Андрей Ильин - Миссия выполнима

— Ну!..

— Нет… не могу…

— Дайте связь.

К голове «палача» поднесли трубку мобильного телефона.

— Ты меня слышишь? — спросил незнакомый мужской голос. — Сейчас я передам трубку твоей жене.

И тут же в наушнике закричал женский голос:

— Это ты, Боря? Ты? Ты?!.

— Маша? — удивленно и испуганно спросил боец.

— Да я! Они пришли к нам, они угрожают.

Борис дернулся, но его сжали со всех сторон.

— Боря, Боренька!.. Сделай, что они тебя просят, сделай! Все сделай! Иначе они нас…

Трубку убрали.

— Или он. Или ты и твои близкие, — сказали ему. — Выбирай. У тебя минута.

И запустили поднесенный к самому лицу секундомер. Секундная стрелка быстро запрыгала по делениям.

Десять секунд.

Двадцать.

Сорок…

Он и его семья против все равно обреченного человека. Он и семья…

Пятьдесят девять…

Дуло револьвера больно ткнулось в висок.

— Сволочи!.. — заорал он и нажал на спуск. Грохнул выстрел. Но пристегнутая к стене жертва не упала.

Он не попал?

Нет, он должен был попасть, он не мог промахнуться. Просто патрон был холостой.

— Теперь ты сделаешь то же самое, но сделаешь вместе со всеми, — сказали ему. — Это будет коллективная акция.

Замершие за колючей проволокой бойцы смогли убедиться, наглядно убедиться, что альтернативы у них нет — или ты, или тебя. Да ладно бы только тебя…

Поймал их противник, прижал, вернее, приставил к стенке… Хотя обвинять его в жестокосердии было бы несправедливо. Потому что там, «за линией фронта», они действовали точно так же Потому что там, за линией фронта, цель оправдывает средства. Любые, даже самые грязные средства.

— Все всё поняли? — спросил полковник.

Спецназовцев по одному вывели из загородки и выстроили шеренгой перед назначенной им жертвой. В спины направили автоматы.

— Раздайте им оружие.

По рукам спецназовцев рассовали пистолеты.

— Давайте быстрее… Разом… чтобы нервы не мотать. Ну давайте, давайте!

Бойцы медленно, вразнобой подняли оружие. Не все подняли, кто-то не поднял.

— Тот, кто попытается сачкануть, встанет на его место, — предупредил полковник. — Так что лучше не надо…

Раньше, почувствовав в руках оружие, они бы приняли бой. Теперь на это решился лишь один из них.

Крайний в шеренге боец вдруг, словно ему подрубили ноги, упал на пол. Он сделал то, чего от него не ожидали. Он не пытался повернуться, потому что повернуться вряд ли бы успел — он упал, упал навзничь, на спину. И мгновенно, широкой дугой перебросив через себя пистолет и увидев на срезе дула перевернутые вверх тормашками фигуры, нажал на спусковой крючок.

Бахнул выстрел. Но неприцельный выстрел, который не причинил никому никакого вреда. И тут же ему навстречу прогремели две короткие очереди. Автоматчики находились в более выгодном положении — они стреляли сверху вниз и не могли промахнуться.

Предпочитавший позору смерть боец был еще жив, когда к нему подошел полковник и выдернул из бессильных пальцев пистолет. Похоже, с ним психологи дали промашку. Этот попал не в свою стопку.

Полковник стоял над телом, перед шеренгой спецназовцев, перед направленным в его сторону оружием. В него можно было выстрелить, но никто не стрелял. Оружие молчало. Они были сломлены. Окончательно сломлены.

Полковник опустил отобранный пистолет, ткнул его в тело тяжелораненого бойца и выстрелил. Тот дернулся, но не умер. И на его теле не прибавилось ран. Этот патрон, как и тот первый, тоже был холостой…

Все патроны были холостые!

Им выдали оружие, которое было совершенно бесполезным. Которое было хуже даже палки или обрезка железной трубы. Их просто проверяли, выявляя тех, кто способен на сопротивление. Один такой нашелся. Но только один.

Тогда ими занимались психологи, теперь — практики.

— Выдайте им новые обоймы, — приказал полковник.

Один автоматчик, пройдя вдоль шеренги, раздал обоймы.

Двое оттащили и привалили к стене еще живого бунтаря.

— Теперь у вас две цели — он и он, — показал распорядитель экзекуции. — Тех, кто собирается развернуть оружие против нас или надумал застрелиться, хочу предупредить, что новые патроны тоже могут быть холостые. А могут быть боевыми. Так что решайте сами…

Желающих бросаться с пугачом на автоматы, платя за это своей жизнью и жизнью близких, больше не нашлось.

