— Нужно все тщательно проверить, — предложил Дранников, — если хотите, я дам всех своих людей. Может, это немцы просто подстроили убийство?
— Мы ознакомим вас со всеми материалами, — разрешил Дроздов, и в этот момент вошел один из офицеров КГБ.
— Срочное сообщение из Москвы, — сказал он.
Дроздов взял листок, прочитал сообщение. Потом посмотрел на сидевших перед ним генералов.
— Теперь мы можем сказать, — сообщил он дрогнувшим голосом. — Мы собираемся начинать комплексную проверку. Два дня назад во время командировки в Москву пропал заместитель начальника финансовой службы капитан Янчорас. Многие полагали, что он дезертировал. Но мы только что получили сообщение из Москвы. В номере, где оставался его руководитель, майор Евсеев, на полу в коридоре обнаружены плохо затертые пятна крови. Удалось установить, что кровь той же группы, что и у капитана Янчораса. И еще — самое главное. В ванной комнате найдены отпечатки пальцев полковника Волкова. Кажется, круг смыкается. Мы должны срочно арестовать майора Евсеева.
Он смотрел в этот момент на Дранникова и не видел лица Сизова. Но Сапин успел разглядеть лицо генерала ГРУ. Это была смерть страха, удивления, отчаяния и надежды. И полковник Сапин подумал, что они никогда всерьез не занимались офицерами Главного разведывательного управления.
Берлин. 27 января 1991 года. Западная зона
В это время Кемаль Аслан находился недалеко от Бранденбургских ворот.
Нужно было видеть эти ворота до сооружения стены и во время ее сооружения, чтобы понять те разительные изменения, которые здесь произошли. Если в прежние времена было опасно даже близко подходить к стене, то теперь на месте бывшей границы ничего не было. Камни и развалины давно убрали, предприимчивые коммерсанты даже разделили их на маленькие сувениры и продавали всем желающим.
Несколько лет назад любая попытка подойти к стене могла кончиться плачевно. Пограничники ГДР стреляли на поражение, и довольно много людей заплатили своей жизнью за попытку перейти в «лучший мир» на земле, наивно полагая, что «лучший мир» возможно обрести совсем рядом, для чего достаточно лишь перейти стену.
Теперь на этом месте десятки людей продавали имущество Советской Армии: форму, погоны, ордена, медали, фуражки. Великая армия перестала существовать, и вместо нее появился сброд алчущих наживы коробейников, пьяниц, воров и просто опустившихся людей. В толпе продавцов сновали цыгане, было много румын и поляков. Некоторые из них ходили в теплых советских шинелях и шапках-ушанках, а один отважный мадьяр даже нацепил на себя офицерский полушубок с генеральскими погонами. Кемаль шел мимо них, нахмурив брови. Как он ни старался не обращать внимания на подобный балаган, вид офицерских шинелей и воинских наград больно бил по самолюбию разведчика.
В одном месте торговали солдатскими консервами, похищенными с интендантских складов, в другом была налажена сувенирная продажа камней — остатков стены. Еще в одном месте продавали сапоги и ботинки солдат. И хотя обувь была новая, тоже украденная со складов, смотреть на нее было особенно неприятно. Сапоги и ботинки стояли, построившись в ряд, словно трофеи, оставшиеся после смерти их владельцев. Кемаль вспомнил увиденную однажды груду обуви в Освенциме, куда они ездили на экскурсию всем стройотрядом, когда вместе с другими студентами он работал в Польше.
Обойдя своеобразный «толчок» у Бранденбургских ворот, он зашагал к музею древней истории, расположенному в Восточной части города, недалеко от бывшей стены. Он ни разу не обернулся, даже не проверил, кто именно следит за ним, зная, что американские и советские агенты идут буквально по пятам.
Было довольно холодно, и он вдруг с удивлением вспомнил, что забыл свои перчатки в отеле. Раньше с ним подобного не случалось. Людей почти не было. Пунктуальные немцы в воскресный день не очень любили появляться на улицах города. Он шагал и думал, как поменялось все в этом городе. Раньше нельзя было так просто пройти из Западной части в Восточную. Но стал ли мир безопаснее, стал ли он лучше после того, как восторженные толпы молодых немцев снесли символ — стену, так зримо делившую Германию пополам? Кемаль не был тогда в Германии и смотрел все по телевизору. Тогда ему казалось, что это торжество здравого смысла. Увидев сегодня эту толкучку, он впервые подумал, что не все так однозначно.
