– Ты, паскуда!.. Я же тебе за такие шутки задницу на свастику порву! Я…
– За что? Я-то здесь при чем? Охрана разбежалась, а эти беспредельщики в ресторане такой погром устроили, что…
Отняв трубку от уха, Минин посмотрел на нее с тупым недоумением. Теперь в ней звучала сбивчивая речь насмерть перепуганного хозяина «Медвежьей шкуры», и рассказывал он историю совершенно невероятную.
Через некоторое время, выслушав напоследок нахальный молодой голос, назначивший ему время и место встречи, Минин швырнул телефонную трубку в бассейн, столкнул туда же взвизгнувшую шатенку, а потом вскочил и в ярости затопал ногами:
– Порешу их всех, гадов!.. За яйца на деревьях вдоль дороги развешу!.. Я этих отморозков собственные пальцы жрать заставлю, чтобы веером их не распускали!..
Еще никогда Минину не было так страшно ехать на «стрелку», а отсидеться он не имел права, потому что боялся потерять авторитет куда больше, чем жизнь. Вот и заводил он себя перед поездкой, накручивал, распалял до полной истерики. Искусству буйствовать научился Миня еще в зоне, где без этого ни на чужую пику с табуретом в руках не попрешь, ни достойное место в бараке не отвоюешь.
Выглядел он в такие моменты совершенно бесноватым, а не перетрусившим, и потому внушал окружающим почти такой же ужас, какой испытывал сам.
Ведь каждая медаль за отвагу имеет свою оборотную сторону. И выбито на ней одно-единственное короткое словечко. Страх.
Глава 18
Ваше слово, мистер Смит!
Громов наблюдал за своим маленьким отрядом с таким чувством, будто видел перед собой не взрослых бойцов, а пацанов, увлеченно возящихся с деталями «конструктора». Все пятеро смыли с лиц маскировочный грим, но лица у них все равно остались чумазыми и от этого казались по-мальчишески проказливыми.
Двое, поочередно светя друг другу фонариком, готовили к бою оружие. Тот, которому предстояло залечь на склоне по другую сторону дороги, вставил в «АКМ» набитый под завязку рожок, вдумчиво передернул затвор. Теперь ему осталось лишь поднять флажковый предохранитель и нажать на спусковой крючок, чтобы открыть огонь на поражение. Вот тебе и конструктор. Всемирно знаменитый Калашников Михаил Тимофеевич.
– «Пэбээшник» навинчивать? – деловито осведомился автоматчик.
Имелся в виду прибор беззвучной и беспламенной стрельбы, именуемый в просторечии глушителем. Опередив Громова, пространный ответ выдал приятель автоматчика, саркастически хмыкнув в качестве вступления:
– На головку навинти свой «ПББС»! Кому он в этой глухомани на хрен упал?! Только целиться мешает. И потом, тут одних взрывов на хороший блокбастер хватит. Чего уж после этого скромничать? Пали, и весь буй до копейки. Правильно я задачу понимаю, товарищ майор?
– В ночном бою, – сказал Громов, – бесшумную стрельбу вообще ведут только в крайнем случае. Противник должен прежде всего что?
– Сдохнуть? – предположил автоматчик.
– Сдохнуть – это уже потом. – Громов усмехнулся. – Сначала он перепугаться должен до потери пульса. Вспышки в темноте, выстрелы – все это убивает противника раньше пуль. Вам оно надо, чтобы бандюки под машинами своими залегли и отстреливаться начали? – спросил Громов и сам же себе ответил: – Нет. Так что лишний шум только на пользу пойдет.
– Тогда надо было трассеры захватить, – расстроился парень с автоматом. – Я б им изобразил салют с фейерверком!
– В следующий раз захватишь, – успокоил его приятель. – Бандюг на наш век хватит. Главное, чтобы с патронами в народнохозяйственном комплексе перебоев не было. – Насвистев в паузе начальные такты недавно реанимированного гимна, он прикрепил оптический прицел к ствольной коробке винтовки Драгунова и пояснил: – Работает в инфракрасном режиме. Человечки зелененькие, а пламя от выстрелов – оранжевое. Красиво.
– Знаю, – усмехнулся Громов. – Насмотрелся и на человечков зеленых, и на выстрелы. Ты, воин, главное, не забудь по запарке колпачок снять с оптики.
– Обижаете, товарищ майор, – откликнулся снайпер.
– Не обижаю, а дело говорю. Был у меня когда-то бесподобный стрелок, Толиком его звали. – Громов перевел взгляд в темноту. – Так он с километровой дистанции в глаз попадал… Не белке, само собой разумеется. Но однажды мой стрелок-радист впопыхах про колпачок забыл и чуть регулятор настройки не скрутил напрочь, пока сообразил, почему не видит цели.
– Но в цель-то потом попал? – заинтересованно спросил снайпер.