— Тогда… отделение товсь!

Пистолеты вразнобой поползли вверх, замерли на уровне груди.

— Слушай мою команду!..

Пальцы на спусковых крючках окрепли.

— Огонь!

Пистолеты разом изрыгнули огонь. Пули ударили в жертвы, ударили в упор, дырявя и раздирая их тела.

— Разрядить и проверить оружие!

Обоймы выпали в подставленные ладони.

— Сдать пистолеты.

И пистолеты сдали.

— Нале-во!

Все разом повернулись.

Группа лиц вновь стала армейским подразделением.

— Ну вот и все. Все позади, — сказал руководивший расстрелом полковник. — Теперь, надеюсь, вы понимаете, что пути назад нет. Пули мы оставим в телах, с пистолетов снимем отпечатки ваших пальцев и вместе с видеозаписью всего этого, — кивнул на трупы, — приобщим к делу. И если что…

Дальше можно было ничего не объяснять. Дальше любому дураку должно было быть ясно, что, если только дернешься, все эти отпечатки пальцев, видеокассеты и протоколы допросов лягут на стол Прокурора…

Но, скорее всего, не лягут, потому что до Прокурора дело вряд ли дойдет, а просто еще одно полуразложившееся, без головы и рук тело выловят из какого-нибудь безымянного пруда, оформят как неопознанку и закопают в братской могиле вместе с бомжами. Как закапывают тысячами…

— Да, чуть не забыл. Вам теперь по десять тысяч баксов причитается. Можете считать их нашим извинением. Или авансом. И давайте постараемся обо всем забыть. Нам теперь вместе лямку тянуть.

И полковник запросто подошел к спецназовцем и похлопал их по плечам. Как своих. Как уже своих.

— А теперь пошли, примем по двести граммов. После такого и вам и нам не помешает.

Они выпили по двести и еще по двести. Они чокались, о чем-то говорили, спорили, знакомились друг с другом.

— Ты в Кандагаре бывал?

— Бывал.

— Когда?

— В семьдесят седьмом.

— А я в семьдесят восьмом.

— На караваны ходил?

— Ходил.

— Тогда давай за наших, которые там остались…

Водка разливалась по стаканам, и все было более-менее нормально. А трупы… трупы — что, трупов они в своей жизни повидали немало и чужих и своих. И если на все оглядываться, то шею свернешь.

Мертвым — пусть будет земля пухом. А живым надо жить. Тем более что другого выхода нет. Другой выход равен смерти!

В небольшом западноевропейском городке, а по масштабам России так просто деревне, проходил очередной экономический форум. Со всего мира съехалась разношерстная публика, которая желала обсудить насущные проблемы мировой экономики в деловой, но тем не менее непринужденной обстановке.

В зале, слушая очередного докладчика, с важным видом сидели не самые первые в мировой табеле о рангах политики и бизнесмены. Но и не последние.

Докладчик рассказывал о существующих тенденциях в построении единого экономического пространства и политике, проводимой в связи с этими крупнейшими международными общественными и финансовыми институтами…

Его слушали, но не так чтобы очень. Потому что все это звучало, конечно, здорово, но к реальной жизни отношение имело отдаленное. В реальной жизни все происходило проще и грубее. В реальной жизни одни уважаемые всеми люди пытались ясным днем, при стечении журналистов и прочего праздного люда придушить и ограбить других, не менее уважаемых людей, выказывая при этом хорошие манеры, присущее им чувство юмора и высочайший интеллект. И те, кого душили, лягаясь, кусаясь и норовя пырнуть противника чем-нибудь острым в живот, тоже умудрялись сохранять хорошую мину при плохой игре и лобызались со своими, с которыми сцепились в смертельной схватке, врагами. Со стороны все выглядело вполне пристойно — смертные хрипы заглушались благообразными рассуждениями об общечеловеческих ценностях, неблаговидные поступки оправдывались экономической целесообразностью, трупы жертв засыпались венками и телеграммами искренних соболезнований.

Все были улыбчивы, были в смокингах и источали елей.

Хотя на самом деле шла полномасштабная война, которая не ослабевала ни на мгновенье. И банки, корпорации, фонды вели разведку, разрабатывали планы стратегических наступлений, разворачивали боевые порядки, атакуя другие банки, корпорации и фонды или объединяясь с ними и маневрируя финансовыми потоками, а порой и авианосцами и ракетами класса «воздух — земля», завоевывали целые государства, получая контрибуции в виде новых рынков сбыта, сырья и дешевой рабочей силы. А жертвой этих войн, как водится, становилось не участвующее в боевых действиях «мирное население».