— Понимаю, Федор Иванович.
— Я считаю, что в экспедиции профессора Качемасова нам нужно иметь своего человека — бдительного, хорошо знающего местные условия и археологию… Главное — археологию… Вот я хотел тебя спросить — не знаешь ли ты такого человека?
Федор Иванович внимательно смотрел на Николая, ожидая ответа.
— Право, не знаю, Федор Иванович! — пожал плечами Белявин. — Может быть, переговорить с Демидовым?
Величко недовольно нахмурился.
— Демидова мы не знаем и не имеем права давать ему какие-либо задания. Я предлагаю другое… Расскажи Наде о том, что в районе Каширской высажены парашютисты. И проси ее от себя — пусть присматривается к окружающим…
— Надю! — удивился Николай.
— Да, Надю! Она — женщина, по-моему, серьезная, наблюдательная… Комсомолка, археолог, работник местного музея…
— Не знаю, право, справится ли она, — пожал плечами Белявин.
— Ты будешь рядом с ней…
Николай молчал. Майор встал с кресла и прошелся по комнате.
— Наша работа, Николай Борисович, очень трудная и очень ответственная. Одни мы, без связи с народом, без поддержки народа, будем слепыми и беспомощными. В наше время не встретишь ветхозаветного шпиона в широкополой шляпе, подглядывающего из-за угла или крадущегося в потемках. Теперь каждый настоящий шпион в совершенстве обладает, так сказать, мимикрией. Его годами учат быть не тем, кто он есть, а тем, кем он должен выглядеть. Его учат и по одежде, и по разговору, и по образу жизни быть во всем похожим на рядового советского человека. А вдобавок вооружают подлостью, коварством, злобою…
— Я понимаю все это, Федор Иванович, — проговорил Белявин. — Я только не знаю, справится ли Надя…
— Справится! — уверенно кивнул головой майор. — Значит, не возражаешь?
— Не возражаю! — твердо ответил Николай.
— Ну, вот и отлично! — улыбнулся майор.
Большой, комфортабельный автобус мчался по дороге на станицу Каширскую. Но грейдерная дорога была мало приспособлена для движения таких машин, и автобус то и дело встряхивало на ухабах. При каждом толчке Надя испуганно хваталась за спинку переднего сидения, боясь толкнуть сидящего рядом с нею профессора Качемасова.
Несмотря на частые толчки, профессор спокойно дремал. Очень худой, загорелый, высокий, он казался совсем молодым человеком, но коротко остриженные седые волосы и глубокие, какие-то скорбные морщины возле плотно сжатого рта сильно старили его. Надя то и дело поглядывала на профессора. При толчках его голова, резко клонилась вперед, и казалось, что он вот-вот клюнет сидящего впереди офицера-артиллериста своим тонким горбатым носом.
Подпрыгивая на мягком сидении автобуса, Надя вспомнила события последних дней.
Профессор Качемасов позвонил ей из гостиницы и пригласил к себе. Там он долго беседовал с нею. Сначала карие, немного грустные глаза профессора смотрели на нее строго и выжидательно. Потом, когда разговор перешел на археологические темы и Надя, разгорячившись, рассказала ему о своих изысканиях на территории Таманского полуострова, взгляд профессора смягчился и стал ласковым. Особенно он заинтересовался, когда Надя рассказала о найденном ею древнем русском мече с родовым знаком князя Мстислава Тмутараканского. Качемасов буквально забросал Надю вопросами, а когда она ответила на них, он с необъяснимой грустью сказал:
— У вас зоркий глаз и пытливый ум! Из вас выйдет хороший научный работник…
Затем он несколько раз прошелся по кабинету, закурил и продолжал:
— Не удивляйтесь, милая девушка, что я с грустью сказал вам это. Каждый раз, когда я встречаюсь с молодыми, способными археологами, я вспоминаю своего сына… Он тоже обладал и наблюдательностью, и горячим сердцем…
— Он археолог? Где он сейчас? — вырвалось у Нади.
— Да, он тоже был археологом, — глухо ответил профессор, опускаясь в кресло. — А во время войны он стал солдатом, разведчиком… Очевидно, он погиб где-то здесь, на Кавказе… Последнее письмо от него я получил из Грузии… В этом письме он намекал, что его часть идет освобождать Кубань. — Профессор вздохнул. — Это было в январе 1943 гола… А с тех пор я ничего не знаю о моем Олеге. Имею только извещение, что он пропал без вести…
Наде стало очень жалко этого умного, мужественного пожилого человека, но она не знала, как утешить его. Да разве можно утешить отца, потерявшего своего единственного сына?
Напряженно рокоча мотором, автобус поднимался по извилистой дороге. По сторонам замелькали домики, утопающие в белой дымке цветущих яблонь.
