– Вы хотите, чтобы я вернулся на прежнее место? – спросил Бондарь, приготовившись включить зажигание.
Председатель вытер лоб, посмотрел на блестящую от пота руку, сунул ее в карман и отрицательно качнул головой.
– Не надо. Сойдет и так.
– Значит, вопрос об оплате моих услуг решен?
– Решен. Ты получишь свои деньги.
– Как насчет небольшого аванса? – оживился Бондарь.
– Это лишнее, – ворчливо произнес Председатель. – Посреди моря деньги тратить некуда.
– Скорее бы на берег.
– О, ждать долго не придется. Мы отплываем в шторм, а он уже не за горами.
И действительно, близилась буря. Ветер все крепчал, облака сменялись лохмотьями туч, темную поверхность моря все чаще прорезали белые гребни волн. Казалось, таинственная глубина океана норовит выглянуть наружу, закипая от долго сдерживаемого гнева.
– К завтрашнему утру начнется настоящий ураган, – сказал с видом знатока Бондарь.
– Ошибаешься, – возразил Председатель. – Синоптики обещают ураган лишь завтра вечером или ночью. В ближайшие часы нас ожидает всего лишь небольшая болтанка. – Он вытащил из кармана мобильный телефон. – Но это уже не имеет значения. Хочешь кому-нибудь позвонить, Женя?
– С удовольствием, – не стал скрывать радости Бондарь.
– Вынужден тебя разочаровать. – Неумело размахнувшись, Председатель швырнул телефон в море. Необходимость в связи с сушей отпала. Докладывать в Пхеньян было нечего. Когда бомбы попадут по назначению, Председатель лично отрапортует об успешном выполнении операции. В противном случае никакие слова, никакие заверения не помогут ему сохранить жизнь. Это была та ситуация, о которой говорят: «мосты сожжены». – Пути назад нет, Женя, – с пафосом произнес Председатель. – Забудь о прошлом, о будущем, забудь о том, что где-то есть земля, на которой тебя помнят и ждут. Отныне существует только «здесь» и «сейчас». Через минуту я прикажу вывести из строя рацию, а также утопить моторную лодку, и тогда оборвется последняя ниточка, связывающая нас с внешним миром.
– Здесь и сейчас, – повторил Бондарь.
– Ну да, – подтвердил Председатель, не спуская с Бондаря глаз. – Главный принцип дзен-буддизма.
Ему очень хотелось увидеть на лице русского капитана признаки тревоги или растерянности, но тот обманул его ожидания.
– Здесь и сейчас пора обедать, – сказал русский с ленцой, казавшейся настолько же естественной, насколько естественным было все, что делал этот человек. Никто даже не мог заподозрить, какой ценой дается Бондарю эта непринужденность. И не должен был заподозрить.
Проследовав за Председателем на бак и спустившись по трапу вниз, Бондарь чудом не расшиб голову о низкие переборки. В длинном узком коридорчике качка ощущалась сильнее, чем на палубе, и Лиззи, которой не приходилось пригибаться, дважды приложилась плечом об стену. Внутри яхты было темно и грязно, но все же Бондарь нашел возможность польстить провожатому:
– У вас почти идеальный порядок. Как на военном корабле.
– Да? – удивился Председатель.
– Совершенно не ощущаются запахи с камбуза, – светски улыбнулся Бондарь.
– А почему они должны ощущаться?
– На камбузе готовится пища, верно?
– Вот вы о чем.
– Конечно, – поддержала Бондаря Лиззи. – У меня, например, на свежем воздухе разыгрался звериный аппетит.
Председатель остановился и с интересом уставился на нее:
– Это правда, что вы родом из Прибалтики?
– Эстонка, – похвастался Бондарь, спеша предупредить какую-нибудь промашку со стороны спутницы.
– Почему не блондинка? – строго спросил Председатель. – Я слышал, что все эстонки светловолосы.
– Поэтому приходится краситься, – нашлась Лиззи. – Чтобы хоть как-то выделяться.
– Обычно женщины поступают наоборот. Осветляются.
– Я – не обычная женщина.
– Заметно.
Воспользовавшийся паузой, Бондарь задал давно волновавший его вопрос:
– Скажите, я могу осмотреть трюм?
– Зачем тебе? – насупился Председатель.
– Хотелось бы поточнее определить водоизмещение «Летучей рыбы». Кроме того, очень важно размещение груза в трюме. – Бондарь принял озабоченный вид. – Если топливо хранится в кормовой части, нос яхты может задраться слишком высоко.
– С топливом все в порядке, – пробурчал Председатель. – У нас бортовые баки, длинные.
– Прямо под нами? – ужаснулась Лиззи. – И мы в любой момент можем взлететь на воздух?
– Не исключено, не исключено.
