— Случаем никто из вас не видел моей рулетки? Такая стальная лента в эбонитовом футляре. Она лежала на камине в гостиной. Если кто-нибудь взял, то я очень прошу вернуть.
Никто, однако, не признался. И вообще жалоба Станека была воспринята весьма легкомысленно. Просто все пропустили ее мимо ушей.
* * *
Хемпель, довольный тем, что остался один, вынес шезлонг в парк. Найдя тенистый уголок между двумя старыми вязами, уселся поудобнее с блокнотом на коленях. Было тепло и тихо. Хемпель потянулся, раскрыл блокнот и, немного подумав, начал писать, продолжая заметки, начатые в прошедшие дни.
«Я как раз стоял у окна, когда увидел приближавшуюся повозку. Из нее вышла комичная, худая, высокая фигура, неуклюже вытягивая чемодан. Под перекосившейся шляпой длинный нос, морщинистая кожа лица и густые брови. Наверное, так должен был выглядеть Дон Кихот. Я представил себе прибывшего в старых доспехах с плоским железным шлемом на голове, и мне на самом деле показалось, что это рыцарь из Ламанча в страхе перед волшебниками надел на себя летний плащ, купленный в универмаге, и сменил Россинанта на повозку.
Мы познакомились во время полдника. Его зовут немного смешно — Анзельм Шаротка, и надо сказать, что это имя отлично подходит к его особе. Эта личность является странным контрастом как по отношению к собравшемуся здесь обществу, так и по отношению к архитектурному окружению.
Старый замок, бывшая усадьба какого-то феодала, средневековое строение с толстыми каменными стенами, полными укрытых ниш и тайников, с обширными подвалами, которые когда-то наверняка служили местом казни и заключения, — и на этом фоне изысканно вежливый, робкий, немного испуганный старичок...
И это заставляет задуматься, только ли стечение обстоятельств привело к тому ночному приключению. Во-вторых, кто это был? Ну и, в-третьих, чего он хотел?
Главными являются два последних вопроса. Когда я увидел раскрытое окно, для меня стало ясно, что этот ночной гость не был совершенно чужим, по крайней мере для кого-то из жителей дома. Ибо окно могло быть открыто только изнутри...
Впрочем, причина этого визита могла быть совершенно банальной: может, этим путем неизвестный поклонник одной из наших милых горничных навещал объект своих мечтаний? Будущее, возможно, принесет решение этой загадки.
Несмотря на столь прозаичные предположения, стоит шире раскрыть глаза, ведь кто знает, какое шило таится в этом мешке. Я явно чувствую, что мой журналистский нюх начинает обостряться...»
Однако в этот момент Хемпель почувствовал, что больше всего ему хочется закрыть глаза. Блокнот был отложен, а спустя минуту тепло и сонная тишина сделали свое дело.
* * *
После обеда Иоланта заняла шезлонг. Около нее на каменной балюстраде сидели Кушар и Велень. Проца разместился неподалеку. Перед ними стоял Сосин, держа одну руку в кармане и крутя ключ на пальце другой.
Хемпель, разговаривая о каких-то пустяках со Станеком, наблюдал одновременно за группой молодежи.
Говорил Сосин:
— Ночь была великолепной, лунной, одним словом специально для влюбленных вздохов. Я приоткрываю окно и, думаете, кого вижу внизу? Присутствующего здесь Процу собственной персоной и вдобавок с гитарой под мышкой... Как? А? Откуда он ее взял? Право, не знаю...
В эту минуту слышу, как где-то открывается окно. Вы знаете, что окна спальни Иоланты находятся против моих. Я незаметно высовываюсь и вижу — есть! В красивом цветастом халате, очень идущем ей не только к лицу, но, я бы сказал, и к фигуре.
— Замолчи, насмешник! — крикнула Иоланта, изображая негодование.
— Говори, говори, Янек! — подзадоривал Велень. — Что там было дальше?
— Что было дальше? А дальше было примерно так. Проца на гитаре: Трень-брень... Иоланта вздыхает: — Ах!.. Ох!.. Проца на гитаре: — Трень-брень...
Пани Вечорек: — Что ты там торчишь в окне? Насморк схватишь! Иоланта молчит и только: — Ох!.. Ах!.. Проца непрерывно: — Трень-брень... Пани Вечорек: — Закрой же, наконец, окно — дует! Тогда Иоланта кидает гитаристу «розы цветок» и так вздыхает, что окно захлопывается само собой. А Проца, нежно прижимая цветок к груди, уходит в синюю даль.
Раздался взрыв хохота. Затем Велень сказал что-то, чего Хемпель не расслышал. Тогда Иоланта обратилась к Проце торжественным тоном:
— Не поддавайся, Ежи! Пусть эти отвратительные насмешники знают, какие мы верные. Позволь я тебе поправлю галстук, — она наклонилась и подтянула узел галстука Процы. — Ситуация требует, чтобы ты свидетельствовал своим видом, что без меня жить не можешь...
