— А…а… где здесь… На-ахальный тупик? — взволнованно спросил Стенли.
— Срыли, должно быть.
Окончательно сбитые с толку Фрэнк и Джо вышли из трамвая и принялись разыскивать старожилов. Повсюду высились трех и четырехэтажные дома, аккуратно выкрашенные бежевой, розовой и голубой красками нежных тонов. В нижних этажах расположились ателье, магазины, на просторной площади — монументальное здание с портиком, смахивающее на Московский Большой театр.
По лицу Стенли пробегали тучи, Джо удивленно пожимал плечами и, наконец, стал ругать начальника отдела кадров завода:
— Что за человек!.. Ротозей. Рабочие получают квартиры, а он об этом ничего не знает. Бюрократ! Нахальный переулок подсовывает… Это что же получается, шеф? Выходит, скоро конец «месячнику по выселению» в гостинице? Печально.
Фрэнк угрюмо молчал. Битый час затем блуждал он с Джо, разыскивая Тохтаходжаева. Решили было возвращаться, как вдруг из сторожки, притулившейся к большому, буквой «Г», недостроенному дому, вышла молоденькая девушка в спецовке. В руке она держала ведро из-под известки.
— Кого-нибудь ищете, граждане? — спросила она Стенли и стилягу, улыбнувшись. — Не пойму: лимон вы, что ли, проглотили. Лица у вас — смех до чего кислые.
Джо перекинулся с шефом взглядом и нехотя объяснил:
— Ищем… Нахальный тупик, будь он неладен.
— Нахальный! — обрадовалась девушка. — Вы пришли точно по адресу. Только теперь здесь не тупик, а проспект Мира.
— А не знаете вы случайно некоего Тохтаходжаева Сироджа Ходжаевича? — Фрэнк бросил эту фразу, лишь бы что-нибудь сказать.
— Лекальщика?
— Лекальщика! — с энтузиазмом воскликнули Фрэнк и Джо.
— Еще как знаю! Сиродж Ходжаевич — мой сосед… бывший сосед. Жил он… — девушка швырнула камешком в огромный котлован для фундамента, который со скрежетом рыл экскаватор. — Здесь жил. А неделю назад получил новую квартиру в новом дома… И я с мамой скоро получу… Мы дом своими силами строим…
— Где живет ваш бывший сосед? — негромко, но внушительно произнес «Викинг», довольно бесцеремонно прерывая собеседницу.
— Сиродж Ходжаевич? Улица Весны, пятнадцать, а номер квартиры вам на месте подскажут. Это недалеко — пройдете два квартала, и налево.
На улицу Весны Фрэнк и Джо чуть ли не бежали.
— Ты что же, старик, — едва переводя дух, зондировал почву стиляга, — с места в карьер хочешь наброситься на лекальщика? Не нравится мне твоя затея.
Шеф успокоил ученика. Нет, он не будет набрасываться с места в карьер. Он только нащупает слабые струнки, завяжет знакомство, а потом исподволь возьмет чуточку за горло. Важно установить на какую приманку подопытный клюнет.
Квартиру Тохтаходжаева разыскали быстро. Лекальщик жил на третьем этаже. Пожав руки «журналистам», Сиродж Ходжаевич долго водил гостей по комнатам, познакомил с женой — худенькой, хрупкой брюнеткой, с застенчивой улыбкой, представил двух сыновей, второклассников, причем прибавил:
— Прошу не путать: не второгодники, а второклассники, — и со вкусом расхохотался.
Быстрый и стремительный, несмотря на свои сорок лет и намечающееся брюшко, Сиродж Ходжаевич метеором носился по квартире, круглое румяное лицо его улыбалось. Он явно был доволен новой просторной квартирой.
Тем временем супруга лекальщика накрыла на террасе стол, украсила его бутылочкой «Столичной», и вскоре беседа с корреспондентами приобрела неофициальный характер. Тохтаходжаев коротко рассказал о себе: родился в семье ремесленника, окончил семилетку, на завод пошел. Потом — фронт… Есть ли награды? Медаль за участие в войне и медаль за оборону Сталинграда. Орденов нет. Была возможность обзавестись орденом: два танка с приятелем подбил, но приятель погиб. Пробивался к своим. Пробился, а тут откуда ни возьмись — мина. — Трах — и в госпитале. Так и не успел доложить по начальству.
— Обидно небось? — осведомился «Викинг».
— Досадно немного. Обидно другое: в партию меня не приняли.
«Викинг» навострил уши.
— Подал я недавно заявление. В кандидаты. На заводе все прошло благополучно. Но в райкоме конфуз произошел. Стали мне вопросы по международному положению задавать — ни на один не ответил. И знал все, а не ответил. Волновался, что ли? Поднялся один член бюро и говорит: «Дадим товарищу еще немного времени, пусть подготовится получше…» Хоть и правильное предложение внес, но обидно и… не совсем справедливо. Я же не лектор, а рабочий. Дело привык делать. Речи у меня не получаются…
— Обидели. Такого человека обидели! — посочувствовал Фрэнк, с радостью сознавая, что, кажется, нащупал у «подопытного» слабинку.
