— И подскажу, — рассердился Хаджумар;— Оружием и огнем подскажу.
…Кильтман был убежден, что впереди у него будет свободный проход. Он знал, что крупных сил у находящихся перед ним советских частей нет. И весьма удивился, когда ему доложили, что его дивизии наткнулись на заслон красных. Он не поверил, что русские не ушли в сторону. Он высказал предположение, что советский комдив не успел этого сделать и поэтому вынужден имитировать бой, с тем чтобы вывести из-под удара дивизию. Он приказал повторить атаку через полчаса, причем бросил в бой танковый полк. К его удивлению, наступающих встретил массированный огонь, заставивший пехоту залечь, а танки повернуть.
— Господин генерал, — доложил ему командир полка. — Мы понесли серьезные потери. Семь танков горят. Не думаю, что это временный заслон. Они создали серьезную систему обороны. Мне нужен час на подготовку солидной атаки.
— Но в нашем положении потерять час — это много! — выразил недовольство генерал Кильтман.
— Мне надо подтянуть силы, — возразил полковник. — Да и артиллерия должна поработать.
— Хорошо, — поразмыслив, согласился Кильтман. — Но смотри, неудачи не должно быть. Нас поджимают основные силы красных. Надо поскорее перебраться через реку.
Через час выяснилось, что одним полком не обойтись. Он был легко рассеян, танки повернули вспять.
Кильтман перебрался поближе к месту боя. Изучив линию обороны красных, он понял: дивизия русских решила дать ему настоящий бой на подступах к реке. Его возмутило именно это: на подступах к реке. Комдив красных, казалось, или ничего не понимал в тактике боя, или был настолько дерзок, что потерял чувство реальности: занял позицию по эту сторону реки. «Ну, держись же! — мысленно пригрозил своему противнику Кильтман. — Сейчас я тебе задам! Знаешь ли ты, что у меня около ста танков и девять дивизий? Твоя разведка плохо поработала… Держись же!» И он стал прикидывать, где какую дивизию развернуть и откуда ударить танками… Но чем больше он всматривался в местность, тем сильнее хмурился. «Ах ты, чертов смельчак, предусмотрел, что на этой местности мне не удастся развернуть все силы. Если бы здесь мне предложили дать парад войск, я мог бы, пожалуй, их выстроить. Но для атаки — не удастся. Не стану же я выстраивать танки в длинную колонну! Как же быть? Надо найти решение, которое позволит сбросить дерзкие части в реку. Но как? В лучшем случае можно двинуть в бой тридцать танков. Будь у меня часа четыре-пять, не сдобровать было бы тебе, самоубийца. Но у меня цейтнот. И именно на это ты рассчитываешь»…
Кильтман, как ни тяжко ему было, невольно с восхищением подумал о смельчаке, что встал у него на пути. Было бы интересно, разгромив дивизию, заполучить его самого в плен, поглядеть, что он из себя представляет. Времени на долгое раздумье не было. Следовало поскорее взорвать эту тощую, но так хитро построенную оборону. И Кильтман решил, что нужно выстроить танки за холмом и постараться провести хотя бы получасовую артподготовку. Конечно, танкам придется под огнем врага выползать из-за холма и выстраиваться в боевые порядки. Но другого плана боя просто не было! Убедившись, что придется вести бой так и только так, Кильтман уверенным тоном, каким он всегда отдавал приказы, дал распоряжение, точно указывая каждому полку рубеж развертывания.
И эта вылазка была с позором отбита. Выяснилось, что советская артиллерия была готова к этому плану атаки и простреляла все пространство, так что быстро вывела из строя одиннадцать танков, а оставшиеся нарвались на минные поля. Пехота, отстреливаясь, стала отползать на исходные позиции.
Повторять атаку не было смысла. Что делать? Надо прорываться. Через два-три часа их догонят основные силы наступающих частей русских, и тогда придется вести бой на два фронта.
Кильтман потребовал рацию, стал приказывать командирам полков:
— «Волчья пасть»! «Волчья пасть»! Слушайте приказ! Вы находитесь под прикрытием высоты 1417. Русские вас не видят. Ваша задача в корне меняется. Танковые ряды следует выстроить так, чтобы ударить по левому флангу русских. Будете идти скученно. Но может, это и не так плохо. Приказываю перестраиваться. О готовности немедленно сообщите!
…Хаджумар понимал, что Кильтман не станет в третий раз бросать войска в лобовую атаку. Значит, что-то предпримет. Но что?
— Гутин! Гутин! Танки перед тобой показались? Я их не вижу.
— Слышу гул танков за высотой 1417, но пока не появляются! — кричал ему по рации возбужденный боем командир полка.
