— И пленных вы не берете.
— Нет, — отозвалась она с улыбкой — на этот раз искренней. — Не беру.
«Непреклонное счастье…»
— Тогда я непременно внесу вклад, — заявил Бонд, размышляя, что скажут в отделе «Б», когда увидят в графе текущих расходов благотворительное пожертвование. — Правда, Северана мне щедростью не перещеголять.
— Каждый ранд — это шаг на пути к победе.
Желая соблюсти приличия, он выдержал паузу и предложил:
— Северан и Джессика уехали, а я тут никого не знаю… Может быть, поужинаем вместе после аукциона?
Фелисити немного подумала.
— Почему бы и нет. Вы вроде не слабак.
С этими словами она резко повернулась к другим гостям — как лев, приметивший стадо газелей.
Всего удалось собрать тридцать тысяч фунтов — считая скромную сумму, перечисленную с кредитки Джина Терона. После банкета Бонд с Фелисити Уиллинг направились к автостоянке позади клуба.
Подойдя к вместительному фургону, рядом с которым возвышались штабеля больших картонных коробок, Фелисити поддернула платье, наклонилась и, как настоящий портовый грузчик, швырнула тяжелую коробку в открытую боковую дверь.
Теперь-то он понял, при чем тут «не слабак».
— Позвольте мне.
— Давайте вдвоем.
Они стали вместе грузить пахнущие едой коробки.
— Осталось от банкета, — догадался Бонд.
— Вам не кажется забавным, что на банкете по сбору средств для голодающих подают такие деликатесы?
— Да, кажется.
— Если выставить простое печенье с плавленым сыром, то съедят много. А когда закажешь что-нибудь этакое — я попросила в паре трехзвездочных ресторанов, и они приготовили бесплатно, — помногу брать стесняются.
— И куда мы это все повезем?
— Тут недалеко есть продуктовый банк, с которым мы сотрудничаем.
Фелисити села за руль и скинула туфли. Автомобиль рванулся в темноту, мягко покачиваясь на выбоинах в асфальте.
Через четверть часа фургон подъехал к Кейптаунскому межконфессиональному продуктовому банку. Фелисити — снова в туфлях — открыла дверь, и они вдвоем стали выгружать креветки, крабовые котлеты и окорочка по-ямайски. Коробки мгновенно уносили куда-то в здание.
Фургон опустел, и она жестом подозвала здоровяка в штанах и футболке защитного цвета. Тот нерешительно подошел, с любопытством разглядывая Бонда, и заговорил:
— Да, мисс Уиллинг. Спасибо вам большое. Сегодня много еды для всех. Вы заглядывали внутрь? Там целая толпа.
Фелисити пропустила мимо ушей вопрос, причем Бонду показалось, что верзила просто заговаривает ей зубы.
— Джосо, на прошлой неделе пропал груз. Пятьдесят килограммов. Кто взял?
— Я ничего не слышал…
— А я не спрашиваю, что ты слышал. Кто взял?
Его лицо — прежде бесстрастное — вдруг дрогнуло.
— Почему вы спрашиваете меня, мисс Уиллинг? Я ничего не делал.
— Джосо, ты знаешь, сколько людей можно накормить пятьюдесятью килограммами риса?
— Я…
— Говори. Сколько?
Джосо возвышался над девушкой словно башня, но она не отступила ни на шаг. Бонд подумал: может, говоря «не слабак», она рассчитывала на физическую поддержку? Однако, судя по взгляду, Фелисити совершенно забыла о существовании своего спутника. Осталась только она — и вор, укравший еду у тех, кого она поклялась защищать.
— Сколько? — повторила девушка.
Несчастный Джосо, отвечая, сбился на зулу или коса.
— Нет, — возразила она, — больше. Гораздо больше.
— Это вышло случайно, — запротестовал он. — Я забыл запереть дверь. Было поздно, я работал…
— Нет, не случайно. Люди видели, как ты отпер дверь и ушел. У кого рис?
— Я не обманываю!
— У кого? — спокойно повторила она.
Джосо сдался.
— Он из Кейп-Флэтс. Из банды. Прошу вас, мисс Уиллинг, только не сообщайте в полицию — тогда сразу станет ясно, что я вам все рассказал. Прикончат меня и мою семью.
Ее челюсти сжались, и Бонд сразу вспомнил первое впечатление: дикая кошка. На этот раз она изготовилась к прыжку. Без тени сочувствия в голосе Фелисити проговорила:
— В полицию я пока не пойду. Но ты сам расскажешь директору, что натворил, а уж он пусть решает, выгонять тебя или нет.
— У меня нет другой работы, — взмолился здоровяк.
— Ты же не побоялся ее лишиться. Теперь ступай к преподобному ван Грооту. Если он тебя оставит, а потом пропадет что-то еще, я пойду прямиком в полицию.
— Такое не повторится, мисс Уиллинг.