Надя осторожно тронула профессора за руку.
— Тихон Тихонович, станица Каширская! — предупредила она.
Качемасов открыл глаза, тряхнул головой и застегнул ворот рубашки-косоворотки.
— Уже приехали? — удивился он. — А я, признаться, вздремнул… Люблю вздремнуть в дороге!
Автобус остановился у небольшой чайной. Профессор подхватил рюкзаки — свой и Надин — и торопливо двинулся к дверям.
— Тихон Тихонович! Разрешите мой рюкзак! — попросила Надя.
— Нет, нет, моя милая девушка! — покачал головой профессор. — Может быть, это по-старомодному, но я привык заботиться о дамах…
Он легко выпрыгнул из автобуса и огляделся по сторонам.
— Ба! Вот и старый знакомый! — вдруг воскликнул профессор.
К автобусу, широко улыбаясь, быстро шел плотный старик с загорелым лицом, обрамленным седой бородой.
— Здравствуй, Тихон Тихонович! — радостно воскликнул он, обеими руками пожимая руку профессора. — Снова к нам, значит? Вот и довелось еще встретиться!
— Здравствуйте, Григорий Сидорович! — приветливо ответил Качемасов. — Рад тебя видеть бодрым и здоровым!
— А что со мной сделается? — пожал плечами старик. — Я — как дуб вековой. Буду стоять, пока гроза не подрежет…
— Значит, опять у нас проводником будешь?
— Конечно, Тихон Тихонович! Как получил от вас письмо — так сразу все подготовил, как в прошлом году… И лошадей достал, и все… И в станицу Марухскую выехал, как вы приказали. Встретил там товарища Демидова и его студентов. Сюда их привел…
— Подожди, Григорий Сидорович! — удивился профессор. — Каких студентов? Откуда оказались в Марухской студенты?
— Так с Алексеем Павловичем из самой Москвы приехали… Двое их… Хорошие хлопцы — вежливые, старательные.
— Узнаю Демидова! — рассмеялся Качемасов. — Он шагу ступить не может без того, чтобы не увлечь за собой целую толпу молодежи… — Профессор обернулся к Наде.
Познакомьтесь, Надежда Константиновна, наш проводник Григорий Сидорович Пелипенко… Незаменимый кавказский следопыт…
Пелипенко внимательно посмотрел зорким оценивающим взглядом на Надю и осторожно пожал ее ладонь своей большой, грубой рукой.
— Ну, пошли к линейке, Тихон Тихонович! Там нас Петя — студент — ожидает…
— А где Демидов? — спросил профессор, шагая рядом с Пелипенко.
— Алексей Павлович в горы уехал… С другим студентом, Павлом… — Проводник взглянул на профессора и снова широко улыбнулся: — До чего же я рад видеть тебя, Тихон Тихонович!
Профессор растроганно обнял проводника за плечи.
В проулке стояла линейка с двумя лошадками. На ней сидел худощавый парень в сиреневой майке. Увидев идущих, парень торопливо соскочил с линейки, шагнул к профессору и представился:
— Петр Зотов, студент третьего курса исторического факультета МГУ.
— Как официально! — засмеялся профессор. — Здравствуйте, Петр Зотов! Познакомьтесь с нашей новой сотрудницей — археологом Надеждой Поляковой…
Парень посмотрел на Надю очень голубыми, дерзкими глазами и поклонился резким, коротким кивком головы.
— Садитесь! — пригласил Пелипенко, разбирая вожжи.
Профессор сел рядом с проводником, а Надя и Петр поместились с другой стороны.
— Пошел! — крикнул Пелипенко, и линейка быстро покатилась по мягкой пыльной дороге. По сторонам мелькали беленькие хатки, заборы, деревья.
— Вы из Ленинграда? — тихо спросил Надю Петр Зотов.
— Нет! Я местная… Сотрудница местного краеведческого музея, — ответила Надя. — Как вам нравится у нас после Москвы?
— Да как вам сказать, — замялся парень, — конечно, в Москве и метро, и театры… Но и здесь хорошо. Очень хорошо! Природа великолепная. Впрочем, на нашей советской земле везде хорошо!
Линейка выехала из станицы и свернула на узкую дорогу, ведущую к горам…
Лагерь экспедиции Наде понравился. На большой поляне, окруженной со всех сторон кустами орешника, были разбиты три палатки. Лужайка между ними поросла мягкой, невысокой травкой. Почти сразу же за полянкой вздымались горы. Ближайшие две горы, разъединенные ущельем, казались покрытыми густым зеленым мхом — это кудрявились вершины невысоких, но частых дубов. А за этими зелеными мохнатыми горами возвышался могучий пепельно-серый хребет…
