Безымянный нажал кнопку звонка. Дверь отворилась спустя минут десять — гостей тщательно изучали с помощью установленных по периметру клуба камер видеонаблюдения. За дверью прибывших встретили два крепко сбитых китайца. На этот раз фэнгуновские охранники были одеты без особой экзотики — в костюмы европейского образца, у каждого топорщившийся пиджак выдавал кобуру скрытого ношения.
Ракитин скосил глаза на замок, с помощью которого запиралась дверь. Обычный замок с сувальдным механизмом секретности дополнял массивный засов, приводимый в действие металлическим колесом и придававший двери подобие гигантского банковского сейфа. «Да, такую дверку быстро не откроешь, — с сожалением констатировал про себя Иван, глядя, как один из китайцев приводит запорный механизм в действие.
За дверью гости оказались на маленькой площадке, от нее вниз к основным помещениям вела довольно крутая лестница с перилами. Один из китайцев направился вниз первым, показывая дорогу, другой шел замыкающим. Спустившись, гости оказались в довольно тесном холле. Справа от них был гардероб и туалеты, слева — стойка бара, украшенная всевозможными бутылками со спиртным. Здесь гостей встречало еще четверо фэнгуновцев с одинаковыми бесстрастными лицами.
— Мы должны вас досмотреть, — произнес старший практически без акцента. — Если у вас есть оружие, прошу добровольно сдать его.
— Вот этот, со шрамом, — очень авторитетный человек, — шепнул Безымянный на ухо китайцу, пока тот шарил по его телу портативным металлоискателем. — Будь с ним повежливее.
Шершневу и Ракитину пришлось расстаться со стволами и ножами, которые они захватили в надежде, что им подфартит и досмотра авторитетных гостей не будет. Шершнев-Никон крутил в правой руке два металлических шарика с иероглифом Минг, символизирующим комбинацию солнца и луны.
— А это что? — заинтересовался старший фэнгуновец.
— Слышь, фазан, ты что, попутал — про свои китайские шары не догоняешь? — Ракитин перехватил руку фэнгуновца, намеревавшегося забрать китайские шарики здоровья у Шершнева.
— Остынь, Цыган, — хриплым голосом произнес Никон. — Путь пацаны блатные шарики «помацают», с нас не убудет… Только объясни им, что они нам для дела нужны, и сдавать их мы не собираемся.
Старший фэнгуновец забрал шарики у Шершнева и повертел их в руках. При вращении они издавали мелодичный серебряный звук, как из музыкальной шкатулки. Вернув шарики, китаец жестом пригласил гостей следовать за ним.
Они прошли на главный танцпол клуба — открывшаяся им картина превосходила самые мрачные ожидания оперативников. На возвышении, предназначавшимся для ди-джея, был установлен массивный трон из позолоченного дерева, обитый красным бархатом. На нем во всем трансвеститском великолепии восседал Мадам Вонг. Женское платье цвета маренго подчеркивало яркий пурпур шляпы, шелкового палантина и перчаток предводителя фэнгуновцев. У его ног мирно спала свернувшаяся калачиком панда, заменявшая Вонгу подставку для ног. Выражение лица Мадам не сулило ничего хорошего. Наметанным взглядом Шершнев определил, что главный сектант недавно «пудрил» ноздри кокаином.
«Да, в таком состоянии он все что угодно может учудить, — размышлял Аристарх. — Недаром знающие люди поговаривают, что Гитлер принял решение о нападении на СССР под “коксом”».
Обстановка на главном танцполе клуба полностью соответствовала пафосному настрою кокаиниста со стажем. В окружении Мадам стояли бойцы с оголенными торсами, лица их были скрыты под масками драконов. Ракитин с удовлетворением заметил, что в отличие от охранников на входе стражи Мадам Вонг были вооружены только шестами и традиционными китайскими мечами-дао, огнестрельного оружия не наблюдалось. В противоположном конце зала, прямо против возвышения с троном, фэнгуновские боевики в черных масках удерживали двоих пленников: предводителя карельской братвы Витю Хозяина и бледную, напуганную до слез Ладу.
Ракитин заметил на белоснежном балахоне, в который была одета девушка, следы запекшейся крови — девушку явно пытали. Он догадался, почему Лада, так же как и Витек, была одета фэнгуновцами во все белое: у китайцев этот цвет символизирует смерть.
«Работаем аккуратно, не дергаемся и не играем желваками, как герой из “Подвига разведчика”, увидевший фашиста, — Иван держался абсолютно спокойно, во всяком случае, внешне. — Нужно взять себя в руки и понять, что задумал этот психованный трансвестит».