Обронив эту загадочную фразу, Председатель дошел до конца коридора и толкнул дверь, ведущую в непрезентабельную кают-компанию, выкрашенную в тусклый грязно-зеленый цвет.
Перешагнув порог, гости увидели длинный стол, два холодильника, кресла с засаленными подлокотниками и несколько убогих копий Айвазовского на стенах. Оттолкнув ногой громыхающий сервировочный столик на колесах, Председатель занял место во главе стола и ухмыльнулся:
– Джин с тоником не предлагаю. На корабле вообще нет спиртного.
– Вы очень любезны, – саркастически откликнулась Лиззи. Попытка усесться в царственной позе едва не закончилась для нее плачевно. Колыхающийся под ногами пол отрицательно сказывался на координации движений, и если бы не Бондарь, американка плюхнулась бы мимо кресла.
– С выпивкой все ясно, но как насчет обеда? – спросил Бондарь, занимая место рядом.
Он обратил внимание на то, что кресла для кают-компании подобраны с учетом того, что они должны быть как можно более устойчивы во время качки. Наверное, их позаимствовали в ресторане какого-нибудь большого океанского лайнера. Приземистые, с низкими спинками, надежными подлокотниками и широко расставленными ножками кресла как нельзя лучше подходили для посиделок во время штормов.
– Чем нас будут кормить? – осведомилась Лиззи, слегка освоившаяся за кренящимся в разные стороны столом.
– Бьюсь об заклад, вы мечтаете о горячем! – воскликнул Председатель, потирая руки. – Жирная тресковая уха, макароны по-флотски, какао со слоеными пирожками.
Заприметив насмешливые искорки в глазах корейца, Бондарь предположил, что тот попросту издевается над гостями, и оказался прав.
Достав из буфета две небольшие плоские коробочки размером примерно 15 сантиметров на 25, Председатель метнул их по поверхности стола, со словами:
– Ловите.
– Что это? – удивилась завладевшая коробочкой Лиззи.
– Тосирак.
– Впервые слышу.
– Неудивительно для эстонки, – пренебрежительно заметил Председатели. – А вот в моей стране тосирак пользуется огромной популярностью. Его любят все, от мала до велика.
– Сухой паек, – определил Бондарь, снявший плотно пригнанную крышку первым.
– Корейцы называют это готовым обедом. Тосирак берут с собой на работу и в школу, в поход и на стадион…
– У нас такие штуковины называются коробками для завтраков, – сообщила Лиззи. – Точно такие же отделения для разных блюд. Когда я училась в…
Предусмотрительно наступив американке на ногу, Бондарь завладел инициативой.
– Какие-то засушенные черви, – пробормотал он, трогая содержимое тосирака пластмассовой вилкой.
– Это лапша, – нахмурился Председатель. – Высококачественная лапша, которая все чаще заменяет нам рис.
– Ее заливают кипятком и добавляют специи из специальных пакетиков, – сообразила Лиззи. – Китайская лапша быстрого приготовления. Однажды я пробовала такую…
– Вздор! Подобную чушь способна сказать только женщина, глупая женщина! – Возмущенный Председатель напыжился и побагровел. Его шея раздулась до такой степени, что стоячий воротник френча врезался в кожу, как ошейник. – Китайская лапша, подумать только! Перед вами настоящая корейская лапша, самая лучшая в мире.
Будучи патриотом, Председатель Ли ни на секунду не сомневался в правдивости своих слов. Однако, если бы он обратился к истории, ему пришлось бы попридержать восторги. Когда в 1940 году эта лапша впервые появилась в Корее, местные остряки окрестили ее «рамэн» – в честь распространенной тогда марки немецкого цемента. Это был намек на серый цвет изделия и на его исключительную твердость. Со временем качество лапши улучшилось, но не настолько, чтобы лидировать на мировых рынках.
Предположив, что затронутая тема по какой-то причине неприятна владельцу яхты, Бондарь вторично придавил ступню американки к полу и полюбопытствовал:
– Эта коричневая субстанция в круглой ячейке – соус?
– Да, – успокоился Председатель. – В комплект входят также маринованные овощи и пулькога.
– Название экзотической рыбы, не так ли? – постаралась загладить оплошность Лиззи. – Вкусно, наверное.
– Пулькога – это корейский шашлык, – огорошил ее Председатель. – Стыдно не знать таких элементарных вещей. – Он встал, с грохотом отодвинув стул, и едва не упал, сделав несколько вынужденных шажков по накренившемуся полу кают-компании. – Обедайте без меня. Вынужден покинуть вас, потому что меня всегда раздражает вопиющее невежество европейцев. – Опираясь растопыренными пальцами о стену, Председатель двинулся к выходу, не переставая брюзжать на ходу. – Что такое пикули или анчоусы они знают, а национальная корейская кухня для них тайна за семью печатями.
