кадре как можно дольше. — Гарри, ты можешь остаться.
Только когда все остальные покинули здание, Мартинез снова заговорил:
— Круз, ты знаешь, что это?
— Кокаин, отец.
Мартинез покачал головой.
— Нет. Это гораздо больше. Это богатство. Это власть. Это то, что удерживает нашу семью от нищеты. Гарри решил, что я должен привести тебя сюда и показать, что есть части нашего бизнеса, которые могут тебя заинтересовать. Мое самое заветное желание — чтобы мы вместе, ты и я, контролировали эту империю. Я не хочу, чтобы Рауль был рядом со мной. Я хочу, чтобы это был ты.
Мартинез положил брикет кокаина обратно в машину и повернулся к Крузу. Они смотрели друг на друга, ничего не говоря.
А потом послышался всхлип.
Он исходил от Круза, мальчик шагнул вперед и позволил отцу обнять его.
— Гарри, — сказал Мартинез. — Тебе стоит оставить нас на минуту, — глаза мужчины блестели от слез.
Гарри быстро вышел. У здания бывшие обитатели собрались небольшими группами. Они посмотрели, когда Зак вышел, но сразу потеряли к нему интерес, когда увидели, что это был не Мартинез. Зак отошел от них как можно спокойнее, миновал лаборатории и ушел на несколько метров в джунгли. Оглядевшись, чтобы убедиться, что никто не смотрит, он вынул телефон из нагрудного кармана и коснулся экрана, чтобы остановить запись видео. Он прокрутил отснятый материал, остановившись на одном моменте и воспроизвел его.
«Кокаин, отец».
«Нет. Это куда больше. Это богатство. Это власть».
Картинка дрожала, была зернистой, но лицо Мартинеза было ясным, как его слова, и на видео был кирпич кокаина. Если Майклу не хватит этих улик, то ничего не подойдет…
Он коснулся экрана, ждал тридцать нервных секунд, пока телефон искал спутник Майкла. Когда он нашел связь, началась загрузка видео.
5%…
10 %…
Ужасно медленно. Он слышал гул активности в лагере.
— Ну же, — бормотал он. — Давай…
15 %…
20 %…
А потом голос. Крики:
— Гарри? Гарри, где ты?
Это был Мартинез.
Сердце Зака билось в горле. Ему нужно было загрузить файл и стереть с телефона, и нужно было сделать это сейчас…
* * *
Мартинез вышел из здания, обвивая рукой сына. Момент был эмоциональным, но он не хотел показывать это рабочим.
— За работу, — приказал он и огляделся. — Гарри? — позвал он. — Гарри, где ты? — он повернулся к Крузу. — Где Гарри? Нам пора уходить.
Но Гарри Голда не было видно.
Мартинез прищурился. Он поймал за руку мужчину, идущего к зданию.
— Мальчик, — сказал он. — Куда он пошел?
Мужчина указал на край лагеря.
— Туда, сеньор.
Мартинез повернулся к Крузу.
— За мной, — сказал он.
Они нашли его практически сразу. Гарри Голд стоял спиной к лагерю и склонил голову, как будто на что-то смотрел. Мартинез подошел к нему сзади и остановился в двух метрах от него.
— Что ты делаешь? — спросил он тихим, опасным голосом.
Мальчик развернулся. Его телефон был в руках, и на лице было виноватое выражение.
— Ничего, — сказал он. — Ничего, честное слово.
— Дай мне телефон.
Взгляд Гарри метался в стороны, но он отдал телефон.
— Круз, ты разбираешься в этих устройствах. Посмотри, что на нем, — Мартинез передал телефон своему сыну, облизнул кончики пальцев и пригладил волосы. Он не сводил глаз с Гарри.
Тридцать секунд тишины. Где-то позади них завопило какое-то животное.
Круз шагнул вперед. Он явно что-то вывел на экран и передал отцу.
Мартинез уставился на экран.
Он моргнул.
Он смотрел на фотографию ярко окрашенной птицы. Попугая. Он посмотрел поверх плеча Гарри и увидел ту же самую птицу, сидящую на ветке дерева.
— На этом телефоне больше ничего нет?
— Ничего, отец.
— Я… простите, — пробормотал Гарри Голд. — Я не хотел уходить. Я просто хотел сфотографировать дикую природу. Я никогда раньше не был в джунглях.
Мартинез молчал, а затем его губы растянулись в улыбке, полной облегчения.
— Конечно, — заявил он. — Конечно! Но, Гарри, мы должны идти. Вертолет ждет нас, и тут не стоит задерживаться, — он вернул телефон и обнял Зака за плечи. — Пойдем, — сказал он. — Ты хорошо поработал, Гарри. Нам с Крузом есть что обсудить. Мы уходим через пять минут.
21
ПРЕДАТЕЛЬ
Калака сидел в своем кабинете в подвале, он вспотел, а единственный здоровый глаз покраснел от усталости. Весь день он изучал досье сотрудников службы безопасности на территории комплекса Мартинеза, ища что-нибудь — что угодно — что могло бы сказать ему, кто предатель. Но ничего не нашел.
И теперь он знал, что ему нужно сделать выбор.
Его босс был нестабильным. В одно мгновение веселье, в следующее — срыв. Он щедро награждал за верность; но всякий, кого подозревали в предательстве, платил за это своей жизнью. Если Калака скажет Мартинезу, что подозревает одного из охранников в предательстве, он знал, что произойдет: охранник будет выведен из поселения в окрестности и больше не вернется. А потом его семью повесят на дереве.
Но если он не даст Мартинезу имя, что тогда? Утром его босс сказал, что будет считать самого Калаку предателем, а это означало, что ему наденут петлю на шею.
И он не собирался этого допустить.
Нет. Ему нужно было имя. Подойдет любое имя. Не имело значения, были ли они на самом деле предателями. Важно то, что Мартинез думал, что Калака решил проблему.
Он снова начал просматривать свои файлы, пока не открыл данные охранника по имени Гонзалез. Это был молодой человек двадцати лет, совсем недавно прибывший в лагерь. У него были жена, трое детей и двое престарелых родителей, которых нужно было содержать. Семь близких членов семьи. Калака тихо кивнул самому себе. Он знал, как работал мозг Мартинеза. Чем больше людей он убил, тем в большей безопасности он
