Огромный негр, в котором по фотографиям опознали Бига, стоял рядом с ним на платформе. Видели, как он направлялся к выходу еще до того, как первый вагон резко затормозил над окровавленными останками русского. Никто, однако, не видел, как он толкнул человека под колеса, но в толпе это было сделать нетрудно. Свидетели утверждали, что это не могло быть самоубийством. Падая, человек дико кричал и на плече у него (печальный штрих) была сумка с костюмом для игры в гольф. У Биг Мэна, разумеется, было алиби, надежное, как Форт-Нокс. Его задержали и допросили, но он был быстро освобожден стараниями лучшего гарлемского адвоката.
Бонду это все показалось достаточно убедительным. Мистер Биг был очень подходящим для СМЕРШа человеком, к тому же он прошел необходимую подготовку. Обладает действенным оружием устрашения и смерти, у него самый подходящий имидж в глазах мелкой негритянской сошки, занимающейся незаконными делами, чтобы держать ее в руках и собирать всю нужную ему информацию, пользуясь сетью цветных осведомителей, — страх перед черной магией и всем сверхъестественным глубоко и первозданно живет в негритянском подсознании! И как умно было с самого начала взять под СВОЙ контроль всю транспортную систему Америки — машинистов, проводников, водителей грузовиков, портовых грузчиков! В его распоряжении оказалось целое воинство людей, находящихся в самых нужных точках и не подозревающих, что, отвечая на частные вопросы, они снабжают информацией русских. Маленькие люди, которые, вероятно, думали — если они вообще об этом задумывались, — что сведения о перевозке и содержании грузов покупают конкурирующие транспортные концерны.
Не впервые Бонд ощутил, как мурашки поползли у него по спине при мысли о том, сколь хладнокровно и потрясающе эффективно работает советская машина разведки, о страхе смерти и пыток, на котором зиждется ее эффективность, и о главном ее двигателе — СМЕРШе. Само звучание этого слова напоминало шепот смерти.
Отогнав от себя эти мысли. Бонд решительно встал с постели. Итак, теперь у него была возможность сокрушить одного из агентов СМЕРШа. В казино «Руайаль» он поймал лишь отблеск такого человека. На сей раз ему предстоит встретиться с ним лицом к лицу. Большой Человек? Ну что ж, пусть это будет настоящий гигант и гомерическое сражение.
Бонд подошел к окну и раздвинул шторы. Окно выходило на север, где находился Гарлем. С минуту он вглядывался в горизонт, где, вероятно, другой человек, его противник, спал у себя в спальне, а может быть, он тоже уже проснулся и думал о Бонде, которого видел рядом с Декстером на ступеньках отеля. День был чудесный, и Бонд улыбнулся. Эта улыбка вряд ли понравилась бы кому бы то ни было, даже мистеру Бигу.
Бонд поежился и подошел к телефону.
— Отель «Сент-Реджис». Доброе утро, — серебряным колокольчиком прозвенел голос телефонистки.
— Ресторан, пожалуйста, — сказал Бонд, и в трубке что-то щелкнуло. — Ресторан? Я хотел бы заказать завтрак в номер. Большой стакан апельсинового сока, яичницу из трех яиц, не слишком зажаренную, с беконом, двойной кофе-экспрессо со сливками. Тосты. Джем. Все понятно?
Ему почтительно повторили заказ. Бонд вышел в переднюю и поднял сверток с газетами, весивший не меньше пяти фунтов, который рано утром ему бесшумно подсунули под дверь. На столике в холле его ожидала также куча пакетов, которые Бонд поначалу не заметил.
Попав вчера в объятия ФБР, он до некоторой степени американизировался. Сначала явился портной и снял с него мерку, чтобы сшить два однобортных темно-синих костюма из легкой шерсти (Бонд решительно отказался от чего бы то ни было более пижонского), затем галантерейщик принес прохладные белые нейлоновые рубашки с остроконечными воротничками. Пришлось согласиться принять и полдюжины фуляровых галстуков непривычной расцветки, темные носки с причудливыми стрелками, два или три платочка для нагрудного кармана, нейлоновые майки с короткими рукавами (получившие здесь название ти-шертс) и короткие брюки (их называют тут шортами), легкое пальто из верблюжьей шерсти с накладными плечами, глубокую мягкую шляпу с окантовкой по краям полей и тонкой черной лентой вокруг тульи, две пары удобных черных мокасин ручной работы.
Он получил также булавку для галстука фирмы «Шик» в виде миниатюрной плетки, бумажник из крокодиловой кожи от Марка Кросса, строгой формы зажигалку «Зиппо», несессер «Мир путешествий» из кожзаменителя, содержащий бритву, щетку для волос и зубную щетку; пару очков с простыми стеклами в роговой оправе, множество других мелочей и, наконец, легкий чемодан от Хартмана, чтобы все это в него упаковать.