Снова раздался смех. Хемпель наблюдал за лицами присутствовавших.
Иоланта и Велень беззаботно смеялись. Сосин более сдержанно и с ноткой иронии. С лица Процы не сходила добродушная усмешка. Зато искривленные губы Кушара были мало похожи на улыбку. На лбу у него выступили капельки пота. Видно было, что этот человек страдает.
Однако в женщинах есть беззаботная жестокость детей. Иоланта сорвалась с места и повернулась к Проце:
— Пойдем, покинем этот мир людей, которые издеваются над нами, убежим в синюю даль. Ты ведь, кажется, знаешь туда дорогу?
Она взяла Процу за руку. Вместе они сбежали с террасы и исчезли среди деревьев парка.
Кушар спрыгнул с балюстрады, стремясь кинуться за ними вслед. Но Велень незаметным движением остановил его. Сосин смотрел на Кушара, и насмешливая улыбка не сходила с его губ.
* * *
Неизвестно, повлияло ли настроение молодежи на остальных, но послеобеденное время и ужин прошли в напряженной обстановке. Поэтому все облегченно вздохнули, когда наступило время вставать из-за стола. Иоланта обменялась многозначительными взглядами с Сосином и Веленем и вскоре исчезла. Кушар, хоть и с некоторым колебанием, тоже вышел следом.
Два человека проводили их взглядами. Это были Проца и Хемпель.
Пани Вечорек, пожелав всем спокойной ночи, отправилась к себе. Станек и Брона также удалились. Проца и Болеша расставили в гостиной шахматы и, склонившись над доской, занялись исследованием боевых возможностей своих сил.
Шаротка и Хемпель остались в столовой одни.
— Надеюсь, что сегодняшняя ночь пройдет без приключений, — начал разговор журналист.
— Дай бог, — ответил Шаротка. — Такого рода переживания не доставляют удовольствия, хотя после некоторого размышления я пришел к выводу, что не стоит придавать большого значения этому происшествию.
— Вы так думаете? Во всяком случае, как мы договорились, я ничего никому не говорил. Не надо забывать, что у нас в доме есть две хорошенькие девушки — Франя и Марыся. Может быть, одна из них открыла окно своему возлюбленному.
— Действительно! Это мне не пришло в голову. Он попросту мог ошибиться окном и заглянул ко мне в комнату.
— Вот именно! И поэтому, думаю, ничто не омрачит нам покоя сегодня ночью. Я бы лично очень этого желал, потому что чувствую себя уставшим. Хотелось бы как следует выспаться...
Говоря это, Хемпель не предполагал, что его слова будут иметь значение для ближайших событий.
— Ну что же, пошли? — Журналист дружеским жестом взял под руку Шаротку, и оба они направились к лестнице. Выходя из столовой, они услышали голос Процы:
— Сдаюсь! Сегодня уже поздно, но завтра я попрошу о реванше.
Одновременно до них долетел стук ссыпаемых в коробку фигур.
Как и в предыдущий вечер, Хемпель поднялся вместе с паном Анзельмом наверх и попрощался с ним перед дверями своей комнаты.
Пан Анзельм сначала зажег свет в комнате и лишь потом закрыл за собой двери, не забыв переступить порог левой ногой.
Как и в предыдущий вечер, он заглянул во все углы, осмотрел шкаф, стараясь не глядеть в дверное зеркало (после захода солнца надо избегать смотреть в зеркало), проверил, заперты ли окна, а затем опустил жалюзи. Разделся, надел пижаму и зажег ночную лампу.
Он предусмотрительно взял с собой газеты из гостиной. Теперь он нырнул под одеяло, поправил подушку и взялся за чтение.
Пан Анзельм как раз просматривал некрологи, что он делал обычно перед тем, как закончить чтение, когда вдруг за дверями послышались легкие шаги.
Он отбросил газету и начал вслушиваться. Шаги внезапно оборвались у его дверей. Минуту ничего не было слышно, как будто кто-то там стоял в нерешительности, а затем раздался легкий стук.
Шаротка сорвался с постели и подошел к дверям.
— Кто там? — спросил он вполголоса.
— Пан Анзельм, откройте, пожалуйста, — послышался приглушенный шепот.
— Ну а кто это? — уже нетерпеливо спросил Шаротка.
— Это я, Кушар.
Пан Анзельм повернул ключ и приоткрыл двери.
— Ах, это вы! Чем могу служить?
Кушар с улыбкой на лице и некоторой озабоченностью сказал:
— Тысяча извинений, просто нам не хватило спичек, поэтому я отправился на поиски. Из-под вашей двери в коридор падал свет, вот я и решил постучать и попросить разрешения прикурить.