– Попал, – подтвердил Громов. – Но уже из пистолета, в ближнем бою.
– Это самое главное. – Снайпер любовно погладил полированное ложе винтовки, зачем-то подул в прорезь пламегасителя на стволе и доложил, не обращаясь конкретно ни к Громову, ни к своему старшему лейтенанту Серегину: – Порядок. К бою готов. Пойду позицию выбирать.
– Топай, – буркнул Серегин, который на пару с другим бойцом возился с тротиловой шашкой. – И не увлекайся там, Никольников. Майору Миня живым нужен, понял?
– Да понял, понял!..
В удаляющемся голосе снайпера сквозило неудовольствие. Может быть, тем, что ему в десятый раз талдычат одно и то же. А может, потому, что местного авторитета он предпочел бы пристрелить на месте, а не тары-бары с ним разводить. Самое главное – выбрать мишень и поразить ее с первого выстрела. Остальное приложится: как траектория пули – к точному прицелу.
Третий боец проверял подсумок с шестью осколочными гранатами. Они крепились кольцами к специальному тросику, чтобы не тратить драгоценное время на выдергивание чеки. Нащупываешь пальцами гранату, вынимаешь, бросаешь. «И всех-то делов», – невесело подумал Громов. Когда же это проклятое смутное время с его бесконечной пальбой и взрывами закончится?
Вздохнув, он облокотился на теплый капот джипа и стал смотреть вниз, где в лучах фар готовилась взрывчатка.
Серегин протянул запальный шнур помощнику и велел:
– Отмеряй полметра и режь. У тебя будет ровно сорок секунд, чтобы от мостика отбежать.
– За такое время бабу можно трахнуть и обратно вернуться, – беззаботно отозвался боец.
– Если ты на баб тратишь по сорок секунд, – наставительно сказал Серегин, – то лучше никуда не отбегай, а шашку к яйцам привяжи. Они тебе в этой жизни все равно без надобности.
Обиженно засопев, боец надел на шнур медную гильзу запального капсюля и расплющил ее боковыми зубами. Теперь осталось лишь воткнуть фитиль в специальное отверстие тротиловой шашки. Серегин деловито приматывал к ней скотчем пяток точно таких же.
– Ну что, товарищ майор, – сказал он, вручив взрывчатку бойцу, – еще разок обсудим план операции?
Громову стало грустно и смешно одновременно. Паренек с воинственно топорщащимся пшеничным «ежиком» на голове хоть и носил звание старшего лейтенанта, а все равно выглядел пацан пацаном, заигравшимся в войну. Ему бы симпатичных девчат обсуждать, а не планы боевых операций. Тем более что вырядился он так, что хоть прямо отсюда – на молодежную дискотеку.
– Конечно, обсудим, – согласился Громов. – Излагай, лейтенант. Сейчас ты командуешь.
Серегин нахмурился, пряча довольную улыбку, которая чуть не набежала на его лицо.
– Там, выше, – он махнул рукой куда-то в ночь, – расположена площадка, на которой когда-то шашлычная стояла…
– Первая в городе, – важно прокомментировал боец, назначенный сапером. – Кооперативная. Хозяина Резо звали. Он мясо нутрий за свинину выдавал.
Серегин одарил его испепеляющим взглядом и продолжил:
– Но на дороге год назад обвал произошел, теперь по ней никто не ездит.
– Кроме нас и бандитов, – вставил словоохотливый боец.
– Так, взрывчатка готова? – зловеще спросил у него Серегин. – Вот и дуй на свою позицию… – Не подчиненный, а птица Говорун какая-то, – обратился он извиняющимся тоном к Громову. – Знаете, та, которая отличается умом и сообразительностью.
– Из мультфильма про Алису Селезневу? – уточнил Громов. – Моя дочь в детстве его была готова по десять раз в день смотреть. – Теперь наступил его черед прятать улыбку.
– Не знаю, про кого он, мультфильм этот, – посуровел старший лейтенант Серегин. – Случайно момент запомнился, вот и все.
Громову пришлось срочно отвернуться и сделать вид, что он внимательно разглядывает ночной пейзаж. Перед ним высились горы, почти неразличимые на фоне ночного неба. Их очертания угадывались лишь по отсутствию сверкающих звездных крапинок. Собственно, на них Громов и смотрел – на звезды.
– Продолжай, лейтенант, – сказал он. – Я слушаю. Внимательно.
По мере того, как Серегин говорил, тон его делался все более оживленным:
– Бандиты на нескольких тачках приедут, это и ежу понятно. Но до площадки, где им «стрелка забита», никто из них не доберется. Как только они минуют мост, Верховский его подорвет к такой матери. Я на джипе перегораживаю дорогу и палю в лобешник передней тачке. В нее пахан ни за что на свете не сядет, так что можно ложить всех без разбора. Согласны?
