Умелов рассмеялся такому сравнению Сергея, но, взглянув на часы, заторопился.
— Все, пошли быстрее, а то уже десять. Скоро наши американские друзья очнутся.
И Олег с Сергеем быстро зашагали туда, где их ждали свои.
* * *
Александр Гольц с трудом поднял тяжелую голову от жесткого валика, заменявшего ему подушку. Оглядевшись по сторонам, он увидел пустые спальные мешки Умелова и Хромова. Взглянув на циферблат электронных часов, Гольц с удивлением констатировал, что проспал более двенадцати часов.
Выползая из палатки, Александр краем глаза заметил телефон, стоящий на плоском камне. Он подошел к аппарату, поднял его и сразу же заметил записку, прикрепленную к антенне. Гольц быстро развернул ее и начал читать:
«Александр, мы ушли. Не ищите нас и не тратьте на это время, поскольку я знаю остров лучше, чем ты. Мы сами доберемся до материка. Я вынужден был так поступить, потому что точно знаю, что после того, как мы поднимем из галереи то, за чем вы сюда прибыли, вы должны будете нас убить.
Я уверен, что вы обязательно достанете золотые слитки из затопленной галереи. Не удивляйся. Я знаю, что там спрятаны именно слитки. Год назад на острове (если ты вспомнишь), когда все члены экспедиции собрались в столовой на прощальный обед, я закашлялся выпитым спиртом и выбежал из-за стола, чтобы умыться. Так вот. Я это все инсценировал, чтобы успеть проверить вещи каждого. Именно в твоем рюкзаке я нашел золотые слитки. Естественно, я хотел получить свою долю. И я мог бы забрать у тебя один слиток прямо там, но подумав, что наши вещи могли проверить пограничники, я вновь убрал слитки в твой рюкзак. Я решил, что если досмотра не будет, то уже на корабле смогу припереть тебя к стенке, чтобы ты поделился со мной.
Но меня так не вовремя арестовали…
А сейчас для меня самое важное — это не золото, а моя жизнь и жизнь моей жены.
Так что удачи тебе, Александр. Надеюсь, что из галереи ты достанешь то, что так долго искал, и обеспечишь себе безбедную жизнь.
Олег Умелов».
Гольц зло скомкал записку. Но подумав, что она может ему пригодиться, он расправил лист бумаги, сложил вдвое и убрал в карман. Растолкав своих спящих напарников, он объяснил им возникшую ситуацию.
* * *
Дорога от устья реки Ольховки до заставы Шестакова заняла еще пять часов.
Когда Олег подошел к краю плато, откуда спускалась заросшая мхом дорога, он увидел впереди родные очертания пограничных строений. Обогнув здание аккумуляторной, Умелов на всякий случай заглянул внутрь. Там, где рядами должны были стоять щелочные аккумуляторы, валялось лишь несколько разбитых корпусов от них.
Подойдя к крыльцу заставы, Олег дернул дверь. Она не поддалась. Причиной тому был толстый гвоздь, забитый через полотно двери в косяк. Оглядевшись вокруг, мужчины не заметили ни малейших признаков присутствия людей. Везде сквозило запустение.
— Может, в этом сарае кто-то есть? — Хром показал рукой на деревянное здание склада, стоявшего на фундаменте старого японского бункера.
— Пойдем, посмотрим, — кивнул ему Олег.
Открыв дверь склада, друзья зашли внутрь. На полу и на полках валялись разломанные ящики от провизии и обрывки бумаги. Неожиданно в проеме двери мелькнула чья-то тень. Резко обернувшись, Олег увидел перед собой военнослужащего, одетого в маскировочный халат грязно-зеленого цвета.
— Спокойно, я свой, — вполголоса произнес контрразведчик, — быстро следуйте за мной.
С этими словами он покинул склад и, пригибаясь, быстро пошел в сторону речки Фонтанки, постоянно оглядываясь на идущих следом за ним Олега и Сергея. Только перейдя речку вброд, Умелов наконец сообразил, куда они шли. Это было стрельбище, расположенное на склоне соседней сопки. Олег знал, что именно с этого места просматривалась вся застава и дорога, идущая с плато.
Дойдя до старого блиндажа, в котором когда-то сидели пограничники, управлявшие фанерными мишенями во время учебных стрельб, контрразведчик ловко спрыгнул в траншею. Он легко отодвинул деревянную стенку, которая оказалась имитацией бруствера. За ней сразу начинались ступени, выложенные старыми досками. Спустившись на пять метров вглубь, Олег с Хромом оказались в землянке, стены которой были укреплены окрашенными листами ДСП. За деревянным столом рядом с рацией сидел уже знакомый Умелову по прошлогодней экспедиции подполковник Рыжов. Он поднялся и по очереди обнял Олега и Сергея. Показав рукой на стол, он почти по-домашнему произнес:
— Присаживайтесь. Сейчас чайку организуем.