Ему было позволено оставить из своих вещей лишь «беретту» с укороченной рукояткой и замшевую кобуру, все остальные свои пожитки он должен был к полудню собрать, чтобы их отправили на Ямайку, где он их впоследствии и получит.
Бонда постригли на военный манер и сообщили, что он — житель Бостона, Новая Англия, работающий в лондонском представительстве американской страховой компании и находящийся в отпуске. Напомнили, что в Америке следует спрашивать «чек», а не «счет», говорить «машина», а не «автомобиль» и (это совет Лейтера) стараться избегать слов, состоящих более чем из двух слогов. "В Америке можно поговорить на любую тему, — сказал Лейтер, — ограничившись тремя словами — «да», «нет» и «конечно». Во всяком случае, добавил он, никогда не следует употреблять здесь английское слово «фактически». Бонд ответил, что в его словарь это слово не входит.
Нахмурившись, Бонд взглянул на кучу пакетов, содержимое которых формировало его новый имидж, в последний раз снял с себя привычную полосатую пижаму («в Америке обычно спят раздетыми, мистер Бонд») и принял бодрящий холодный душ. Бреясь, он осмотрел в зеркале свое лицо. Густой завиток черных волос над бровью был укорочен, виски коротко подбриты. С тонким вертикальным шрамом на правой щеке ничего нельзя было сделать, несмотря на специальную накладку, придуманную специалистами из ФБР, равно как и с холодным яростным блеском серо-голубых глаз, но благодаря темным волосам и высоким скулам Бонда можно было принять за американца смешанных кровей. Бонд подумал, что нынешний его облик, пожалуй, сойдет для новой роли — разве что женщин не проведешь.
Не одеваясь. Бонд прошел в переднюю и стал разрывать лежавшие там пакеты. Потом, надев темно-синие брюки и белую сорочку, он отправился в гостиную, пододвинул стул к письменному столу, стоявшему у окна, и принялся штудировать «Древо путешественника» Патрика Ли Фермера [эта книга, одна из самых замечательных книг о путешествиях, опубликована в издательстве «Харпер энд Бразерс»].
Эту выдающуюся книгу порекомендовал Бонду М. «Ее написал человек, который знает, что говорит, — заявил он. — К тому же он описывает то, что происходило на Гаити в 1950 году. Это не какие-нибудь средневековые колдовские бредни. Это то, что происходит там сейчас, каждый день».
Бонд прочел уже полглавы, посвященной Гаити.
«Далее (читал он) следует вызывание злых духов вудуистского пантеона — таких как дон Педро, Китта, Мондонг, Бакулу и Зандор — для дурных целей: для известной практики (имеющей конголезское происхождение) превращения людей в зомби с дальнейшим использованием их в качестве рабов, для наведения злых чар и умерщвления врагов. Эффект заклинаний, произносимых над вещественным олицетворением будущей жертвы, над миниатюрной копией гроба или над жабой, часто подкрепляется применением яда. Отец Косме рассказывает, будто предрассудки, безраздельно владеющие этими людьми, придают им некую сверхъестественную силу, позволяющую обращаться в змей; в вампиров, принимающих обличье летучих мышей, летающих по ночам и высасывающих кровь из детей; в человечков, уменьшающихся до бесконечно малых размеров и раскатывающихся по деревням, спрятавшись в тыквах. Еще более зловещее впечатление производят рассказы о множестве мистически-тайных преступных сообществ колдунов с названиями, вселяющими ужас, — „Маканда“ (имя знаменитого гаитянского отравителя), „Зобо“ (эти занимаются еще и разбоем), „Мазанкса“, „Капорелата“ и „3линбин-динги“. Эти последние, по его словам, представляют собой таинственные сообщества людей, поклоняющихся богам, которые требуют вместо петуха, голубя, козла, собаки или свиньи, приносимых в жертву другими вудуистами, „безрогого козла“, то есть человеческих жертвоприношений…» По мере того как Бонд листал страницы книги, в голове его из отдельных эпизодов складывалась картина неправдоподобно мрачной религии с ужасными обрядами.
"…Постепенно среди всеобщей суматохи, дыма и оглушающего, сводящего с ума треска барабанов начинают вырисовываться отдельные детали…
Очень медленно скользят взад и вперед танцоры, при каждом шаге их подбородки дергаются вперед, а сцепленные руки вскидываются вверх, они непрерывно трясут плечами. Глаза их полуприкрыты, а изо ртов вырываются снова и снова одни и те же непонятные слова — короткая строка монотонного песнопения, каждый раз произносимая на пол-октавы ниже. Когда меняется ритм барабанов, они выпрямляются и, вскидывая вверх руки, закатив глаза, начинают кружиться и кружиться…