— Не зевай, Гутин, — предупредил комдив и попросил Наташу: — Теперь соедини с разведотрядом.
— Молчат! — отчаянно закричала Наташа. — Молчат!
— Возьми себя в руки, — сказал Хаджумар. — Еще накличешь беду на своего Гарсиа. — Он по опыту знал, что такое предостережение всегда охлаждающе действует на женщин. — Может, отвлеклись, заняты делом. Повторяй попытку за попыткой!
— Есть разведотряд! — радостно протянула наушники генералу Наташа.
— Обстановка изменилась, — доложил Гарсиа.
— Знаю, амиго! Будь настороже, друг! Кильтман мудрит. Мне очень нужно знать, что делают танки за высотой 1417.
Гарсиа минуту молчал, а потом произнес:
— Пятый, Пятый! Я проберусь туда… Отсюда не видно…
— Гарсиа… — глухо начал Хаджумар.
— Я это сделаю, — твердо пообещал разведчик и добавил: — И еще… По вашему сигналу мой разведотряд ударит им в тыл.
— Хорошо, — согласился генерал и попросил: — Будь осторожнее. Это мы тебе говорим вдвоем с Наташей.
— Пусть не волнуется. Будет полный порядок!
— Пусть он останется жив! — зашептала побледневшими губами Наташа, когда генерал отошел в сторону. — Если есть еще справедливость на земле, то он останется жив! Он стал солдатом еще мальчишкой. Он потерял близких. Он потерял Родину. Это несправедливо! Это бесчеловечно! Пусть он останется жив!
И тут рация опять вызвала ее.
— Давай сюда свое начальство, — потребовал Корзин.
— Оно на передовой, — пробормотала Наташа.
— А где ты там тыл нашла? — рассердился Корзин. — Полоска с аршин, а туда же — «на передовой». Быстро! Скажи — согласовать надо совместные действия.
— Хорошо, — покосилась Наташа на подошедшего Хаджумара, — Вот…
— Пятый слушает, — доложил Мамсуров.
— Не Пятый, а хитрый, — поправил его Корзин. — Звонил мне член военного совета… Ты ему дал знать…
— С вами связи не было, — попытался оправдаться комдив.
Корзин тревожно спросил:
— Почему у тебя тихо?
— Кильтман готовится к атаке. Иван Петрович, ваша помощь нужна.
— Докладывай!
— Кильтман ударит по левому флангу. Нет, еще никаких доказательств не имеется, но другого выхода у него нет! Хорошо бы, чтоб с тылу вы ударили. Не мешкая.
— Я еще не готов, — возразил Корзин. — На исходной всего два полка.
— Мы можем не выстоять. Артиллерия левый не берет. Бросил туда всех гранатометчиков, а артиллерию — не успеть!
— Хорошо, — вздохнул Корзин. — Выручу тебя… Совместно ударим по твоему кровнику. Жди сигнала!
— Спасибо! — от души поблагодарил Хаджумар.
…Кильтман негодовал: сколько же это времени надо, чтобы перестроить боевые порядки танков?.
— Черт побери, Бергер, поторопитесь!
— Эти женщины и дети не прошли курс военной подготовки германского вермахта, и их марш-бросок несколько замедлен, — насмешливо ответил Бергер.
— Что вы мелете, генерал? — рассердился Кильтман. — Откуда у вас женщины и дети?
— Но мне приказано ждать, пока подойдет население, согнанное из ближайших деревень, — заявил Бергер.
— Что вы с ними намерены делать? — изумился Кильтман.
— Гнать перед собой, естественно, — сказал Бергер. — Чтоб русские не открыли огонь…
— Вы с ума сошли, Бергер! — закричал Кильтман.
— Но это же ваш приказ!
— Я прусский солдат, генерал Бергер, и никогда не позволю себе прятаться за спинами женщин и детей! — рассвирепел Кильтман.
— Но это в самом деле приказ, — растерялся Бергер.
— Я не отдавал такого приказа!
— Спокойнее, генерал, — услышал Кильтман за своей спиной тихий голос.
Генерал обернулся и встретился с серьезным взглядом мисс Бюстфорт.
— Это мой замысел, — заявила она.
— Как вы смели? — готов был ударить ее Кильтман.
— Он легко отбил ваши атаки, — сказала она.
— Устав гласит: если не удалась атака, проведенная с ходу, следующую надо готовить со всей серьезностью, с артиллерией и авиацией, — зло отчеканил он.
— Это дело долгое, — покачала головой она. — А русские поджимают с востока. Не через час, так через два стукнут. Будет не до прорыва.
— Что вы понимаете в этом! — закричал он. — В шпионском деле да, я прислушиваюсь к вам. Но в военной тактике и стратегии…