У музея его уже ждала машина. Он вдруг подумал, что американцы, совершившие с ним пешую прогулку от Бранденбургских ворот, не успеют добежать до своей машины. Ему было даже жаль расставаться с невидимым эскортом. Но, обернувшись, он увидел лишь нескольких случайных прохожих и быстро сел в «Ауди».
За рулем был Трапаков. Ничего больше говорить было не нужно. Машина, набирая скорость, помчалась по улицам Восточной зоны и уже через десять минут снова въехала в Западную зону.
— Оторвались, — уверенно сказал Трапаков. — Представляю, какие у них сейчас рожи. Едем в Европа-центр. Там нас будет ждать твой итальянец.
— Ты напрасно думаешь, что мне доставляет удовольствие встречаться с этим грязным типом, — пробормотал Кемаль. — Знаешь, Сережа, я, кажется, очень устал. Просто на пределе. Еще один день — и больше не выдержу, свалюсь.
— Один день, — успокоил его Трапаков, — остался всего лишь последний день. А потом я сам отвезу тебя в аэропорт.
Кемаль ничего не ответил. Он уже прокручивал для себя предстоящий разговор с итальянцем. Как опытный бизнесмен он понимал — итальянец привез «грязные» деньги, чтобы как-то их отмыть. У него не было сомнений, каким образом он достал эти деньги. Такие суммы наличными бывали только у мафии, у торговцев наркотиками.
— Вон там стоит его машина, — показал Трапаков. — Он, кстати, остановился в том же отеле, что и ты. Это было нужно из-за того, что почти нет времени. Ни у кого. Ни у чехов, которые переведут тебе деньги, ни у итальянцев, которые их получат. Ни тем более у тех, кто передаст деньги чеками, получив их на свой швейцарский счет от итальянцев. Мы пока не можем выяснить, кто стоит за всеми переговорами с чехами и итальянцами. Ясно лишь, что это очень компетентные люди, знающие нашу систему подходов, наши правила агентурной работы и даже наших резидентов, одного из которых они убрали в Праге, а другого — в Будапеште.
— Ясно. Тогда я пойду, — сказал Кемаль, — пока. Он вышел из автомобиля и зашагал к темно-вишневому «БМВ», стоявшему на другой стороне улицы. Даже здесь, в самом центре бывшего Западного Берлина, в выходной день почти никого не было. Несколько машин, редкие прохожие, кажется, все было в порядке. Он оглянулся и сел в автомобиль. Машина Трапакова сразу отъехала.
— Добрый день, — поздоровался Кемаль.
— Здравствуйте, — улыбнулся итальянец, показывая зубы.
По-английски он говорил хорошо, безо всякого акцента, столь характерного даже для некоторых итальянцев — жителей Нью-Йорка.
— Вы хотели со мной встретиться, — холодно сказал Кемаль. Он вдруг понял, что ему не нужно изображать бизнесмена, возмущенного незаконностью подобной сделки с мерзавцами. Он действительно был возмущен и действительно презирал своего собеседника, объективно даже помогавшего советской разведке выявить мерзавцев в Западной группе войск. Но сам итальянец об этом, разумеется, не знал.
— Мистер Брандейс, наверное, вам все рассказал, — улыбнулся итальянец.
Бонелли не смущал подобный холодный прием американского бизнесмена. Он привык к подобной реакции. Они брезговали здороваться с ним за руку, но совсем не брезговали его деньгами. И это делало его почти философом.
— Я не знаю никакого Брандейса, — так же холодно произнес Кемаль, — я должен только подписать договор и перевести вам деньги со счета, который я узнаю сразу после подписания. Договор при вас?
— Да, конечно, — итальянец достал договор, — здесь, правда, нет адвокатов, — не удержался он от язвительной насмешки.
Кемаль холодно взглянул на него, но ничего не сказал.
Он внимательно читал текст. Потом спросил:
— Здесь все три экземпляра?
— Конечно.
— Вы их подписали? На них есть ваша печать?
— Разумеется, удивился Бонелли, я все приготовил заранее.
— Я забираю все три экземпляра, — решительно сказал Кемаль.
— Но мы так не договаривались, — заметил итальянец, — как тогда вы сможете гарантировать мне перевод денег?
— Моего слова вполне достаточно, — заметил Кемаль. — Я не мошенник, чтобы бегать по улицам от ваших друзей. И потом, мой договор с вами все равно ничего не решает. Где договор с чехословацкой компанией, которая должна мне перевести деньги?
— Он тоже здесь, — достал из «дипломата» вторую серию договоров Бонелли и, не удержавшись, спросил:
— Эти документы вы тоже заберете с собой?
