Хатчинсон быстро повернулся и увидел перед собой мужчину среднего роста и средних лет со знакомым тяжелым взглядом, который ему приходилось ощущать на себе во время встреч с представителями правоохранительных органов в Америке.
— Как вам нравится праздник на этом крошечном кусочке нашей родины?
— Простите, сэр… — замешкался Клиффорд.
— Лари. Лари Черчмен. Офицер службы безопасности посольства, — сказал мужчина, протягивая руку Хатчинсону.
— Очень п-приятно, сэр.
— Просто Лари. Какие церемонии между соотечественниками.
— Хорошо, сэр… хорошо, Лари, — как школьник на уроке, повторил Клиффорд. — Рад знакомству, Лари, — закончил он более уверенно.
— Взаимно. Мне бы хотелось встретиться с вами, господин Хатчинсон, в будний день и где-нибудь вне посольства. Как насчет этой пятницы? — И, не дожидаясь ответа, назначил место встречи: — Итак, в двенадцать тридцать у Эйфелевой башни, на стороне, которая ближе к метро Бер Аким. Подходит? Если вас не смущает столь банальный выбор. Приглашаю вас на ланч. Рядом — прекрасный ресторанчик. Там и поговорим. Вспомним о старых добрых временах, когда вы еще работали в компании «Надежное страхование» в Нью-Йорке…
«Дядя Сэм[17] добрался до меня, — мелькнуло в голове Клиффа. — Интересно, а про швейцарский банк они знают?»
Он внутренне напрягся, ожидая, что за этим последует.
— Не обижайтесь, Хатчинсон. Что было, то было. В дальнейшем будем говорить исключительно о приятных вещах… Вы снова преуспевающий бизнесмен, не так ли? До пятницы. О’кей?
Лари Черчмен исчез в толпе гостей так же быстро, как появился.
Настроение у Хатчинсона было вконец испорчено. Проклиная Дядю Сэма, он медленно пошел к выходу, минуя веселящиеся группки гостей.
В субботу утром, как они уговорились заранее, Гали отправилась с Клиффордом на праздник вина в Реймс. Столица шампанских вин открывала в этот день двери винных хранилищ и щедро угощала любителей самого прекрасного напитка на земле. Редкому гостю фестиваля удавалось пройти от начала до конца улицу, растянувшуюся на восемнадцать километров, которая полностью занята винными погребами. За весьма умеренную плату желающих возили на экскурсию в подземелья старинных заводов, где дозревали лучшие французские марки шампанского. Со смехом усаживались люди в небольшие, почти детские вагончики и путешествовали по таинственным полутемным тоннелям, выдолбленным в скале три столетия назад. В воздухе парил терпкий запах винограда — Гали давно заметила, что каждый тоннель имеет свой особенный аромат. А вдоль стен бесконечными рядами в специальных гнездах полулежали под определенным углом бутылки. Их вручную ежедневно поворачивали на несколько градусов потомственные виноделы. Трюк заключался в том, чтобы по прошествии положенного срока горлышки бутылок стояли строго перпендикулярно полу! А на пробке образовывался винный камень, который потом удалялся вместе с пробкой и горлышком посредством заморозки. Только после этого шампанское считалось созревшим, и им заполнялись новые бутылки.
Хатчинсон перекатывал во рту жгучие пузырьки: он ценил шампанское, конечно, но с большим удовольствием выпил бы виски. Но, не желая сердить Гали, изображал интерес к истории напитка.
— Дорогая, скажи, пожалуйста, Периньон изобрел только эту марку или еще какую-то?
Они сидели во дворике маленькой домашней винодельни — Гали любила, после огромных заводов, заехать вот в такое хозяйство, пригубить вина, послушать хозяев о превратностях погоды и «грязных фокусах правительства, всегда готового выбить из честного крестьянина последнее».
— Твое невежество меня восхищает. Кажется, не первый день во Франции, а… Итак, слушайте, господа заморские туристы. В Шампани производили прекрасные вина. Но! Создателем именно того благородного шампанского, играющего в бокале, шампанского, которое прославило Францию и которое мы пьем по сей день, является Дом Периньон. Монах-бенедиктинец знал законы химии и физики, а главное — он был потрясающим дегустатором. Бог одарил его необыкновенной остротой восприятия и тонким и изощренным вкусом, возможно — в качестве своеобразной компенсации потерянного зрения. Представляешь, Дом Периньон, попробовав одну ягодку, мог безошибочно назвать не только виноградник, откуда она взята, но и участок, и даже конкретную лозу! Он знал лозы Шампани как собственных детей. Его поразительная вкусовая и обонятельная память сыграла решающую роль в создании нового — для того времени — шампанского вина. Купажирование в подвластной ему винодельне поднялось на фантастическую высоту. Дом Периньон так составлял купажи виноматериалов, поступавших из разных виноградников, что смесь обладала более высокими достоинствами, чем отдельно взятые компоненты, и потрясающим букетом. И с тех пор качественное шампанское — всегда сложный купаж вин не только из разных виноградников, но и разных лет урожая (между прочим, во Франции такой купаж разрешен только в Шампани!). А вообще происходило все с благословения архиепископа Реймского — Генриха Савойского. Ну, собор я тебе покажу попозже.