Умелов присел на грубую лавку около стола.
— Наш пост на Черном озере сообщил, что американцы два часа назад спустились со снаряжением для подводных работ внутрь расчищенного лаза. Теперь будем ждать их появления из галереи, — сообщил им Рыжов.
— Вы их будете брать с поличным? — спросил Олег.
— Нет. Они должны уйти с острова с образцами, — ответил Рыжов.
— Зачем? — Умелов явно не понимал всего происходящего.
— А это тебе Воронцов расскажет, если все нормально пройдет.
— Я не понял, кто-то чай обещал, — бесцеремонно вмешался в разговор Умелова и Рыжова Сергей.
Но Рыжов не успел продемонстрировать свое гостеприимство, потому что рация, стоявшая на столе, «ожила» трескучим голосом:
— Орленок, я Ракита. Как слышно?
— Слышим тебя, Ракита, — сразу же ответил Рыжов в эбонитовый микрофон рации.
— Туристы поднялись на башню. Рассматривают картинки. Как слышно?
— Понял тебя, Ракита. Продолжай наблюдение. Связь каждый час.
— Вас понял.
Рация затихла. Рыжов положил на нее микрофон и, посмотрев на Умелова, пояснил:
— Все. Американцы поднялись из галереи. Образцы у них в руках. Сейчас начнется последний акт спектакля. Как только дождемся сигнала от нашего корабля береговой охраны, что шхуна забрала американцев с острова и вышла в нейтральные воды, будем сворачиваться.
Олег вдруг вспомнил о Мэри.
— А о моих ничего не слышно? — тихо спросил он у подполковника, изменившись в лице.
— Все нормально. Они уже пятый день как в Москве. Наслаждаются столичной жизнью.
Умелов облегченно выдохнул.
* * *
Александр Гольц опустился на колени и извлек из сумки, прикрепленной к поясному ремню гидрокостюма, четыре увесистых слитка.
— Там порядка ста пятидесяти ящиков. Я смог вскрыть только четыре, — обратился он к своим коллегам и выложил на камни свою добычу.
— Пока выковыривал слиток из первого ящика, мне показалось, что он слишком мягкий для золота, — продолжил Гольц.
Джек стоял сбоку и фиксировал все происходящее на видеокамеру. Рэй присел на корточки рядом с Александром и поднял один из слитков.
Гольц достал из ножен боевой нож «морских котиков» и, взяв у Рэя слиток, острым концом с силой провел по его поверхности. Тонкая позолота сразу же отскочила, обнажив серое свинцовое чрево слитка.
— Фак ю! — громко выругался Гольц. — Это свинец!
Забрав из рук Гольца нож, Рэй поднял следующий слиток.
— Надо проверить другой.
Но результат оказался таким же.
— Не трать время. Остальные — такие же муляжи. Япошки обманули всех. Тут нет золота, — зло процедил Гольц и убрал нож обратно в ножны.
Джек, снимавший весь процесс на видеокамеру, выключил «запись» и, подойдя к Гольцу, приказал:
— Звони капитану шхуны. Пусть подходит в бухту. Мы уходим с острова. Образцы забираем с собой.
Гольц устало расстегнул клапан своего рюкзака и, вытащив телефон, набрал номер капитана шхуны.
— Мы закончили. Ждем вас в бухте.
Выслушав ответ, он отключил вызов и передал своим напарникам полученную информацию.
— Они будут в бухте через четыре часа.
Золотые пластины
Никогда в жизни Олег так не стремился домой, как в этот раз. Весь путь от Курил до Камчатки, а потом от Петропавловска-Камчатского до Москвы он только и думал о своей встрече с Мэри.
Когда он, наконец, ворвался в свою квартиру, то прямо с порога крепко обхватил свою жену за талию. Мэри тоже прижалась к нему. Почти час он не выпускал ее из своих объятий, гладя по волосам и целуя ее губы.
Отец Мэри — Иван Андреевич Корн — дипломатично удалился из квартиры, оставив наедине дочь и зятя. Ни Олег, ни Мэри этого даже не заметили…
Только под вечер, немного устав от ласк, Олег вышел на кухню, чтобы сварить кофе. Разлив по чашкам ароматный напиток себе и жене, он уже было хотел отнести его в комнату, как на пороге кухни появилась Мэри в наброшенной на голое тело рубашке Умелова. В руках у нее было старое фото ее двоюродного дедушки Куроки Такэо.
— Помнишь, ты хотел посмотреть письмо моего японского родственника? — с этими словами Мэри протянула Олегу рамку с фотографией. — Оно под снимком.
