. Только нос и запоминается. У Теда еще залысины — лоб довольно высокий.
— Вы встречались с ним в том же ресторане? А где именно? На улице за столиком?
— У этого ресторана нет столов на улице, — с каждым новым словом, которое выдавливал Дедов, у него словно иссякали силы. Он сутулился. — Мы всегда сидели на втором этаже.
— А не было ли ничего странного в одну из таких встреч? В середине августа.