Клифф поморщился. Фрески и красоты знаменитого собора его мало волновали, но он знал: Гали не откажет себе в удовольствии еще раз взглянуть на витражи Шагала.
— Так вот. Генрих Савойский (дело происходит, кстати, в середине семнадцатого века) заинтересовался «пенящимся вином» из провинции Шампань. Архиепископ пригласил лучших виноделов-монахов, чтобы те собирали опыт крестьян и записывали. Монахи не только «записывали», они сами много чего умели, поэтому начали экспериментировать, ставили опыты. И знаешь, Генрих Савойский десятки лет руководил их работой. Бенедиктинцу Дому Периньону архиепископ доверил винные погреба Отвильерского аббатства. Именно здесь и родилось шампанское. Десятилетия работы остались позади. И вот однажды наступил священный миг: первая в мире бутылка шампанского откупорена, стакан приблизился к губам — и в прохладном подземелье звучат бессмертные слова… Ты, разумеется, их не знаешь.
— Ты, как всегда, права, милая. А что он такого сказал?
— «Я пью звезды!»
— Очень романтично. Так это сам архиепископ назвал шампанское Дом Периньон?
— Ох… Историческая справка номер два. Самые живописные виноградники Шампани спускаются с горы Реймс вниз, к Марне. Рядом там была деревушка Кумере, где родился будущий винодел Клод Моэ. Знакомое имя? В свое время его постоянной клиенткой стала мадам Помпадур. «Шампанское — единственное вино, выпив которое женщина не теряет своей красоты» — таков был вердикт фаворитки короля; уж она-то никак не могла себе позволить потерять красоту. Вот компании «Моэ и Шандон» и принадлежит честь создания божественного шампанского Дом Периньон, достойного увековечить имя отца-основателя. В ту пору монаха уже давным-давно не было на свете.
— Дорогая, — взмолился уставший от свалившейся на него информации Клиффорд, — может, мы все-таки вернемся в город и продолжим наши дионисии?
— Как скажешь, — миролюбиво согласилась Гали. Именно после очередной дегустационной экскурсии она намеревалась привести свой план в исполнение.
Волшебный праздник завершался обычно где-нибудь в уютном сельском пансионе. И вовсе не потому, что Гали хотелось провести «ночь любви в шампанском». Ей совершенно не улыбалось оказаться в руках коварных полицейских, поджидавших на дорогах беспечных гуляк с праздника вина. Стоят со своими трубочками для алко-теста, ну совсем как в Москве.
Хатчинсон все-таки умудрился — когда успел? — глотнуть виски и пришел в игривое настроение.
— Милая, поедем бай-бай.
Приветливая владелица крошечной гостиницы предложила им две очаровательные комнаты. Накрахмаленные до хруста простыни пахли лавандой и еще какими-то травами, на столе появилось блюдо с яблоками. Хозяйка пожелала им спокойного отдыха. «Когда разбудить, мсье и мадам?» — «Никогда», — заявил Клиффорд. Захмелев, он становился ужасно разговорчив и не обижался, когда Гали вяло отвечала на его ласки.
— Клифф, что хотели от тебя люди из посольства?
— Ты о чем, дорогая?
— Клифф, ты прекрасно знаешь о чем. Я не отстану от тебя, пока не узнаю правду. Ты забыл — мы с тобой партнеры, и если ты за моей спиной решил вспомнить проделки в Далласе, то…
Хатчинсон безумно хотел Гали, но в подпитии без ее помощи он ничего не мог. Он также понимал — пока он не расколется, удовольствия не получит. Но самое главное: из его хмельной башки выветрилось указание «дипломатов» держать их беседу в ресторанчике в строжайшем секрете.
— Господи, как ты могла такое подумать, Гали. — Он потянулся к любовнице и нежно поцеловал ее плечо. — Это совсем иное. Дай сюда пальчик.
— Что «другое»? — Она пристально посмотрела в мутные глаза Клиффорда.
