— В таком случае скажи, кто мог убить Альфредо?
— Я не знаю.
— Ты доверяешь этому Гильермо-Бернардо?
— При чем тут он! Ему поручили конкретное задание, и он не смог его выполнить. Видел бы ты, как он психует из-за своего инвалидного кресла. Правда, Жоакин обещал выписать ему более совершенное кресло из Мексики. Там, кажется, установлена дополнительная механизация. Но без своего инвалидного кресла мой «муж» просто не может передвигаться. Если не доверяете моему врачу, пусть его раненую ногу осмотрят ваши врачи. Он может только прыгать на одной ноге, и то не очень хорошо.
— Ты не ответила на мой вопрос.
— Я ответила на твой вопрос. Ищите убийцу Альфредо. Если хотите, найдите Мануэля, но оставьте в покое несчастного Бернардо. Он как раз ни при чем. Судя по всему, это будет его последнее задание в жизни. Это глупое ранение ему не простят. У него и так сильная душевная травма, а вы еще что-то хотите проверить.
— Когда прибывает катер Эрреры? — спросил Рамон. — Ты это знаешь?
— Мануэль сказал, что вам сообщат. Где-то в первых числах июня. Но точно я не знаю.
— Кто сообщит, он говорил?
— Видимо, русские. Они будут контролировать переправку груза Эрреры в Сальвадор.
— Не нравится мне этот замысел, — упрямо ответил Рамон, — мне он не нравится.
— Опять что-то не так?
— Они три года не вспоминали о наших проблемах, — ответил Рамон, — три с лишним года мы посылали шифровки о помощи, и нам отвечали, что все поменялось. Их представитель в ООН даже голосовал против нас, их посольство занимало откровенно антикубинскую позицию. А теперь вдруг спустя три с лишним года они вспомнили о помощи борющимся сальвадорцам. Я в это не верю. Понимаешь, не верю. У них в руководстве страны сидят сегодня совсем другие люди. Им не до помощи Сальвадору и Кубе.
— Может, они просто осознали пагубность своей позиции? — предположила Инес. — У них идет переосмысление своих позиций в мире.
— Не похоже, — Рамон говорил словно про себя, — они ведь отлично знают, что ты — сотрудник нашей разведки. Знают, что Мануэль будет взят нами под особый контроль. И тем не менее предлагают тебе участие в этой операции. Что это? Хитрость или расчет? А если это хитрость, то против кого она направлена? Если расчет, то с какой целью?
— Я теперь поняла, — сказала Инес, — ты не доверяешь русским?
— После августа девяносто первого нет. Они резко изменили свою позицию. Я просто не имею права им доверять.
— Это не совсем правильно, Рамон. Конечно, ты более опытный человек и все знаешь лучше меня, но это не совсем правильно. Они ведь помогают нам до сих пор.
— Это мы говорим нашим людям, чтобы они верили в помощь прежнего Советского Союза. Мы не хотим сказать, что остались в мире одни. Они уже третий год намеренно не закупают наш сахар в полном объеме, хотя до сих пор нуждаются в нем, предпочитая покупать у других стран по более высокой цене. Они до сих пор не поставляют нам нефть в обговоренном объеме, и их танкеры иногда намеренно задерживаются. Мы просто не публикуем эти факты, мы стараемся их не замечать, но это правда. Поэтому я тебе говорю, Инес, — я не верю больше нашим старым союзникам.
— Но в данном случае какое отношение вся эта операция имеет к вашей стране? — спросила Инес. — Катер может стоять в порту под надежной охраной, и никто не сойдет на берег. На Кубу попасть не так просто, вся береговая линия охраняется, а нашу группу, прилетевшую сегодня, вы смело можете просто не считать. Так при чем тут Куба? Скорее, должны беспокоиться в Сальвадоре, куда идет этот груз с оружием. Я не совсем понимаю, почему вы должны беспокоиться.
— А если это все просто продуманная игра, если русские и американцы смогли договориться? — спросил Рамон.
— При чем тут американцы?
— Луис Эррера встречался с представителями ЦРУ в Коста-Рике, — печально ответил Рамон. — В лагерях кубинских беженцев отмечается небывалое оживление, все словно ждут каких-то перемен. Начали формироваться отряды для возвращения на остров. Ты считаешь все это простым совпадением?
— Не знаю, — растерялась Инес.
— И наконец, самое главное, — Рамон даже оглянулся, прежде чем сказал эту фразу, — вчера мы получили сообщение из Москвы. Неизвестный позвонил в наше посольство и предупредил о готовящемся перевороте на Кубе. Если это провокация, то какова ее цель, а если это — правда?