Джосо метнулся внутрь.
Взгляд Фелисити скользнул по лицу Бонда и чуть смягчился.
— На войне как на войне! Вот только не всегда знаешь, кто враг. Бывает, что он — из своих.
«Уж мне ли не знать?» — подумал Бонд.
Они вернулись к фургону. Фелисити наклонилась, чтобы снять туфли, но Бонд опередил ее:
— Я поведу. Сэкономим время на обуви.
Она рассмеялась, села рядом и спросила:
— Как насчет ужина?
После всех историй о голодающих в Африке ему было чуть ли не стыдно.
— Если вы не передумали.
— Ну уж нет.
По пути Бонд поинтересовался:
— А его правда убили бы, если бы вы пошли в полицию?
— В полиции только расхохотались бы, предложи я расследовать кражу пятидесяти килограммов риса. Хотя Кейп-Флэтс действительно опасный район. Если бы там кто-то решил, что Джосо — предатель, то скорее всего убили бы. Надеюсь, урок он усвоит. — В голосе девушки вновь зазвенел металл. — Доброта приносит друзей, но она и опасна, как кобра.
Фелисити показала ему дорогу обратно в Грин-Пойнт. Выбранный ею ресторан оказался неподалеку от «Тейбл-Маунтин», поэтому они решили бросить машину на стоянке гостиницы и немного пройтись. Бонд отметил, что девушка время от времени тревожно оглядывается. Плечи ее были напряжены. Чего опасаться на пустынной улице?
Фелисити расслабилась, лишь войдя в холл ресторана. Интерьер из темного дерева с медными вставками разнообразили расшитые ткани. Большие окна смотрели на искрящуюся огоньками водную гладь, а зал освещали сотни свечей кремового цвета. По пути к столику Бонд заметил, что облегающее платье его спутницы при каждом шаге переливается: темно-синий цвет сменялся то лазурным, то небесно-голубым. Даже кожа ее будто сияла.
Официант поздоровался с Фелисити как со старой знакомой и улыбнулся ее спутнику. Она заказала «Космополитен». Бонд попросил коктейль по тому же рецепту, что пил с Филли:
— Двойной виски «Краун роял» со льдом, половину мерки «Трипл-сек», пару капель горькой настойки и завиток апельсиновой цедры — спиралью!
Когда официант отошел, Фелисити удивилась:
— Никогда о таком не слышала.
— Мое изобретение.
— И как называется?
Бонд сдержал улыбку, вспомнив, что тот же вопрос задал ему официант в ресторане «Антуан».
— Еще не придумал. — Недавний разговор с Эм вдруг натолкнул его на мысль. — Хотя нет, придумал. Я назову его «Карт-бланш». В вашу честь.
— Почему? — Она недоуменно наморщила лоб.
— Потому что когда дарители его распробуют, они предоставят вам полный доступ к своим счетам.
Расхохотавшись, Фелисити сжала его плечо.
Они сидели совсем близко, и Бонд убедился, что ее макияж и впрямь превосходен. Косметика лишь подчеркивала кошачьи глаза, решительные линии щек и подбородка. Филли Мейденстоун, пожалуй, красивее — если говорить о красоте, которой любуются со стороны. Фелисити же куда ярче, напористей.
Бонд мысленно выругал себя за подобные сравнения и погрузился в обширное меню, из которого выяснил, что ресторан «Цельсий» славится особым грилем, который разогревается до девятисот пятидесяти градусов.
— Выбирай сам. Закуски любые, но потом я буду стейк. В «Цельсии» потрясающе жарят мясо. Джин, умоляю, только не говори, что ты веган!
— Боже упаси.
Бонд заказал сардины на гриле и большой стейк на двоих, причем попросил зажарить его прямо на ребрышке — в Америке это называют «по-ковбойски».
Официант предложил подать к стейку какой-нибудь экзотический соус: аргентинский чимичурри, индонезийский кофейный, мадагаскарский перечный, испанский «Мадейра» или перуанский «Антикучо», однако Бонд отказался. Он считал, что вкус стейка великолепен сам по себе и есть его полагается только с солью и перцем. Фелисити согласно кивнула.
Далее Бонд перешел к вину и остановился на южноафриканском каберне «Рустенберг Петер Барлоу» две тысячи пятого года. Вкус оправдал лучшие ожидания. Они чокнулись, пригубили из бокалов, и тут подали первое блюдо. Из-за Лэмба Бонд лишился обеда и теперь набросился на еду.
— А чем ты занимаешься, Джин? Северан мне не говорил.
— Безопасность.
— Понятно, — отозвалась Фелисити с легкой прохладцей. Разумеется, этот эвфемизм знаком столь искушенной деловой леди. Она решила, что ее собеседник скорее всего замешан во многих вооруженных конфликтах, а ведь именно войны, как подчеркнула Фелисити в своей речи, порождают чуму африканского континента — голод.