Влед за Шершневым и Безымянным он двинулся к трону Мадам Вонг.
— Покоя вам и мира. Здоровенько, братва, — поздоровался Никон.
Тем временем Безымянный приложился к ручке «психованного трансвестита» и доложил, что привел вора в законе, как и договаривались. Мадам милостиво разрешил гостям приблизиться к своему трону.
— Как говорится, — фальцетом начал Мадам, обращаясь к Шершневу и Ракитину, — «никого не хочу обижать, но если мы будем держать в качестве экспертов старых импотентов, то им все будет порнографией»… Поэтому-то я и пригласила вас, чтобы вы мне оказали помощь в проведении судебной процедуры ордалий. Надеюсь, вы знаете, что это такое…
Конечно, Ракитин или Шершнев могли бы прочесть целую лекцию любительнице истории государства и права на тему способов и методов получения доказательств. И испытания тут были отнюдь не новы. Причем в разные времена в разных странах их результат оценивался по-своему, так сказать, с учетом судебной системы, формы и особенностей государственного устройства, а также местных традиций.
Скажем, на Руси и в Вавилоне весьма популярными были испытания водой. Подозреваемого связывали и бросали в реку. Только в России испытуемого признавали виновным, если он не тонул, — со всеми вытекающими (каков каламбур!) последствиями, а если тонул — считался оправданным (вероятно, посмертно). В Вавилоне же наоборот: утонул — виновен, выплыл связанный — Бог миловал.
Древние франки действовали иначе, устраивая так называемое «испытание котелком». Подозреваемый опускал руку в котел с кипящей водой и признавался невиновным, если на руке не оставалось ожога. На Руси подобное дознание учиняли с помощью раскаленного железа, которое бедолага должен был подержать в кулаке. Затем на руку надевали мешок, а через некоторое время снимали — и горе, если на руке оставались следы ожога.
В общем, система ордалий оперативникам была знакома, и на вопрос Мадам Вонг: «Что это такое?» — ответ напрашивался сам собой, хотя и не точно по учебнику для юридического вуза.
— Правилка фрайерская, — коротко хмыкнул Никон.
— Совершенно верно, — мрачно кивнул Мадам, и Иван заподозрил, что смысла ответа Вонг все-таки не понял. — Вас, Никон, я попрошу испытать вот этого мерзавца, поскольку он утверждает, что он жиган честный и ментов не наводил. А испытанием девушки мы сами займемся. Нам предстоит выяснить, кто из них навел ментов на нашу «стрелку» с кавказцами и кто виновен в том, что сотни наших братьев были задержаны на теплоходе «Аполлон Бельведерский». Поскольку сами они все отрицают, нам остается уповать только на суд высших сил. Поэтому мы решили подвергнуть их испытаниям соответственно их кастовой принадлежности. Вору испытание воровское, женщине — женское.
С этими словами Мадам распустил яркий веер, и из мощной акустической аппаратуры неожиданно полилась классическая мелодия.
— Правильное музыкальное сопровождение — залог успешного проведения ордалий, — пояснил Мадам. — Вы, наверное, удивлены моим выбором музыки, наверное, ожидали услышать что-нибудь вроде саундтрека к фильму «М. Баттерфляй»… А это всего лишь «Волшебная флейта» Моцарта — самое гениальное произведение, которое мне приходилось слышать. Вы с ним знакомы? — обратился Вонг к «авторитету».
— В общих чертах. Там честный жиган, я его погоняло запамятовал, и «петух» Папа Гена дракону пасть порвали, чтобы шарик блатной освободить, — проявил Никон глубокие музыкальные познания.
— Один ученый муж решил сварить черепаху, — монотонным голосом заговорил под музыку Мадам, семеня по залу из стороны в сторону. — Но ему было стыдно просто сожрать ее, и он решил проявить великодушие, предоставив черепахе возможность спастись, пройдя через испытание. Он предложил ей переползти по палке над кипящим котлом и в случае удачи обещал ее отпустить. Черепаха справилась с заданием, но ученый муж, который очень хотел есть, потребовал, чтобы она прошла испытание повторно. И тогда черепаха гневно сказала: «К чему притворяться великодушным? Коли хочешь меня съесть, так скажи об этом прямо!»
— Полный псих! — прошептал Ракитин на ухо Шершневу, воспользовавшись тем, что Мадам в своей беготне по залу на секунду отвернулся. — Интересно, куда он клонит?
— Я кое-что придумал, — зашептал в ответ майор. — Сейчас я подойду к твоему знакомому, а ты постарайся отвлечь китайцев.