— Ты думаешь, такое возможно?
— Раньше, когда против нас были только американцы, я не боялся подобного развития сюжета. Но сегодня я очень тревожусь. Русские знают о нас все, то есть у них есть точные карты наших береговых укреплений, наших минных полей, нашей системы охраны границ. Они знают наши мобилизационные планы, наши уязвимые места. Мне даже страшно подумать, что может быть, если они договорятся.
Следующие несколько шагов они прошли в полном молчании.
— Может, нам лучше уехать с острова? — спросила Инес.
— При чем тут вы, — пожал плечами Рамон, — речь идет о гораздо более серьезных вещах.
— Я тебя поняла. — Инес повернулась к морю. — Завтра вечером я должна позвонить Мануэлю. Если хочешь, я могу убедить его вернуться на Кубу. Может, так будет лучше?
— Скажи ему, что речь идет о революции, — попросил Рамон, — скажи, что это просьба Хосе и Рамона. Он все поймет. Пусть скорее возвращается. Куда ты должна ему позвонить?
— В Сан-Хосе, он ждет моего звонка в Коста-Рике.
— Так я и думал, — вздохнул Рамон, — они вместе с Эррерой. Готовят катер и его команду. У нас очень мало времени, Инес.
Третьи сутки они встречались все в той же комнате, обсуждая и перебирая тысячи личных дел различных кубинцев. Здесь были все категории лиц, от членов Политбюро до диссидентов, легально проживающих на Кубе, от руководителей вооруженных сил до эмигрантов, вынужденных покинуть Остров свободы. Здесь были бывшие друзья и старые враги Фиделя Кастро, здесь были умеренные либералы и твердые коммунисты, неистовые радикалы и колеблющиеся скептики. В их аналитическом материале был представлен весь спектр возможных политических деятелей Кубы, способных заменить Фиделя в случае его ухода. И хотя ни одного, даже отдаленно напоминающего по своим способностям легендарного «команданте», они не нашли, тем не менее к концу третьего дня им удалось составить небольшой список возможных кандидатур.
Все трое офицеров понимали, что расчет на добровольную отставку Фиделя Кастро не только наивен, но и противоречит всей их работе, при которой подразумевались революционные, но контролируемые изменения на Кубе. Разумеется, от власти отстранялась Коммунистическая партия Кубы и вместо нее к руководству страной приходили умеренные социал-демократы. Их, правда, пока на Кубе не было, но, согласно разрабатываемым планам, на эту роль должны были претендовать либеральные коммунисты посткастровского времени. Примерно подобная ситуация была и в большинстве прежних социалистических стран, где к власти приходили бывшие коммунисты, довольно быстро менявшие красные знамена большевиков на желтые флаги социал-демократов.
Наконец, на четвертый день их принял заместитель директора, пожелавший ознакомиться с результатами их работы. Данченко коротко информировал о проделанной работе, показал список кандидатур. Последней фразой он закончил свое сообщение.
— Мы исходили, — невозмутимо сказал он, — из ваших сообщений, что после третьего июня на Кубе не будет Фиделя Кастро. Все последующие изменения даны с учетом этого фактора.
Генерал слушал не перебивая, стараясь вникнуть в механизм принятых решений. Лишь когда весь доклад был полностью закончен, он кивнул головой.
— Вы хорошо поработали, подполковник. Ваша группа должна отрабатывать и оставшиеся кандидатуры с учетом возможного военного вмешательства. Вы дали верный анализ происшедшего, но не учли главного. В случае смерти Фиделя на остров хлынут сотни тысяч бывших эмигрантов, ненавидящих прежнюю власть и способных внести серьезные корректировки в ваш план. Вы меня понимаете?
— Мы построили и такой график вероятности, — возразил Данченко, — но там слишком много неуточненных факторов. Кроме всего прочего, мы не можем исключить и возможных последствий американского вторжения на Кубу. В случае гражданской войны такое развитие событий представляется нам наиболее вероятным.
Генерал нахмурился.
— Это как раз не самый лучший вариант. В таком случае мы теряем на Кубе автоматически все наши станции электронного наблюдения. Вы понимаете, как это для нас важно.
— Без сохранения Фиделя на острове это не представляется возможным, — твердо сообщил Данченко.
— Вы убеждены в этом? — вдруг необычайно тихо спросил генерал.
— Да.
— Это убеждение всей группы или ваше личное?
— Это убеждение всей группы, генерал. В случае насильственной смерти Фиделя Кастро мы потеряем Кубу навсегда.