Сиродж Ходжаевич промолчал, разлил по рюмкам. Вновь завязался разговор. Хозяин разошелся и даже рассказал не очень приличный анекдот, конец которого потонул в взрыве смеха. Не остались в долгу и «журналисты». Наконец Фрэнк с большим мастерством изобразил в лицах анекдотец, содержавший крохотную идеологическую бомбочку.
Лекальщик долго хохотал, вытирая набежавшие слезы. Фрэнк облегченно вздохнул и подмигнул Джо, как бы говоря: «Смотри, малыш, клюнул. Теперь не торопись, и через месяц-другой он наш». Неожиданно Сиродж Ходжаевич оборвал свой смех, на лице его изобразилось недоумение, и вдруг лоб, щеки налились краской.
— Ка-ак вы сказали?.. Значит…
— Ничего не значит, дорогой, — Фрэнк панибратски хлопнул хозяина по плечу. — Смешной анекдот, и все, а это главное.
— Нет! — Тохтаходжаев хлопнул ладонью по столу. — Я понял, что в нем главное. Эх-эх! Журналисты тоже! Работники идеологического фронта!
— Позвольте, — вмешался было Джо, но лекальщик все больше багровел и стукнул по столу кулаком с такой силой, что зазвенела посуда:
— Не позволю!!! Не позволю марать нашу жизнь!..
— Ну что вы, право, разволновались? — усмехнулся Стенли, в душу которого, однако, стал стучаться холодными лапками страх. — Вы бы лучше шумели на бюро… Когда вам в приеме отказали.
На миг «Викинг» и Тохтаходжаев встретились взглядами. В небольших, чуть раскосых глазах лекальщика исчезли веселые искорки.
— А хочешь… хочешь, гражданин корреспондент, я тебе по морде дам? — сказал он чуть ли не ласково.
— Что?!
— По морде. Да еще соседей позову.
Стиляга вскочил из-за стола. Его примеру последовал «Викинг», он с ужасом подумал о том, что по-настоящему струсил. На них напирала кряжистая фигура хозяина. Гости, бормоча что-то невнятное, пятились к двери. Лекальщик, сжав кулаки, процедил сквозь зубы;
— Изувечу мерзавцев! Вон! Изувечу и еще в «Вечерний Бахкент» письмо напишу… Паскудники…
Первым выскочил на лестничную площадку Джо. Когда «Викинг» был уже на пороге, хозяин не выдержал… Фрэнк почувствовал пониже спины не очень сильный, но чрезвычайно болезненный удар коленом по самолюбию. Он побледнел от гнева, однако огромным усилием воли ему удалось сдержаться и смирно спуститься к парадному выходу.
…Стиляга опасливо косился на шефа, понимая, что одно неосторожное слово может дорого ему обойтись.
Дошли до небольшого скверика, сели на скамейку. И здесь произошло чудо — «Викинг» расхохотался. Смех его был несколько искусственным, но заразительным, захохотал и стиляга.
— Баста! — махнул рукой, словно отрезал Фрэнк. — Хватит с нас экспериментов. Будем работать по старинке, искать не людей, а людишек… извини, старина, к тебе это не относится, ты человек с большой буквы, идейный соратник. Я же говорю…
— Какая там большая буква, — вздохнул Джо.
— Как вам нравится? — обратился Фрэнк к развесистому клену. — Этот фанатик-лекальщик испортит, пожалуй, и моих друзей. Выше голову, дружище! — «Викинг» снова обретал, по крайней мере внешне, хорошее настроение. — Идем лучше осматривать архитектурное наследие старины, это успокоит твои нервы.
Стенли и стиляга сели в трамвай и вскоре уже стояли перед величественным сооружением с лазоревым куполом.
«Викинг» долго любовался древней усыпальницей, в которой нашел свое последнее пристанище завоеватель, чье имя и поныне звучит как синоним жестокости. В расселинах кирпичных стен и купола примостилась изумрудная травка, придававшая усыпальнице сельский идиллический вид. Вокруг гробницы смерти ликовала жизнь: порхали в лакированном небе птичьи стайки, зеленела вымытая дождем листва, весело заливались трамвайные звонки. Завоеватель, проливший море крови, возводивший башни из человеческих голов, лежал усмиренный и ничтожный, придавленный тяжелой мраморной плитой.
— Бойкий был парень, — задумчиво сказал Фрэнк. — Из него бы вышел отличный президент. В демократии он больше всего ценил… хороший сабельный удар. Пойдем-ка теперь, малыш, в тихое учреждение, где нас, наверное, давно ожидает адрес гражданина, с которым я жажду повидаться. Гражданин Женщинов не подведет. Характер у него куда покладистей, чем у Тохтаходжаева. Увы, в справочном бюро им сообщили неприятную новость: Женщинов Адонис Евграфович в городе не проживает. «Викинг» поморщился. Ему надоело искать неуловимого алиментщика.
